Молодые волки старого королевства - Иващенко Валерий В. - Страница 2

Всё же, хмарь перед глазами постепенно развеялась, под яркими шевелюрами обнаружились разрумянившиеся на морозе неприкаянные мордашки.

– А ты нашлёпай меня, ведун, — напевно проговорила Реченка и с блудливой улыбочкой подставила нужное место. Впрочем, всего лишь миг спустя поворотилась и с готовностью выпятила попу и сестра.

Тьфу ты, прости мя, Дождьбог! Лаен отворотил глаза от девичьих прелестей. Вот же кобылки скороспелые — того гляди, до девичьего хоровода не дотерпят, начнут парней портить. С них станется… молодой ведун мазнул совсем прояснившимся взглядом по снежно-искрящейся шевелюре Вьюжинки, что уже тащила набранную на опушке охапку хвороста, и спохватился.

Все при деле, негоже и ему слишком долго дух переводить.

За тощего мальца, коего настругали Маланка с кузнецом, пришлось выложиться до самого донышка. И так мальчонка здоровьечком слаб, а тут ещё ночёвка под открытым небом на пороге зимы. Не раз и не два Лаен выныривал из душного ничто, жадно хватая колючий воздух занемевшими губами и припадая к выдолбленной из сушёной тыквы фляжке. Пришлось даже забросить в рот щепоть разрыв-травы и кое-как затолкать во вставшее колом горло — но в конце концов, душа дитёнки в тело вернулась. Отрок закашлялся, забился в корчах, и тут же за него ухватилась Вольча с оклемавшейся немного травницей.

Живые — то уже по их части… и Лаен позволил себе ненадолго окунуться в невидимый другим прочим мир, отдохнуть. Здесь вроде и проще, но чем-то и сложнее. Тоже многое решает грубая сила — да не тела, духа. Изворотливость и соображаловка тоже не последнее дело, чай. Уж как ни сильны шастающие здесь, а с человеком знающим не им тягаться… Впрочем, не все они оказывались к людям враждебными. Демоны, тем да, только дай кого схарчить. Лесные и подземные духи так, большей частью безразличны. А вот дриады или ручейники, те могут под настроение даже и подсобить малехо.

Свет резанул глаза больно, ярко. Чьи-то руки подняли молодого ведуна, отряхнули от снега. Проморгавшись, Лаен увидал кряжистого кузнеца с навеки въевшейся в лицо копотью.

– Слышь, это, благодарствую…

Неловко потоптавшись, мужик кивнул и заспешил прочь — с опушки уже раздавался козлиный тягучий голос отпевавшего усопших этой ночью попа. Тот всё быстрее и быстрее кружился, широко расставив руки, и взмётывая снег полами нелепо чёрной, линялой рясы. Словно ворон какой-то… Тоже мне, блажь новомодная! Ведун демонстративно отвернулся от той стороны, куда уже спешили, стыдливо опустив при виде его глаза, взрослые и дети. Лаен нисколько не интересовался, что там, на том конце незримой тропочки, и дальше. Есть тот Белый Бог, или нет его вовсе — ему самому и ближе хлопот хватает, приходится иной раз и выложиться…

В числе последних к месту службы поспешила и Вьюжинка. Спохватилась, ожгла душу парня взглядом, прижалась на миг, окатив сладким до мурашей ощущением упругого и желанного тела.

– Дерево-дом смогёшь у елфов выторговать, Лаен? Ладушки, буду твоей тогда… всё ведаю про тебя. Хороший ты парень — попробую я забыть Борушку своего, что в сече полёг.

Она отстранилась, слабо улыбнулась и смахнула с ресниц парня снежинки. Коснулась кончиком носа его, потёрлась ласково и тут же умчалась в поднявшемся за нею задорном снеговом вихре.

Лаен проводил её смятенным взглядом, ощущая, как неохотно вновь забилось замершее было в сладкой неге сердце. Что ж, если у них с Вьюжинкой будет свой дом — да за такое можно всем демонам рога пообламывать! Не зря же он почитался Учителем одним из самых слухняных и понятливых помогальников? Ладонь ведуна привычно нащупала висящий за пазухой мешочек…

Уже не осенний, но ещё не совсем чтобы зимний лес никогда не нравился Лаену. Одни духи уже затихли снулыми сгустками серой бестелесной хмари, другие ещё шастали меж деревьев. В деревьях ещё ощущались слабые движения соков… он выбрал толстую, неохватную сосну. Привычно выкинул в сторону ладонь, сосредоточился на ясно видимой на нетронутом снегу тени.

Та дрогнула, расплылась на миг, а затем словно обрела другую, таинственную, вовсе не связанную с отбрасывавшей её рукою жизнь. А затем юркнула в дерево. И, коротко пошуровав там, погладила обнаруженный комочек жизни.

– Ой, не щекочись! — смешливо взвизгнула разбуженная дриада и выпорхнула наружу. — Чего надобно?

– Елфа позови лесового, — хмуро отозвался Лаен, споро возвратив своей тени свободу. Нельзя долго, ладонь усохнет, а то и вся рука оплечь…

– Прямо-таки самого эльфа? — усомнилась бестелесная дриада, неуверенно заиграв радужными сполохами.

Впрочем, попробовала бы она не выполнить просьбу ведуна! Просьбу пока что, а не приказ — после того она и вовсе могла струйкой дыма изойти навек… Дриада часто-часто закивала, словно получившая наказ и подзатыльник деревенская девчонка, и шустро умчалась в лес, не оставляя на первом снегу никакого следа.

В ожидании Лаен огляделся, отщипнул с соседней ели щепоть свежих, горьковато-ароматных, молодых и ещё мягких иголок и вдумчиво прожевал сразу освежившую мякоть. Дыхание освежает, да и не дозволяет зимней болести и близко подойти. Можно и лук трескать, аль заморские лимон-флюкты — да от тех вонища такая потом идёт, что в лес хоть не кажись! Парень нагнулся, обмахнул со старого пня снег и сел чуток передохнуть. Уж сразу двоих за одно утро взад вертать, это для молодого ведуна работа ох какая тяжёлая.

Что ж, от уже пылавшего факелом Дартхольме ушли, и от осадивших его кочевников да косматых орков Урук-хана тоже. Здесь земли елфовские, заповедные. А что дальше? Зима-то вот уже, зубки ледяные показывает… Хоть остроухие и уберегут от зверья лютого и духов здешних по первости попридержат — но всё остальное, смертные, сами. А что сами? Шалашей, конечно, люд наделает, потом землянок — худо-бедно перезимовать можно. Пара охотников окромя сегодняшнего усопшего есть, немного мяса и мехов добудут. Да ведьма с травницей, уж те и коренья под снегом сыщут, и битые морозцем ягоды. Беличьи запасы на зиму разорить можно, уж на такой крайний случай дозволяется.

Но если удастся с елфом за свой дом сторговаться… Лаен поморщился, вздохнул. Проследил бездумно за заструившимся на морозе дыханием и вернулся к своим рассуждениям. И всё равно — дай боги, если до весны половина доживёт. А если он сам или кто из добытчиков-целителей окочурится, то и вовсе считанные люди останутся из покинувшей родные края сотни с гаком…

– Зачем ты искал меня, смертный? — как ни ждал парень прихода перворождённого, но таки проворонил, раззява!

Он осадил себя, встал степенно и поклонился неспешно, с достоинством.

– Поздорову тебе, лесовой воин, — Лаен без лишних слов расстелил на пне кусок чистой ветоши, которую с собой завсегда таскает каждый толковый целитель или магик, а затем выложил сверху то, с чем пришёл.

Знал, знал молодой ведун, чем умилостивить сердце елфа! Бывает иногда, что моланья ударяет в чистый лёд, и тогда остаются порою от такого громовые слёзы. Не тают они в тепле — уж сильно много в этих похожих на стекло оплавышах силы и ярости небесной. Хошь в целительство пускай, хошь подмогой в бою яростном, то уж как рассудит умеющий обращаться с Силами. Да, оно конешно, моланьи зимой не бьют. Но ходил Лаен этим летом высоко в Студенец-горы — так высоко, где даже и в такую пору снег не сходил. И таки высмотрел под настом язык ледника-реки, что текла с гор, да так и застыла, примороженная когда-то студёным дыханием кого-то из бессмертных.

Три громовых слезы принёс он тогда в ладанке с гор, хотя потом Марьяна и лечила ему помороженные ухи да пальцы. Одну Лаен с поклоном преподнёс своему Учителю — уж тот знат, как распорядиться таким богатством, и принял дар с достоинством. Другую отнёс во дворец, и под изумлёнными взглядами воинов и самого графа передал его дворцовому магу, чтоб тот потребил в битве против уже подступавших к городу ворогов. Баял потом хромой лучник, что когда старый магик со злющим шаманом пришлых схватился, то за щеку подарок сунул. И хоть погибли тогда оба сильномогучих, всё же без узкоглазого колдуна степняки и вполовину не так сильны остались…