Тройное удовольствие или На счет «три» кайф лови - Иванович Джанет - Страница 2

Я закрыла дверь по пути из кабинета Винни и обошла вокруг Конни Розолли. Конни была секретаршей и сторожевой псиной Винни. Она ставила Винни на одну доску со слизняками, но работала на него долгие годы и пришла к согласию сама с собой, что даже слизняки являются частью замысла Божьего.

Конни накрасила губы помадой цвета фуксии, в тон покрыла ногти эмалью и надела белую блузку в огромный черный горошек. Эмаль на ногтях была крутая, но вот такая блузка – не лучший выбор для того, чей вес на шестьдесят процентов сосредоточен в области грудной клетки. Хорошо, что полиция моды не часто совершает туры по Трентону.

- Ты же не собираешься этим заняться, верно? – спросила она. Сей тон подразумевал, что только собачье дерьмо причинит Дядюшке Мо хоть каплю огорчения.

Я, в общем-то, не обиделась. Поскольку знала, где она живет. У нас один и тот же почтовый индекс.

- Имеешь в виду, не собираюсь ли я поговорить с Мо? Ага, поговорить с Мо я собираюсь.

В праведном негодовании брови Конни сошлись в прямую линию.

– Тот коп не имел права арестовывать Дядюшку Мо. Да все знают, что Дядюшка Мо никогда ничего не сделает плохого.

- Он носил недозволенное.

- Будто это было когда-то преступлением, - фыркнула Конни.

- Это и есть преступление!

Лула оторвала голову от своих бумаг.

– Что это все носятся с этим Дядюшкой Мо, а?

Лула – бывшая проститутка, перевоплотившаяся в конторскую служащую. Недавно она вступила в программу перестройки, которая включала в себя окраску ее волос в белокурый цвет, а потом их выпрямление и завивку в крупные локоны. Это преображение сделало ее похожей на двухсоттридцатифунтовую (104 кг – Прим.пер.) черную и сражающую всех наповал Ширли Темпл (знаменитая юная актриса 30-х годов, по прозвищу «Девочка в кудряшках», получившая «Оскар» в шесть лет – Прим.пер.)

- Это Мозес Бидмайер, - пояснила я. – Он держит магазинчик сладостей на Феррис Стрит. Очень популярная личность.

- Ой-ей-ей, - сказала она. – Думаю, я его знала. Ему чуть больше шестидесяти? Лысина на макушке? Весь в пигментных пятнах? У него нос похож на член?

- Хм, никогда не замечала, какой у него нос.

Винни выдал мне папку с документами Дядюшки Мо, в которой значились скрепленные скоросшивателем копии ордера на арест, подписанное им залоговое соглашение и фотография. Я повернулась к фото и уставилась на Дядюшку Мо.

Лула уставилась через мое плечо.

- Угу, - подтвердила она. – Точно он. Этот Старина Носочлен.

Конни подалась на стуле.

– И ты говоришь мне, что Дядюшка Мо был твоим клиентом? Не поверю ни на секунду!

Лула сощурила глаза и выпятила губу.

– Ну и дура.

- Ничего личного, - уточнила Конни.

- Че? – отозвалась Лула, уперев в бедра руки.

Я застегнула молнию на куртке и обмотала шарф вокруг горла.

– Так ты уверена, что знаешь Дядюшку Мо? – спросила я Лулу.

Она бросила последний взгляд на фотографию.

– Трудно сказать. Ты знаешь, как эти все белые старикашки похожи друг на друга. Может, следует отправиться с тобой и лично проверить этого чувака.

- Нет! – потрясла я головой. – Это плохая мысль.

- Ты думаешь, я не справлюсь с таким простым дерьмом, как охота за головами?

Лула пока еще не начала борьбу за перестройку языка.

- Ну, конечно, ты можешь справиться, - успокоила я ее. – Только дело это в некотором роде… деликатное.

- Черт, - произнесла она, впихиваясь в куртку. – Я могу выбить из себя деликатность ради твоей задницы.

- Да, но…

- На всякий случай, вдруг тебе понадобиться помощь. Думаю, он не захочет пойти по-мирному. Тебе может понадобиться большая, самая что ни на есть полноценная женщина типа меня для уговоров.

Наши с Лулой пути пересеклись, когда я охотилась на своего первого НЯСа. Она была уличной проституткой, а я была простодурой. Я невольно впутала ее в дело, над которым работала, и в результате однажды утром обнаружила ее избитой и истекающей кровью на своей пожарной лестнице.

Лула прониклась ко мне доверием из-за спасения ее жизни, а я проклинала себя за то, что подвергла ее опасности. Я склонялась в пользу того, чтобы забыть свое позорное прошлое, но у Лулы выработалась ко мне что-то вроде привязанности. Я не зашла бы так далеко, чтобы утверждать, что это культ моему героизму. Больше похоже было на эти китайские штучки, где, если вы спасли чью-то жизнь, то она принадлежат тебе… даже если ты ее не хочешь.

- Мы не будем никого принуждать и уговаривать, - предупредила я. – Это ведь Дядюшка Мо. Он продает детворе леденцы.

Лула повесила свою сумку на руку.

- Я могу просечь, - произнесла она, выходя вслед за мной за дверь. – Ты все еще водишь старину «бьюика»?

- Ага. Мой «лотос» (марка спортивного автомобиля – Прим.пер.) еще в магазине.

Разумеется, мой «лотос» только в моих мечтах. Пару месяцев назад мой джип украли, и матушка в порыве добрых заблуждений насильно всучила мне руль «бьюика» 1953 года выпуска, унаследованного от дядюшки Шандора. Напряженка с финансами и недостаток характера все еще заставляли меня смотреть поверх длиной с милю голубого капота, размышляя, какие же ужасные поступки я должна была совершить, чтобы заслужить такую машину.

От порыва ветра загрохотала вывеска магазинчика Фиорелло, стоящего рядом с конторой Винни. Я подняла воротник и пошарила в карманах в поисках перчаток.

- По крайней мере, «бьюик» в хорошем состоянии, - сказала я Луле. – Это ведь принимается в расчет, верно?

- Че? – произнесла Лула. – Только те, у кого нет крутой машины, могут ляпнуть такое. Как насчет радио? У него дрянное радио? Долби есть? (схема шумоподавления Долби – Прим.пер.)

- Долби нет.

- Держи карман шире, - заартачилась она. – Ты же не ждешь, что я буду кататься без Долби. Мне нужно малость горячей музыки, чтобы поднять дух для ареста этой задницы.

Я открыла ключом дверь «бьюика».

– Мы не арестовываем ничью задницу. Просто собираемся потолковать с Дядюшкой Мо.

- Конечно, - согласилась Лула, усаживаясь и с отвращением бросая взгляд на радио. – Я это знаю.

Я проехала один квартал по Гамильтон и свернула на Роуз в Бург. В январе район выглядел немножечко нерадостным. Дьявольски подмигивающие огоньки и красные пластмассовые Санты уже убраны, а весна еще только маячит на горизонте. Кусты гортензии представляют собой скучные коричневые ветки и ничего больше, трава пожухла от холода и потеряла краски, на улицах нет ни детворы, ни мойщиков автомобильных стекол, не орут радио, и даже кошка не пробежит. Двери и окна плотно закрыты ради спасения от холода и мрака.

Даже собственность Дядюшки Мо выглядела стерильной и неприветливой, когда я медленно подъехала и остановилась перед магазинчиком.

Лула бросила взгляд через боковое окно.

– Не хочу портить тебе малину, - произнесла она, - но, думаю, рай для сосунков закрыт.

Я припарковалась к тротуару.

– Это невозможно. Дядюшка Мо никогда не закрывается. С тех пор, как открылся в 1958-м, Дядюшка Мо ни дня не был закрыт.

- Ну, так знаешь что? Говорю тебе, он сейчас закрыт.

Я выпрыгнула из Большого Голубого, прогулялась до двери магазинчика Мо и заглянула внутрь. Света внутри не было, и Дядюшки Мо нигде не было видно. Я проверила дверь. Закрыто. Потом хорошенько громко постучала. Ничего. Проклятие.

- Должно быть, он заболел, - сказала я Луле.

Магазинчик сладостей стоял на углу, лицом к Феррис Стрит, боковая сторона приходилась на Кинг. Длинный ряд чистеньких двухквартирных домов тянулся вдоль Феррис, устремляясь в сторону самого центра Бурга. С другой стороны Кинг переживала трудные времена, и ее двухквартирные дома превратились во многосемейки. На Кинг не бросались в глаза чистые простыни и крахмальные занавески Бурга. Личная жизнь на Кинг являла себя в виде заношенных простыней и порванных штор и будила неприятное ощущение, что это было не более чем нежелательное общество.