Приключения Мурзилки - Карлов Борис - Страница 19

Часть вторая

ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ

Глава первая

МИЛЛИОН ИЛИ ЧТО-ТО ВРОДЕ ТОГО…

Через мышиный лаз Шустрик выбрался на площадку верхнего этажа, приблизился к проёму и осторожно заглянул вниз.

В доме царило не праздничное оживление: сыщики сновали из квартиры в квартиру, в который раз опрашивая жильцов, гавкали розыскные собаки, звенели звонки, хлопали двери, гудели лифты.

Шустрик нажал кнопку на пульте сапогов-скороходов, и всё разом стихло. Теперь, когда он двигался быстрее звука, время в окружающем мире как будто остановилось. Встречавшиеся у него на пути люди и животные были похожи на застывшие удивительным образом восковые фигуры. В дверях одной из квартир стоял наклонившийся толстый мужчина, одетый в полосатую пижаму. Он выронил очки, и они должны были неминуемо разбиться, потому что находились в сантиметре от лестничной площадки. Сообразив, что нужно сделать, Шустрик подтащил под них край мягкого коврика.

Спустившись к выходу, он залез на стойку консьержки и спрятался за горшком герани. Теперь он смог выключить ускоритель, потому что иначе ждать бы пришлось без малого вечность, а для неугомонной натуры этого наэлектризованного существа бездействие было невыносимо.

Не прошло и пяти минут, как Электрон Электронович Фаза вышел из лифта, сбежал по ступенькам и остановился перед стойкой.

Расписываясь в журнале, он проговорил с недовольством:

— Бабушка-одуванчик… Совсем из ума выжили. Пальцем сами не хотят пошевелить.

— А что такое, Электрон Электронович? — живо поинтересовалась консьержка.

— А то, что занятого человека отвлекают по пустякам. Шнур у неё на утюге перетёрся. Вот пробка и вылетела.

— Это вы говорите про Чумичкину из сорок пятой? Вредная, я вам доложу, старушенция! Говорят, она училкой в школе работала — врут, наверное. Всегда ворчит, будто у меня на площадке грязно. А я разве дворник?..

— Так ведь что делается, Варвара Степановна, — продолжал гнуть своё электрик, — если у вас вылетела автоматическая пробка, заметьте, для этого нужно электрика вызывать? Для этого нужно отрывать занятого человека от его важных дел?

— Но она, — доверительно понизило голос консьержка, — хотя бы возместила?..

— Да разве у таких людей есть совесть, Варвара Степановна? Прибедняется! Жалуется, будто бы пенсии не хватает, а у самой на стене висит Крамской в подлиннике.

Консьержка выронила ручку, которую вертела в пальцах.

— Да что вы говорите! Какие же всё-таки бывают бессовестные люди! А почему вы знаете, что в подлиннике?

— Знаю, немного разбираюсь. Сам когда-то учился. Мог бы и сам не хуже, если бы из училища не выпер… если бы сам не бросил.

— А вы, Электрон Электронович, как я заметила, вообще личность чрезвычайно талантливая и разносторонне одарённая. — Варвара Степановна умильно заулыбалась. — Вы всё можете.

— Да… так я говорю: откуда, гражданочка, такое богатство?

— Да, да, ну, а она что? — подхватила консьержка в нетерпении.

— Отвечает, будто бы это её семейная реликвия от какого-то там колена. Будто бы её после революции выдавали за копию, чтобы не отняли, а совсем недавно иностранцы хотели купить за миллион, да она не продаёт.

— За миллион!..

— Или что-то вроде того. Так ведь денег-то она брать не хочет!

— Неужели мало?

— Нет, не мало, куда ей столько. Она ведь собирается просто так отдать — в дар музею.

— Музею! — негодующе притопнула Варвара Степановна. — Да будто бы в музее картин мало!!

— Говорит, что у себя в квартире хранить опасается, а на похороны у неё уже все деньги скоплены.

— Вот так! — снова притопнула ногой Варвара Степановна. — Денег ей не надо! И вот все прослезились от умиления. А вам, Электрон Электронович, трудящемуся как пчёлка человеку, между прочим, пожалела заплатить за вызов, за беспокойство. Распишитесь вот здесь, в журнальчике.

Электрик взял ручку и склонился над журналом.

— Ну-ка дайте я вам воротник поправлю… Мужчина вы у нас видный, красивый…

— Спасибо, Варвара Степановна. Ну, бывайте, до понедельника. Если только опять какая-нибудь подпольная миллионерша пробки не пережжёт.

— Будьте здоровы, Электрон Электронович, — залебезила вслед ему консьержка, сладенько улыбаясь. — Приятного вам воскресеньеца…

Глава вторая

ЗАМЫШЛЯЕТСЯ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Шустрик включил скороходы и чинно прошагал в растворенную дверь под занесённой ногой электрика. Выйдя на асфальт, он отмахнулся от поднятых ветерком и висевших теперь в воздухе неподвижно песчинок, встал за фонарным столбом и снова нажал на кнопку. Перемещаясь от одного укрытия к другому и оставаясь невидимым для окружающих, он проследил подозреваемого до самого его дома.

В квартире Электрона Электроновича было не бедно, но как-то неряшливо. В соседней комнате орал маленький ребёнок, на кухне гремела посуда. Хозяин сел за стол и начал хлебать поставленный женой борщ, откусывать хлеб и снова рассказывать про пенсионерку Чумичкину, её короткое замыкание и её картину.

Спрятавшийся под диваном Шустрик изнывал от безделья. Сначала он ходил туда-сюда и считал шаги. Потом он подтянул все внутренние крепления дивана — болты и шурупы, и даже выправил сорванную резьбу на одной из гаек. Потом он решил разобрать пульт от скороходов и посмотреть, что внутри. Однако пульт, имевший самую простую форму дверного звонка, оказался монолитным и неразборным. Зато Шустрик заметил, что под кнопкой имеется маленький продольный паз. Последующие эксперименты показали, что при нажатии кнопка с лёгким щелчком сдвигается в сторону, и тогда не он сам, а окружающая его действительность начинает «воспроизводиться» в двадцати кратно ускоренном темпе. Если правильнее — он сам в этом положении кнопки двадцатикратно замедлялся.

Сообразив, какое важное и полезное для себя открытие он сделал, Шустрик, тем не менее, понимал, что в таком режиме он сам становится неподвижной металлической игрушкой, с которой можно сделать всё что угодно. Для того, чтобы включить собственное замедление, следовало прежде всего надёжно спрятаться. Так он и сделал.

…В мгновение ока Фаза выхлебал борщ, проглотил второе и бутылку пива. Прошелестел газетой, тоненько поверещал о чём-то с женой, оказался у пискнувшего телефона…

Тут Шустрик опомнился и вернул кнопку в положение «норма».

Голос Электрона Электроновича, начавшего что-то щебетать в трубку, съехал на низы и сделался нормальным. Вернее, он только поначалу казался нормальным — вскоре Шустрик заметил, что Фаза говорит со своим собеседником тоном заговорщика.

— Нет, нет, сегодня нельзя, стало опасно, — говорил он то возбуждённо громко, то шёпотом. — Сегодня не пойду, засыплемся… Какой же третий? Третий раз в прошлый раз был, а теперь будет четвёртый. Поймают, не выгорит дело, чувствую: не надо туда сегодня лезть!

Услышав такое, любой бы понял, что замышляется преступление. Шустрик распахнул дверцу на своей груди, выхватил телефонную трубку и зашептал: «Алло, алло!..»

— Да? — солидно откликнулся Буквоедов.

— Товарищ редактор, это я, Шустрик!

— Да, я вас слушаю.

— Это он! Электрик! Он прямо сейчас, при мне, договаривался с сообщником! Они уже воровали три раза — понимаете? Три раза, всё сходится!

— А вы не можете говорить нормальным голосом? Я вас плохо разбираю.

— Не могу! Он услышит! Он рядом! Вызывайте милицию!..

— Погодите, погодите, не надо милицию. Продолжайте наблюдение, товарищ Шустрик.

— А… как же…

— Выполняйте.

— Слушаюсь…

Шустрик недоумённо скривил рожицу и засунул трубку обратно в свой «бардачок».

А Фаза тем временем уже перестал сопротивляться и договаривался со своим соучастником о встрече.

— Хорошо, я понял, ровно в полночь на старом месте, — сказал он и повесил трубку.

Глава третья

МУРЗИЛКА ИДЁТ ПО СЛЕДУ

В отличии от Шустрика, Мурзилка не имел возможности передвигаться в пространстве со сверхзвуковой скоростью. К тому же он был не игрушкой, а живым зверьком, и потому ему были не чужды ни усталость, ни голод. Нахлобучив на голову шапку-невидимку, он спустился на первый этаж и остановился у стены, на которой располагались ячейки почтовых ящиков. Здесь его феноменальный нос учуял запах почтальонской сумки. А едва только нос взял след, как ноги понесли, да так резво, что голова едва за ними поспевала. Маршрут изобиловал подъёмами и спусками по ступенькам, петлями и загогулинами проходных дворов и переулков. Вот когда Мурзилка по-настоящему пожалел, что не взял у волшебника сапоги-скороходы.