Дорога из трупов - Казаков Дмитрий Львович - Страница 12

Или мог, но не спешил, опасаясь за собственное благополучие.

Временами Мосик Лужа подозревал, что управленческие маги самые настоящие дармоеды, но побаивался говорить об этом вслух.

Какой бы ты ни был мэр, лягушка из тебя выйдет обычная, зеленая и скользкая.

– А, понял. Чародеев, – сказал Сарданька и шмыгнул носом. – Да, господин мэр, там к вам эльф просится…

– Эльф? Чего ему надо?

Удивление Мосика Лужи можно было понять.

Чтобы попасть пред его светлые очи, нужно было быть либо очень терпеливым, либо ужасно хитрым, либо невероятно наглым, ну или крайне богатым (хотя бы в начале процесса). Восхождение по ступенькам бюрократической пирамиды являлось нелегким делом, рядом с которым меркли всякие банальные подвиги вроде победы над демоном или чистки божественного сортира на Влимпе…

Ну а нелюди вообще предпочитают с этой пирамидой не связываться.

– Хранитель какого-то музея, – сообщил Сарданька. – Говорит, что будет очень сильно расстроен, если вы его не примете.

Мэр и его советник обменялись взглядами, кислыми, точно щавель.

– Иди за магами, – велел Мосик Лужа. – А этого остроухого урода зови. Мы же должны быть это, толерантны ко всем расам…

Сарданапал исчез, и вместо него в дверь кабинета вошел эльф, такой дряхлый, словно явился в мэрский дворец прямо из могилы. Мосик Лужа пальцем шевельнуть не успел, как оказался погребен под лавиной слов и бульканья, из которой понял лишь то, что срочно надо кого-то ловить.

– Э, хм… ну… – сказал он. – Да, дело важное. Немедленно отправляйся в… – глава города порылся в памяти, вспоминая, кто из чиновников последним вызвал его гнев, – комнату сто пять. Там сидит Толсто Гнидссон, глава департамента редких вопросов. Он тобой и займется.

Эльф пробулькал что-то вроде благодарности и удалился.

– Что это было? – спросил Мосик Лужа, ощущая легкое раздражение. То ли по поводу того, что ничего не понял, то ли по поводу забрызганного слюной стола. – Эльф или верблюд?

– Может, полукровка? – предположил Глагол Пис, имевший о животном мире предельно смутные представления.

Но мэр и советник тут же забыли об эльфе, поскольку в кабинет вошли колдуны.

Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий большую часть времени работали магами-спецами по управлению, то есть вообще ничего не делали. Поэтому вид у них был очень упитанный.

Человек невежливый сказал бы, что их круглые рожи нагло лоснились.

– Явились, дармоеды? – поприветствовал подчиненных Мосик Лужа, признанный эксперт по работе с персоналом. – Пора вспомнить, что вы умеете не только жрать и важно дуть в щеки.

– Позвольте… – сказал Дубус Хром-Блестецкий. – Вы имели в виду: надувать щеки?

– Минуточку… – поддержал коллегу Винтус Болт. – Вы…

– Никакой минуточки! – рявкнул мэр. – Вы обходитесь мне, то есть городу, в круглый бубль! И сегодня вам придется доказать, что все эти годы вы не зря получали деньги! Садитесь!

Вскоре маги узнали, что случилось с золотом в городской казне, и лица их стали немного менее самодовольными.

– Мы постараемся выяснить, что случилось, – сказали они в один голос. – Но мы ведь не специалисты.

– Знаю, – ухмыльнулся Мосик Лужа той особой улыбкой, какой владеют лишь начальники. – Вы специалисты только в безделье. Но постарайтесь. И очень быстро. Иначе я вспомню, что ужасно давно никого не увольнял. И не сажал на кол…

Хранилище казны располагалось в подвале Останкинской башни, той самой, что толстым уродским пальцем торчит над Ква-Ква. Процесс проникновения в него состоял в основном из переговоров с разного рода стражниками, взвизгивания дверных петель и клацанья засовов.

Винтуса Болта и Дубуса Хром-Блестецкого сопровождал капитан мэрской стражи, и поэтому этот процесс закончился для них довольно быстро. Клацнул последний, самый большой замок, завизжали петли необычайно толстой двери, и маги шагнули в обширное помещение.

Тут стояли ящики, на каждом имелась надпись: «Не влизай! Убьеть!».

– Так вот, господа, – сказал капитан стражи, оглаживая длинные, завитые на кончиках, истинно капитанские усы. – Как видите, стены, двери и замки целы. А содержимое этих вот…

– Мы сами, – остановил его Хром-Блестецкий, знавший, что капитан любит поговорить с умными людьми.

И поэтому частенько беседует даже с собственным отражением в зеркале.

Капитан обиженно замолчал, а маги двинулись к ближайшему ящику и заглянули под крышку.

Хранители казны полагались на замки и охрану, а также на страшную надпись, и поэтому крышка была даже не закреплена. А в чреве ящика, там, где должны были весело поблескивать золотые слитки с клеймом мэрии на боку, имелся лишь тонкий слой рыжей пыли.

Винтус Болт взял горсточку и поднес к носу.

– Ничем не пахнет, – уныло сообщил он.

– Мне кажется, коллега, это не наш профиль, – заметил Хром-Блестецкий. – Мы, как бы это…

– И ты рискнешь сообщить об этом мэру? Чтобы мы с тобой резко сменили агрегатное состояние с твердого на газообразное?

– Это как?

– С помощью костра.

– О!

Некоторое время длилось задумчивое молчание. Винтус Болт разглядывал пыль, а Дубус Хром-Блестецкий размышлял, не собрать ли ему манатки и не отправиться ли в путешествие для поправки здоровья. Куда, он особо не задумывался. Главное – подальше от мэра, способного это здоровье свести к нулю.

– Ладно, – наконец сказал Винтус Болт. – Попробуем применить что-нибудь из заклятий познания. Эти ящики должны помнить, что случилось со спрятанным в них золотом. Ведь так, коллега?

– Так, – согласие это выглядело унылым, как осенний вечер на кладбище.

Оставшийся у дверей капитан увидел, как маги склонились над одним из ящиков. Из их ладоней заструилось голубоватое свечение, а потом внутри ящика завозилось, будто там появились занятые размножением кролики. Полетели белые искры, особенно яркие в мраке хранилища.

Тот маг, что повыше, закряхтел, тот, что пониже, засопел.

Капитан на всякий случай взялся за палаш и выдвинул вперед нижнюю челюсть, похожую на оголовье тарана.

– Ничего себе, – проговорил Дубус Хром-Блестецкий, когда заклинание с тихим шелестом скончалось. – Кто бы мог подумать, а?

– Ага, – согласился Винтус Болт. – Мелкие злобные ублюдки. Они всегда были мне очень подозрительны. И как только догадались сотворить такое? Нанести удар в самое… самый желудок нашего города.

– И не только города, – побледнел Хром-Блестецкий, которому пришло в голову, что он давненько не осматривал собственный золотой запас. – Всем гражданам… Поэтому мы…

– Сейчас отправимся по домам, – поддержал коллегу Винтус Болт, чьи мысли потекли в схожем направлении, – а завтра, когда помозгуем, доложим обо всем мэру…

И маги взяли такой резвый старт, что капитан успел только посторониться и проводить их глазами.

Дверь таверны «У Толстого Маззи» открывалась с таким зловещим скрипом, что его с удовольствием купил бы сам граф Дрюкула или представитель семейства Адамс. Хозяин заведения, принадлежавший к малочисленной расе выползней, скрипом гордился и периодически смазывал петли секретной и ужасающе вонючей жидкостью.

«Для звучку», – приговаривал он.

Таверна, расположенная на перекрестке улицы Оплывших Свечей и переулка Ушной Серы, снаружи ничем особым не выделялась. Зато внутри… о, о том, что там имеется внутри, знали завсегдатаи, ну и немногие люди, посетившие заведение в живом и целом виде.

Дверь скрипнула особенно зловеще, и сидевшие (а также стоявшие, лежавшие и висевшие) за столиками существа обратили взгляд на вошедшего. В глазах, буркалах и зрительных пятнах возникло удивление.

На пороге стоял человек, бородатый и безоружный, да еще и с повязкой на глазах.

Нет, люди в заведении «У Толстого Маззи» бывали частенько, но в основном в виде окровавленных кусков мяса.

– Хшшш… – сказал один из вампиров, принюхиваясь. – Ты кто?

– Славу воспой ты, о Муза, о мне, о великом поэте Умере! Мощном словами и сладкими песнями полном! – завопил старик, извлекая из-за спины доску с натянутыми струнами. – Готов я развлечь вас, о шлемоблестящих героях поведав, о злобе чудовищ и горести ихней судьбины!