Любовь и корона - Карнович Евгений Петрович - Страница 48

Так и проводила правительница время в эту пору, которая, казалось, была самыми счастливыми днями ее жизни – теперь исполнилось то, о чем она прежде постоянно мечтала.

XXXII

В современных сказаниях об Анне Леопольдовне встречаются сведения, намекающие на причины, по которым она так страстно любила Линара, но в сказаниях этих не находится никаких объяснений той необыкновенной привязанности и той изумительной дружбы, какими отличались отношения правительницы к фрейлине Юлиане Менгден. В свою очередь, молодая девушка платила Анне за ее привязанность и дружбу безграничной преданностью и готова была для нее пожертвовать всем. Несмотря на разность их положения, Юлиана являлась, однако, личностью как бы преобладающей над правительницей, и можно было сказать, что не фрейлина была в зависимости от своей повелительницы, а скорее наоборот. Юлиана, ровесница и подруга детских игр принцессы, была предметом самой нежной заботливости со стороны Анны, доверию которой к ней не было границ, и она, по своему усмотрению, распоряжалась образом жизни правительницы. Обе они сходились как нельзя более в главных чертах характера: обе они были вспыльчивы, но зато и добры, доверчивы, своенравны, впечатлительны и беспечны. Была, впрочем, между ними и резкая разница: Анна Леопольдовна была постоянно задумчива и печальна, тогда как Юлиана олицетворяла собой веселость и резвость. Часто и подолгу, в молчании и в грустном раздумье, сиживала Анна, тогда как Юлиана щебетала без умолку, и звонкий ее смех заглушал тяжелые вздохи ее подруги. Анна Леопольдовна была беспечна собственно под влиянием равнодушия, но ее все-таки смущали порой страшные предчувствия, ее мучила неодолимая тоска, и без особых внешних побуждений у нее не проявлялось ни бодрости, ни решительности. Совсем иного рода была беспечность молодой девушки: жизнь ей казалась так легка и так хороша, что она не видела никакой надобности задумываться над чем-нибудь. Мало того, она готова была махнуть ручкой на всякую угрожавшую ей беду в полной надежде, что все пройдет благополучно и что все дурное устроится как нельзя лучше. В тревожные для правительницы часы, когда Анна, преодолевая обычную свою беспечность, готова была встрепенуться, стряхнуть одолевавшую лень и сделать решительный шаг, Юлиана отвлекала ее от забот своей веселой болтовней, внушая, что напрасно она волнуется и тревожится и что незачем портить по пустякам жизнь какими-то вымышленными, не существующими на самом деле горестями. Тогда правительница делалась еще более беспечной, поддаваясь успокоительному влиянию своей подруги, к которой она, по словам английского резидента Финча, выказывала такую нежность, что в сравнении с этой нежностью показалась бы слишком слабым чувством самая пылкая страсть мужчины к женщине, в которую он только что влюбился до ослепления, до безумия.

Баронесса Юлиана фон Менгден, родившаяся 7 марта 1719 г., происходила из древней вестфальской фамилии, еще в XIV столетии поселившейся в Лифляндии. Имена ее воинственных предков очень часто мелькали в летописях тевтонского ордена, как имена мужественных бойцов не только с эстами и ливами, но и с русскими и поляками. Предки ее беспрестанно участвовали в тех битвах, в которых закованные с головы до ног в железо немецкие латники топтали наши дружины; они участвовали и в тех боях, где и мы, в свою очередь, беспощадно мяли горделивых меченосцев. Но настали иные времена, и семья Юлианы была семьей мирных лифляндских помещиков, не столько богатой наследственными замками, сколько представителями и представительницами своего старинного рода. Этих последних в той семье, к которой принадлежала Юлиана, было четыре, считая в том числе и ее саму. Будущность этих подраставших миловидных немочек не предвещала ничего особенного: их ожидало супружество с каким-нибудь лифляндским дворянином, затем предстояли им тихая однообразная жизнь на уединенной мызе, вынянчивание производимых ими на свет Божий детей и постоянные, мелочные заботы и хлопоты по деревенскому хозяйству. Сообразно с таким скромным предназначением, родители этих девиц давали им неблестящее образование.

Вышло, однако, иначе. В царствование Анны Иоановны немцы были в большом ходу при ее дворе, и государыня чрезвычайно охотно принимала в число своих фрейлин «благоурожденных» лифляндских девиц. Многих из них, желая обеспечить их будущность, привозили в Петербург еще в детстве, и между такими привозными девочками была Юлиана со старшей сестрой Доротеей и с младшими сестрами Якобиной, которую звала по-русски Биной, и Авророй. Доротея вышла замуж за графа Миниха, сына фельдмаршала, – того самого Миниха, который разделял с Анной Леопольдовной все ужасы ночного предприятия своего отца против регента. Надобно также заметить, что находившиеся при русском дворе немцы или еще и прежде были родственниками между собой, или же роднились посредством браков, составляя таким образом одну партию, твердо сплоченную или родством, или близким свойством.

При дружеских отношениях, какие существовали между правительницей и Юлианой, не могли, конечно, остаться тайной те разговоры, которые, как уже знаем, велись о браке Линара с молодой девушкой, первый из них с Остерманом, а другой – с баронессой Шенберг. Лишь только баронесса, после той беседы, во время которой так сильно была встревожена Юлиана, вышла за двери, как Юлиана, позабыв о неблаговидной привычке баронессы подслушивать, передала Анне с полным чистосердечием свою беседу с г-жой Шенберг. Оказалось, что при этом баронесса употребила следующий хитрый прием: высказав Юлиане, что она, Шенберг, полагается вполне на скромность молодой девушки, и заявив ей о том, что люди бывают болтливы некстати, баронесса передала фрейлине, будто бы частые посещения Зимнего дворца Линаром объясняют в обществе тем, что он страстно влюблен в Юлиану, и затем, шутя, добавила:

– И в самом деле, отчего бы вам не пойти за него замуж?.. – Таким ловким вступлением баронесса не только ограждала честь правительницы от всякого нарекания, но и показывала, будто ей самой ничего не известно об отношениях Анны к Линару.

– Что же ты сказала ей на это? – порывисто спросила правительница.

– Я промолчала.

– Почему же?

Юлиана не отвечала на этот вопрос и только взглянула на Анну с такой улыбкой, которой она как будто хотела сказать: «Странно, что ты спрашиваешь меня об этом, ты сама очень хорошо знаешь, почему я промолчала».

– Динар нравится тебе?.. – тихо и пытливо проговорила правительница в сильном волнении.

– Нет! – коротко и твердо ответила Юлиана, – мне никогда не может нравиться тот мужчина, который любит уже другую, – добавила Юлиана, насупив тоненькие брови над темными глазами, прикрытыми длинными ресницами.

– И ты не вышла бы за него замуж? – задыхаясь, спросила Анна.

– Нет, не вышла бы.

– А если бы это было необходимо? – с какой-то таинственностью промолвила Анна.

– Необходимо?.. – перебила изумленная девушка. – Для кого, однако, и почему это может быть необходимо?

– Например, хоть бы для меня…

– Для тебя?.. – с удивлением переспросила Юлиана, – ты, вероятно, так же шутишь теперь надо мной, как прежде шутила Шенберг. Должно быть, вы как-нибудь сговорились между собой, чтобы позабавиться на мой счет, – добавила она, засмеявшись.

– Нет, я говорю тебе не шутя, мне нужно будет или расстаться с Динаром, или… или… Как ни уклончиво, как ни хитро толковал со мной Остерман, но я могла понять, что близость ко мне Динара возбуждает вообще неудовольствие среди русских и что такое неудовольствие может кончиться гибельно для нас, а расстаться с Линаром я не могу… не могу ни за что на свете… – вскрикнула правительница с каким-то отчаянием.

– Для тебя, Анна, я готова на все… – прошептала Юлиана.

Правительница обняла Юлиану и крепко прижала ее к себе.

– Но, – начала Анна нерешительным, прерывающимся голосом, – при этом будет одно важное условие… Решишься ли ты, милая Юлиана, принять его?.. Ты… ты должна будешь, как бы сказать это… уступить Морица мне… – Видно было, что правительница выговорила эти последние слова, сделав неимоверное усилие над собой. Она вся вспыхнула и, тяжело дыша, опустила вниз глаза в ожидании рокового ответа.