Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей - Карнеги Дейл - Страница 10

Итак, как я уже сказал, Линкольн отложил письмо в сторону, ибо на горьком опыте знал, что резкая критика и выговоры почти неизменно оканчиваются ничем.

Теодор Рузвельт говорил, что когда он как президент сталкивался с какой-нибудь запутанной проблемой, то обычно поворачивался и поднимал взгляд на большой портрет Линкольна. Если бы он был на моем месте? Как бы он решил эту проблему?

В следующий раз, когда вы почувствуете искушение всыпать кому-либо по первое число, извлечем из кармана пятидолларовый банкнот, посмотрим на изображение Линкольна на нем и спросим себя: «А как бы поступил в данной ситуации Линкольн?» Известен ли вам какой-нибудь человек, кого бы вам хотелось изменить, исправить, сделать лучше? Если да, то это великолепно. Я в совершенном восторге. Но почему бы вам не начать с самого себя? Даже с чисто эгоистической точки зрения это несравненно выгоднее, чем стараться улучшать других и, между прочим, значительно безопасней.

«Когда человек начинает войну с самим собой, — сказал Броунинг, — он уже чего-то да стоит».

Самоусовершенствование, вероятно, займет у вас время до Рождества.

Затем вы сможете хорошо отдохнуть в праздники, а новый год посвятите критике и исправлению других людей. Но самоусовершенствование — прежде всего.

«Не ругай соседа за смог на его крыше, — говорил Конфуций, — когда у тебя самого порог не очищен».

Когда я был еще молод и изо всех сил старался производить впечатление на людей, то написал глупейшее письмо Ричарду Гардингу Дэвису — писателю, который был в то время заметной фигурой на литературном горизонте Америки.

Предварительно я почерпнул о нем сведения из журнальной статьи и попросил Дэвиса сообщить мне о его методах работы. Несколькими неделями ранее я получил от некоей особы письмо, которое заканчивалось следующим выражением: «Продиктовано, но не прочитано». На меня это произвело неотразимое впечатление. Я полагал, что писателю следует быть важным, занятым и значительным. У меня не было никакого сколь-нибудь значительного занятия, но я страстно желал произвести впечатление на Ричарда Гардинга Дэвиса и поэтому закончил свое краткое послание словами «Продиктовано, но не прочитано».

Дэвис не стал затруднять себя ответным письмом. Он просто вернул мне мое, приписав внизу: «Ваш скверный стиль может быть превзойден только вашими скверными манерами».

Несомненно я совершил ошибку и, может быть, заслужил выговор. Но, будучи человеком, я обиделся. И обида была столь жгучей, что когда через десять лет я прочел о смерти Ричарда Гардинга Дэвиса, то единственная мысль, которая мелькнула в моем сознании — к моему стыду должен признаться — было воспоминание о боли, которую он мне причинил.

Если нам завтра захочется нанести обиду, которая способна причинять боль в течение десятилетий и длиться до самой смерти, разрешим выпустить себе жало критики, но давайте не будем считать, как считаем обычно, что мы справедливы.

Будем помнить при обращении с людьми, что мы общаемся с нелогичными созданиями, с созданиями эмоциональными, обросшими колючими предрассудками и движимыми гордостью и тщеславием. Критика — это опасная игра, которая может стать причиной взрыва в пороховом погребе гордости. Порой случается, что подобный взрыв ускоряет смерть. К примеру, генерал Леонард Вуд подвергался критике и не был утвержден командующим экспедиционной армией, направляющейся во Францию. Это нанесло удар по его гордости, вероятно, сократив ему жизнь. Едкая критика явилась причиной того, что чувствительный Томас Гарди, один из прекраснейших романистов, обогативших английскую литературу, навсегда отказался от художественного творчества.

Критика толкнула английского поэта Томаса Чаттертона на самоубийство.

Бенджамин Франклин, не отличавшийся талантом в юности, стал столь дипломатичен в обращении с людьми, столь справедлив, что был назначен американским послом во Францию. В чем секрет его успеха?

«Я не склонен дурно отзываться ни о ком, — говорил он, — и о каждом говорю все хорошее, что мне о нем известно».

Глупец может критиковать, осуждать и высказывать недовольство. И большинство глупцов так и делают.

Но чтобы понимать и прощать, необходимо овладеть характером и выработать самоконтроль.

«Великий человек обнаруживает свое величие, — сказал Кардейл, — тем, как он обращается с маленькими людьми».

Вместо того, чтобы осуждать людей, постараемся понять их. Постараемся постичь, почему они поступают именно так, а не иначе. Это бесконечно более выгодно и интересно. Это порождает взаимное понимание, терпимость и великодушие. «Все понять — все простить».

Как сказал доктор Джонсон: «Сам бог не судит человека, пока не окончатся дни его».

Почему же должны судить мы с вами?

Глава 2. Величайший секрет общения с людьми.

Существует только один путь под небом убедить кого-либо что-либо сделать. Приходилось ли вам задумываться над этим? Да, один-единственный путь — это заставить другого захотеть сделать это.

Запомните, другого пути нет.

Конечно, вы можете заставить человека «захотеть» отдать вам часы, ткнув под ребро револьвер. Вы можете принудить служащего к разовому акту повиновения — пока вы не отвернулись от него — пригрозив ему увольнением.

Вы можете ремнем или угрозой заставить ребенка сделать то, чего вы хотите.

Но эти грубые методы имеют крайне нежелательные последствия.

Единственный способ, которым могут убедить вас что-либо сделать — это предложить вам то, чего вы хотите.

А что вы хотите?

Знаменитый доктор Зигмунд Фрейд из Вены, один из наиболее выдающихся психологов двадцатого столетия, говорит, что все ваши поступки берут начало в двух мотивах: в сексуальном влечении и желании быть великими.

Профессор Джон Дьюи, наиболее глубокий американский философ, формулирует это несколько иначе. Доктор Дьюи говорит, что глубочайшим стремлением человека является «желание быть значительным». Это очень важно. В этой книге вы много услышите об этом.

Чего же вы хотите? Не столь уж многого. Но того немногого, что стало для вас желанным, вы желаете страстно, с настойчивостью, не допускающей мысли об отказе.

Почти все нормальные взрослые люди хотят:

1. Здоровья и безопасности.

2. Пищи.

3. Сна.

4. Денег и того, что на них приобретают.

5. Уверенности в своем будущем.

6. Сексуального удовольствия.

7. Благополучия для своих детей.

8. Чувства своей значительности.

Почти все эти желания удовлетворимы, все за исключением одного, столь же глубокого и важного, как потребность в пище и сне, но оно редко бывает удовлетворенным. Фрейд его называет — «желанием быть великим», а Дьюи — «желанием быть значительным».

Линкольн однажды начал письмо словами: «Каждому нравится, когда его хвалят». Уильям Джеймс сказал: «Глубочайшим принципом человеческой натуры является страстное желание получить признание своей ценности». Заметьте, он не сказал «желание» или «сильное желание». Он сказал «страстное желание».

Это мучительный неутолимый голод человеческого сердца, и тот редкий человек, который утолит его, будет владеть душами, и даже «могильщик пожалеет о дне его смерти».

Потребность в сознании своей значительности — одно из главных различий между человеческим родом и животными. К примеру, когда я был деревенским мальчиком, мой отец выводил чистокровных дюрок-джерсейских свиней и породистых беломордых коров. Мы обычно выставляли наших коров и свиней на сельских ярмарках и выставках животных и животного инвентаря по всему Среднему Западу. Раз двадцать мы выигрывали первый приз. Мой отец прицепил призовые голубые ленты на длинное полотнище белого муслина, и, когда в дом приходили друзья или визитеры, он доставал его. Отец держал один конец, а другой я, и таким образом мы демонстрировали гостям наши голубые ленты.

Свиньи не интересовались лентами, которыми их награждали. Но отец мой интересовался. Эти призы повышали у него чувство своей значительности.