Алые погоны - Изюмский Борис Васильевич - Страница 31

— Хорошо, — радостно повторил Володя.

— Ты уроженец каких мест? — спросил Боканов. — Ничего, что я тебя на «ты» называю?

— Наоборот, мне приятно, товарищ гвардии капитан…

— Ты меня вне службы называй просто Сергеем Павловичем. Так ты из какой местности?

— Мы до войны в Таганроге жили, отец механиком на заводе работал.

— Знаю, знаю, Таганрог, был в нем, — вспомнил Боканов. — Каменная лестница к морю идет… и в Чеховском домике был — в глубине двора такой маленький стоит.

— Верно, — оживился Володя. — У нас порт какой!

Рассказывая о родном городе, Володя преобразился, и скованность, которую он чувствовал вначале, совсем исчезла.

— А здесь, в городе, у тебя есть друзья? — поинтересовался Боканов.

— Есть, — с запинкой ответил Володя и, поколебавшись, добавил: — У меня товарищ есть — Галя Богачева, помните, на вечере была? Она учится в восьмом классе. Отличница! — успокаивающе добавил он.

— Счастливец, — вздохнул Сергей Павлович. — А мне сейчас и пойти не к кому. Замотался в работе, знакомых еще нет у меня. Иногда немного тоскливо бывает. Сын Витька и жена — в Москве, думаю съездить за ними, да не знаю, когда разрешит генерал.

— Сергей Павлович, — приостановился Володя и просительно посмотрел на Боканова. — Пойдемте завтра вместе к Богачевым. У них хорошо… А рады они будут! И Галя и Ольга Тимофеевна — ее мама.

— Да как-то неудобно, — неуверенно произнес Боканов, — незваным гостем приходить. — Но про себя подумал: «А и правда, неплохо было бы посмотреть, в какой семье он бывает».

— Удобно, удобно, — убежденно воскликнул Ковалев, — вы их не знаете — очень удобно! Да мы с Галинкой за вами зайдем.

Вскоре после новогоднего бала в училище Володя был на вечере в школе, где училась Галинка и преподавала ее мама. Домой они возвращались в начале десятого, и его пригласили зайти выпить чаю; принимали просто, сердечно. Володя стал частым гостем у Богачевых, приходил к ним каждую субботу и воскресенье.

Володя написал об этом матери, и Антонина Васильевна прислала теплое, благодарное письмо Ольге Тимофеевне.

— Ну, хорошо, — сказал после еще некоторого раздумья Боканов, — часов в пять вечера сможете за мной зайти?

— Конечно, сможем.

Ковалеву очень хотелось придти вместе с Бокановым к Богачевым. Когда его спрашивали там, какой у них воспитатель, он неопределенно отвечал: «Да ничего», — боясь быть несправедливым в оценке.

Галинке он как-то признался в своих стычках с Бокановым, не рассказав, конечно, из-за чего произошла драка в столовой.

Теперь Ковалеву приятно было бы придти в гости с капитаном, да и Боканов начинал все более нравиться ему. Он даже стал находить в нем сходство с отцом — в неторопливой речи и походке, улыбке редкой — и оттого особенно желанной.

ГЛАВА XIX

У артиллеристов

Если Семен Гербов проходил коридором нижнего этажа, обязательно рядом появлялось несколько малышей, — как стайка проворной мойвы, увивающейся вокруг солидной трески. Семен шел неторопливо, поворачивая продолговатую голову вместе с туловищем то в одну, то в другую сторону, а его маленькие друзья заскакивали вперед, путались в ногах, теребили рукав гимнастерки, в какой уже раз с восхищением рассматривали его медали или наперебой старались сообщить новости.

Гербов находил удовольствие в этой возне с малышами и опекал их, как старший брат — внимательный и строгий.

В воскресенье, после первого завтрака, Семен встретил в вестибюле Максима Гурыбу. Максим сразу заметил на Гербове необыкновенные погоны с золотистой широкой окантовкой и подбежал, спрашивая с большим любопытством:

— Сема, а почему у тебя такие погоны?

Максим был большим фантазером, он как-то сочинил даже рассказ про летающие улицы, а однажды изобрел реактивный снаряд — полую железную ручку набил кусочками целлулоида от мыльницы и поджег. Горело ярко, с шипеньем, но прибежал командир роты и отобрал «изобретение». Теперь, увидев на Семене необыкновенные погоны, Гурыба решил, что или Гербова усыновил генерал, или он во время пожара спас знамя, и ему за это выдали такие погоны.

— Сема, — повторил он вопрос, — а почему у тебя погоны с золотыми полосками?

— Мне присвоено звание вице-сержанта, — как о деле обычном сообщил Гербов, но видно было, что ему очень приятно объяснять это Максиму.

— А что такое «вице-сержант»? — забежал Гурыба вперед, заставляя Семена остановиться.

— Это первое воинское звание… У нас в отделении троим присвоили. Кроме меня — Пашкову и Лыкову.

— Присвоили? — зачарованно переспросил Гурыба, не отводя глаз от красивых погон. — А нам присвоят?

— Конечно, — солидно ответил Гербов — дойдете до первой роты и присвоят… Только ведь знаешь, — он прищурил глаза, — звание вице-сержанта не так-то легко получить…

— Не так-то легко, — как эхо повторил Максим, и сдобный бублик полных губ его сделался еще круглее.

— Да… Нужно хорошо учиться, сдать самому генералу экзамены по строевой и огневой подготовке, быть примером дисциплинированности. Это, брат, не фунт изюму.

— Не фунт, — восторженным шопотом согласился Максим. Он явно потерял способность говорить самостоятельно.

— А на следующий год, если не посрамлю вице-сержантскую честь, присвоят звание «вице-старшина».

— Да ну! — выдохнул Гурыба и вдруг закричал — Эх, вот здорово! Так это значит… — неожиданная мысль поразила его… — Это значит теперь тебя приветствовать надо? — с сомнением в голосе спросил он и выжидающе выдвинул вперед большую голову.

— Конечно… да разве вы понимаете приличия? — с сожалением промолвил Гербов.

— Понимаем! — возбужденно воскликнул Максим. — Вот увидишь! По коридору будешь идти, а и спрошу: «Товарищ вице-сержант, разрешите пройти вперед?»

— Ну, ну, посмотрим, — чувствуя какую-то приятную неловкость, ответил Гербов.

— Сенька, Сенька, Самсонов! — неожиданно закричал Гурыба, увидя на повороте коридора друга. — Ко мне! — И когда Самсонов подбежал, стал, захлебываясь, рассказывать ему, за что Семен получил такие погоны и как теперь к нему надо относиться.

— А я вам, ребята, ребус составил, — прервал его Гербов, протягивая лист бумаги. Они пару минут вертели ребус, но взгляд все время возвращался к золотистому ободку вокруг алого поля погон.

— Сема, спросил Гурыба, — а Володе Ковалеву присвоено?

Гербову неприятен был этот вопрос. Он знал, как переживал самолюбивый Ковалев, что не получил звания вице-сержанта. Володя имел пятерки почти по всем предметам, недавно за меткую стрельбу генерал вручил ему часы, Володина мишень с пробоинами висела в военном кабинете роты, и все же Ковалеву помешали вспыльчивость, несдержанность.

— Еще нет, — нахмурился Гербов, — но вскоре присвоят.

— Сема, — желая тоже удивить чем-нибудь его, сказал Самсонов, — а мы в отделении подсказывание поставили на научную почву. Может, вам пригодится…

Самсонов любил изъясняться витиевато, не всегда точно, понимая значение употребляемых слов. Гербов посмотрел с недоумением.

— Как это: подсказывание — на научной, почве?

— А так, — по обыкновению добродушно улыбаясь, начал объяснять Самсонов, — у нас в отделении есть группа «отвлекающая» и группа «подсказывающая». Отвлекающая…

— Знаете, друзья, — строго прервал Семен, — вы мне последнее время перестали нравиться… Вот ты, Сеня… — Самсонов невинно поднял белесые ресницы. — Вчера на прогулке плохо шел в строю.

— Понимаешь… — начал было Самсонов.

— Я видел! — оборвал его Гербов.

— Школьные привычки, — виновато вздохнул Самсонов, ожидая снисхождения, и потер тыльной частью ладони черное пятнышко на конце носа.

— Странные привычки, — нахмурился Семен. — И еще… у тебя пуговицы позеленели…

— Мела нет, — вступился было за Самсонова Гурыба, но умолк под взглядом Гербова.

— Ума не приложу, где мел достать, — подхватил версию друга Самсонов.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я тебе сам пуговицы почистил? — без тени снисходительности спросил Семен.