Искатель. 1970. Выпуск №1 - Меньшиков В. - Страница 8

«Если бы мне удалось прочесть накладную, по которой оформлены эти бронзовые памятники, быть может, я бы узнал точно о бюсте Ленина, — подумал Густав. — Но как это сделать? Вся документация у начальника станции. Должно быть, оформление бронзового груза прошло мимо меня. Досье с документами уже заперто в спецчасти. Нет, туда совать нос опасно, безрассудно! Что же делать?»

Вдруг до его слуха донесся чей-то шепот:

— Я собственными руками поднял краном бюст Ленина! Не веришь? Да его прожекторы так осветили, словно наводили под жерла зенитных пушек!

Густав обернулся и увидел машиниста железнодорожного крана и знакомого проводника. Они сидели за соседним столиком. Машинист пришел в гастхауз уже после ухода Фегля. Оба, видимо, заметили или почувствовали, что Густав прислушивается к разговору. Машинист поднял кружку пива и нарочито громко заговорил о другом.

Густав больше не слушал. Он выскочил из гастхауза и бросился к телефонной будке. Надо было немедленно поставить в известность руководство подпольной организации о бюсте Ленина.

Условившись о встрече, Густав позвонил своей невесте и попросил ее подождать его у него дома, чтобы потом провести вечер в кафе «Аида». Это была хорошая идея: пойти на встречу со связной вместе с Эльзой! Лишь бы его невеста согласилась зайти в самое фешенебельное кафе Вены, всегда полное немецких офицеров!

ПОБЕГ

Перед большим окном в кабинете директора шахты стоял офицер в черной форме СС. В руке он держал длинный стакан с узким дном, в каком обычно размешивают коктейль.

Рядом с эсэсовцем почтительно наклонил голову грузный директор шахты. Округлый, точно бочонок, живот мешал дипломированному инженеру Зауэру принять еще более подобострастную позу. И он старался компенсировать эту погрешность лакейской улыбкой. Она не сходила с его красной физиономии с той самой минуты, когда в его кабинет без стука вошел штурмбаннфюрер Вольт — помощник «по особым делам» бригаденфюрера Бухманна.

Бухманн нагрянул в провинциальный уголок «гау» Остмарка как снег на голову. Уполномоченный рейхсмаршала Геринга прилетел из Берлина, чтобы лично разобраться в причинах участившихся катастроф на шахте концерна. Но директор Зауэр терялся в догадках: и раньше на его предприятии случались обвалы, взрывы газа, но Берлин на эти «обычные» происшествия не реагировал столь нервно. Правда, из-за катастроф временно снижалась добыча угля. Но дирекция каждый раз повышала нормы выработки, загоняла под землю новые партии «восточных рабов» и под угрозой жестоких репрессий подхлестывала и без того изнурительный темп в забоях, на откатке и погрузке угля.

Приезд берлинского уполномоченного «самого рейхсмаршала» был в самом деле из ряда вон выходящим случаем. Он ошеломил и напугал всю администрацию шахты.

От взгляда холодных белесых глаз эсэсовца по спине директора пробегали мурашки. Он торопливо и сбивчиво отвечал на вопросы Вольта, но тот, как все же быстро сообразил директор, еще до прихода к нему в кабинет установил «технические причины» всех тех случаев, когда на шахте резко падала добыча угля, а на горняцком кладбище появлялись новые могильные холмы.

«Проклятые акты экспертизы! — в сердцах чертыхнулся про себя герр Зауэр. — Вольт, конечно, докопался до этих бумажек. Ревизорам-то что: зафиксировали то-то и то-то — и руки умыли. Их дело — сторона! А прятать акты «в долгий ящик» пришлось мне…»

— Меня удивляет, господин директор, — неожиданно тонким, визгливым фальцетом заговорил штурмбаннфюрер, обращаясь к инженеру Зауэру. — От вас в Берлин не поступило ни одного рапорта, где бы значились фамилии подлинных виновников катастроф!

Директор почувствовал, как холодный пот выступил на его жирном затылке. Он вынул, платок и старательно вытер шею, выигрывая время для ответа. Дипломированный инженер и без актов экспертизы великолепно знал, почему в штольнях подламывалось гнилое крепление, засорялась вентиляция, прорывалась вода… Деньги от «экономии» на технике безопасности в шахте, и немалые суммы, шли в сейф концерна, в карман самому рейхсмаршалу. Но об этом и заикнуться рискованно! Правда, и сам директор «грел руки» на подрядах, по которым в шахту шел крепежный лес. «Неужели пронюхали?» — испуганно подумал Зауэр. Он тупо уставился в физиономию эсэсовца.

Вольт раскрыл рот и высыпал из пакетика на язык порошок с каким-то лекарством, запил его содовой водой. Он по-прежнему сжимал коктейльный бокал своими костистыми пальцами с неестественно длинными желтоватыми ногтями.

— Здесь, на шахте, господин Зауэр, ежедневно работают десятки кацетников, — не дожидаясь ответа, продолжал штурмбаннфюрер. — Все ваши катастрофы — это акты саботажа, организованного кацетниками. Вы понимаете меня, господин директор?

— Яволь,[5] герр штурмбаннфюрер!

О, господин Зауэр хорошо понял намек! Эсэсовец ухватился за несчастные случаи и аварии на шахте, в которых была повинна дирекция, как за повод для репрессий против заключенных и тех, кого гестапо подозревало в антифашистской деятельности.

«Сразу двух зайцев хочет убить эта ловкая бестия», — не без зависти прикинул инженер Зауэр.

— Тогда не позднее сегодняшнего вечера составьте точный список кацетников, работавших на шахте в те дни, когда у вас случались производственные неприятности, — приказал Вольт. — И, кроме того, познакомьте меня со всеми немецкими рабочими. Сперва, конечно, по вашим кадровым делам.

Еще издали у ворот шахты рядом с обычным постовым из местной жандармерии Крафт заметил силуэт второго часового. Он стоял с автоматом, широко расставив ноги.

«Черное воронье», — с неприязнью подумал Крафт, направляясь к проходной с группой шахтеров своей смены. Австрийский вахтер брал пропуска из рук подходивших шахтеров, придирчиво сверял их с длинным списком, приколотым на стене. Очередь продвигалась медленно, и шахтеры, не скрывая раздражения, переругивались с постовым.

— Опоздаем в забой, вычтут из моего заработка, а не из твоего кармана, — возмущенно сказал пожилой шахтер. Его дружно поддержали товарищи.

— Приказ начальства, — огрызнулся жандарм, боязливо оглянувшись на дежурившего рядом эсэсовца.

В раздевалке, стоя у шкафчика, откуда только что забрал свои вещи его напарник из ночной смены, Крафт пошарил рукой в ящике, куда клали обувь. Пальцы нащупали окурок. Крафт незаметно положил его в карман брезентовой куртки, в которой работал в забое.

— Перед спуском зайдите в канцелярию! — громко, чтобы все слышали, крикнул мастер.

Слух о приезде берлинского начальства разнесся по всей шахте. Никто не знал толком, с какой целью пожаловал в Грюнбах бригаденфюрер с внушительным эсэсовским эскортом. По дороге в канцелярию шахтеры изредка перебрасывались короткими фразами, делились предположениями и догадками. А за каждым их движением со второго этажа здания, из кабинета директора шахты пристально следил штурмбаннфюрер Вольт. И как только первый шахтер открыл дверь канцелярии, штурмбаннфюрер спустился вниз и незаметно занял место за стеклянной матовой перегородкой, из-за которой видны были и коридор и канцелярия.

Один за другим шахтеры подходили к маленькому окошку, расписывались в какой-то книге и отходили с запечатанным конвертом, похожим на тот, в котором выдавалась зарплата.

Крафт получил конверт последним и, когда шел по коридору к выходу, внезапно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся, коридор был пуст. «Нервы расшалились», — недовольно отметил Крафт и устремился вдогонку за шахтерами. Они на ходу вскрывали конверты.

«…Герр Ламбер, — пробежал взглядом Крафт первые строчки распоряжения директора шахты, — позавчера мы продолжительное время наблюдали, как вы исключительно дружеским образом обращались с восточным рабочим № 41 и греческим гражданином Даларасом».

«Это не из нашей группы», — промелькнуло в голове Крафта. Он догнал товарищей и дочитал отпечатанный под копирку текст.