Засекреченное счастье - Иванова Вера - Страница 20

Сегодня ночью ему особенно не везло. Началось с того, что на самом выезде с телецентра в их машину врезался пьяный велосипедист. Нарушитель отделался легким испугом и как ни в чем не бывало двинулся дальше, а на крыле служебного автомобиля осталась внушительная вмятина. Затем Костю чуть не покусали три здоровенных ротвейлера – он опрометчиво принялся брать интервью у их хозяйки. И в довершение всех бед у оператора отказала камера, причем в тот момент, когда Костя мужественно лез в канализационный люк, чтобы извлечь оттуда провалившуюся кошку. Отчаявшийся Костя скомандовал водителю ехать в центр города. Не может быть, чтобы там его не ожидало что-нибудь интересненькое! В таком сумасшедшем месте, как Москва, не может не происходить чего-нибудь увлекательного каждую минуту!

И вот они на месте, и машина уже полчаса кружит по центру, а ничего особенного не происходит. Гуляющие парочки... Веселящиеся подростки... Организованные группки туристов... Зевающие милиционеры... Хорошо хоть, оператору удалось наладить камеру.

Костя совсем было пал духом, когда вдруг ему показалось, что удача начала улыбаться. На Манежной площади, около одного из фонтанов, репортер увидел очень странную парочку – двух одетых в пижамы подростков, девчонку и парня. Они обсуждали что-то так бурно и оживленно, что даже не заметили, как к ним подъехала машина телевизионщиков.

– Программа «Новостишки». О чем шумим, народ? – верный своей манере, Костя бесцеремонно ворвался в разговор, тут же нацелив на оторопевших ребят микрофон.

Эмма и Вася замолчали на полуслове и переглянулись. В другое время они бы с удовольствием поболтали с телевизионщиком: это же так круто – увидеть себя в телевизоре! Пусть даже и в пижаме. Но сейчас у них были дела поважнее, нужно было спешить. Тем более пока они так и не решили, что же делать дальше. Поэтому ребята хотели «отшить» нахального репортера, но тут Васю неожиданно осенило. Он окинул оценивающим взглядом Костю, оператора, машину с вмятиной на боковом крыле и спросил:

– Хотите, подарим улетную историю?

– Улетную, говоришь?

– Ну, да! Вроде «Ромео и Джульетты».

– Гонишь! – глаза у Кости загорелись, но он старался не показать своего интереса, хотя уже нутром чуял нечто необычное, захватывающее – не станут же люди просто так разгуливать ночью по центру Москвы в таком виде!

– Расскажу по дороге, – быстро проговорил Вася, забираясь в машину. – Это тут, недалеко. Минут сорок езды!

Репортер наспех проверил оборудование – не хватало еще, чтобы опять что-нибудь сломалось! – а потом запрыгнул в машину вслед за «привидениями».

– Поехали! – скомандовал он, и микроавтобус резво рванулся с места.

33

Ночь была очень светлой – началось полнолуние. Яркий лунный диск щедро освещал окрестности серебряным, призрачным сиянием. Было тихо, лишь изредка запоздавшие машины с пронзительным ревом проносились мимо, ослепляя фарами и оглушая стоящих у обочины.

Два автомобиля припарковались у самой кромки леса – старенький «Запорожец», который мог бы быть экспонатом коллекции древностей, и солидный, внушительный джип, чьи лакированные детали импозантно поблескивали в лунном свете. Эта парочка напоминала Слона и Моську: казалось, еще минута, – и «Запорожец» зайдется заливистым лаем, наскакивая на своего автомобильного соседа.

У дверей машин топтались их владельцы – мерцающие огоньки сигарет освещали напряженные лица. Мужчины смотрели в разные стороны, явно избегая общения. А невдалеке, ближе к лесу, происходил процесс передачи «пленных». Две пары стояли друг против друга – Наталья Анатольевна с Ромой и Ирина Степановна с Юлей.

Думали ли дети, что знакомство с родителями будет таким драматичным! Эти самые любящие родители сейчас крепко сжимали руки своей «добычи», словно боялись, что птички могут ускользнуть. Разговор взрослых был резким и грубым.

– Я бы на вашем месте последила за дочерью! А то уж очень она свободного поведения!

– А я бы на вашем месте не совала нос в чужие дела, а позаботилась бы лучше о сыне! Купила бы ему новые джинсы, например. А то смотреть противно – он же у вас просто оборванец!

Взрослые ругались, а подростки смотрели друг на друга. Они ничего не слышали, потому что оказались в своем, особенном мире. Они молчали, говорили только глаза – широко открытые, взволнованные, счастливые. Итак, их встреча все-таки состоялась – в первый раз после того злосчастного пожара. Совсем не так, как представлялось в мечтах, но все-таки они видели друг друга и стояли почти рядом – так, что можно было чувствовать дыхание и слышать биение сердца. Обоих била дрожь, но не от холода, а от внутреннего возбуждения и восторга. Они были наэлектризованы, заряжены близостью – казалось, если коснуться друг друга, произойдет разряд молнии или взрыв. Юля забыла про костыли и про боль в ноге, Рома не замечал зуда от заживающих ожогов. Они просто стояли и смотрели друг на друга – ненасытно и жадно, как умирающие от жажды – на воду, умирающие от холода – на огонь, умирающие от голода – на хлеб. Да, они были так же необходимы друг другу, как вода, хлеб, огонь – то, без чего немыслима жизнь. И несмотря на усталость, холод, темноту, ругань взрослых, они были счастливы. Они готовы были бы простоять вот так, неподвижно, молча, целую жизнь. Они не думали о прошлом, не строили никаких планов на будущее – все это осталось там, в мире кричащих, суетливых взрослых. А в их мире была только ошеломляющая радость встречи, возможность просто смотреть друг на друга, шептать любимое имя.

«Ты самый-самый!» – кричали восторженные, сияющие глаза Юли.

«Ты прекрасна, как звезда!» – говорили им восхищенные глаза Ромы.

«Ты – единственный и навсегда!» – «Без тебя я не смогу жить!» – «Полетели?» – «Давай!»

Было странно, что взрослые совершенно не замечают этот переливающийся, рвущийся из юных душ восторг. Отцы продолжали нервно мусолить сигареты, матери в выяснении отношений уже перебрались с повышенных тонов на крик.

– Ты моего сына не получишь, так и знай!

– Да кому он нужен! Оставь свое сокровище себе. А вот о дочери моей и думать не смей!

– Тоже мне, испугала, аристократка недоделанная.

– Оборванка!

– Выскочка!

– Побирушка!

Казалось, еще немного – и они вцепятся друг в друга. Но до этого все-таки не дошло. Когда запас оскорблений и ругательств был исчерпан, накал страстей пошел на убыль. Разгоряченные женщины тяжело дышали, но, выговорившись, замолчали. Юные пленники почувствовали, как ослабла хватка сжимавших их пальцев. А потом со словами «Отправляйся к своей мамочке!» их отпустили.

Но, вместо того чтобы броситься к мамочкам, подростки, словно две выпущенные из лука стрелы, ринулись навстречу друг другу. В один прыжок преодолев разделяющее их расстояние, они с силой врезались друг в друга и тут же слились, сплелись в одно ошалевшее от счастья двухголовое существо с четырьмя руками и четырьмя ногами, одна из которых была в гипсе.

– Я тебя не отпущу, – прошептал дрожащий Рома, вдыхая запах нежных девичьих волос.

– И я тебя! – вторила ему трясущаяся Юля, уткнувшись в забинтованную мальчишескую грудь.

Им казалось, что если они сожмут друг друга вот так, крепко-крепко, они срастутся, соединятся навек, и никто никогда не сможет их разлучить.

Оторопевшие родители замерли в растерянности.

– Рома... Ромочка, что ты делаешь! – голос Ирины Степановны был робок и неуверен, это был совсем не тот голос, что еще пять минут назад выкрикивал грубые ругательства: – Сынок, пойдем... Нам надо ехать.

– Юленька, дурочка, отойди от него! – увещевала дочь Наталья Анатольевна. – Есть у тебя хоть капля гордости!

Они кружили вокруг обнимающихся влюбленных, как вертолеты над пожаром – и спасать нужно, и приблизиться невозможно. И тогда мамы обратились за помощью к папам:

– Петя, ну сделай же что-нибудь!

– Игорь! Что ты стоишь как пень! Помоги же!