Зимняя девочка - Иванов Сергей Анатольевич - Страница 7

История совы

История совы?.. Да, так правильно будет назвать эту главу. История совы началась на Птичьем рынке в Москве. Его не стоит здесь описывать. Его уже описывали не раз. Скажем лишь, что он огромен, что зверей тут, наверное, больше, чем в зоопарке. И даже говорят, там задумчиво бродит человек с медведем на ремне. У него спрашивают: «Э, мужик, вы чего? Медведя продаете?» — «Ищу, — отвечает, — того парня, который мне год назад его за хомячонка подсунул».

Вадим бывал на Птичьем каждое воскресенье. Покупать не покупал. Но смотреть-то можно и задаром — правда? И вот однажды его остановил разговор:

— Она почему у тебя белая-то вся?

— Белая?.. Окрас такой!

Вадим обернулся. Мужчина, несмотря на очень позднюю, почти что «зимнюю» осень, одетый всего лишь в легкий плащ, из-под которого виднелась красная от мороза голая грудь, продавал красивую и крупную носатую птицу, сидевшую в тесноватой, петушиной какой-то, канареечной; клетке. Рядом стоял покупатель и, как водится, хаял «товар», сбивая цену:

— Седая какая-то… Она у тебя что, старая? Или несчастная? — И засмеялся.

Такому человеку не то что сову — таракана, холерного микроба не надо продавать. У него была физиономия мальчишки-мучителя. Хотя он уже был парнем лет пятнадцати с соответствующей стрижкой и при рокерской куртке.

— Это полярная сова, — ответил продавец спокойно и даже чуть сурово. — Потому что я — полярник.

Парень оглядел продавца с ног до головы… Продавец, конечно, не был полярником. И дело тут не в подозрительном плаще, а во всем его нечестном виде. И сову, вернее всего, он стащил у кого-нибудь.

Продавец и покупатель еще постояли друг против друга какое-то время, а сова словно совсем безучастно ждала, чем это кончится. Наконец они сторговались, будто речь шла не о живой птице, а о цигейковой шапке. Покупателю хотелось получить сову, а продавцу поскорей от нее избавиться.

— Ну ж на что она тебе? — спросил продавец, который наконец-то мог не расхваливать сову на все лады.

— Чучело сделаю! — засмеялся покупатель. — Неужели кормить ее!

На что продавец был равнодушным человеком, но и он, казалось, испугался… Затоптался на грязном снегу, полез в карман. Но, видно, очень уж не хотелось ему возвращать деньги. И, засмеявшись опять, покупатель пошел прочь. А Вадим крадучись пошел следом; он-то испугался по-настоящему! А сова сидела в тесной клетке, ничего не подозревая, и только крылья ее, наверное, затекли, как затекают у человека руки, связанные веревкой.

Потом Вадим догнал этого парня, покупателя, которого фамилия, как потом выяснилось, была Прибылов… Он догнал Прибылова и спросил как бы небрежно: правда ли тот собирается делать чучело? Если да, то он, Вадим, мог бы посоветовать первоклассного чучельника.

Прибылов был человек безобидный, но когда где-то слышался запах выгоды, он ее первый как раз и чувствовал! Денька два Прибылов поскучал в ожидании чучельника, потом еще денька два слушал рассказы Вадима, что, мол, у полярных сов сейчас начинается линька и данная птица должна стать нежно-синей с лазоревой окантовкой… Дверца при этом была надежно заперта на висячий замок, а сама клетка цепью прикована к батарее.

Еще через денек Прибылов сказал — словно бы просто с неба:

— Продавать не буду, а поменяться могу!

Вадим понял, что играть в прятки тут больше нечего, и они приступили к переговорам.

Странно, конечно, было, что здоровый пятнадцатилетний дядя что-то будет требовать с простого шестиклассника. Но дело в том, что Прибылов безошибочно чувствовал, где можно что-то ценное вытребовать, а где — нет. Поэтому он бы и с грудного младенца тянул, если б знал, что дело выгорит.

И он сказал, что за сову ему нужна книжечка, прижизненное издание какого-нибудь классика.

— Что такое «прижизненное»? — спросила Таня.

— Ну вот смотри: Пушкина или Гоголя сколько хочешь книг — и у тебя есть, и у меня, и у всех. Но это новые книжки. А Прибылову нужно старую — чтобы она еще при жизни вышла того, кто ее сочинил.

— А зачем?

— Ну, ценится у этих, у коллекционеров… Дорого стоит!

Оказывается, Прибылов собирал книги: ему «умные люди» объяснили, что книги никогда не подешевеют, а будут только дорожать. Не простые, конечно, а старинные. А чучело совы он хотел посадить наверх, на книжные полки. Потому что сова в старые времена обозначала мудрость.

У Вадима план был уже готов. Он пошел к Гришке: «Хочешь денег заработать?» А Гришка ведь сам не знает, чего он точно хочет. Но «денег заработать» — теперь считается, что это хотеть хорошо. Гришка и говорит, дурачок: «Хочу! Конечно!»

Тогда Вадим отвел его в читальню Пушкинской библиотеки… А там много лет работала Вадимова тетя — пока не умерла. «Вот шкаф, — говорит, — вот вторая полка, вот эти две книги. Хватай любую… А вот ключ от шкафа».

Там буквально ничего не изменилось с тех пор, как тети не стало… А что там, собственно, может измениться!

Гришка взял газету «Советский спорт», сел за столик и принялся якобы читать, а Вадим стал звонить из автомата якобы взволнованным голосом: «Татьяна Михайловна, ай…», «Татьяна Михайловна, ой…» А библиотекарши, они, в общем-то, никогда ничего плохого не подозревают. Хотя их и обманывают довольно-таки часто! И пока она кричала в трубку, мол, кто там да что случилось, Гришка вытащил одну из приказанных ему книг — да и был таков!

— А что ж ты сам не украл? — спросила Таня. Но не потому, что интересовалась, а потому, что хотела, пусть и немного, отомстить Вадиму.

По сей ехидный вопрос совсем на него не подействовал.

— Не украл почему? Да потому! Надо, чтоб у меня рука осталась чистая. Иначе я лечить не смогу.

И он рассказал, что великий Пирогов будто бы говорил: врачом может быть лишь человек, никогда ничего не укравший.

— А как же ты — у Гришки?!

Вадим небрежно махнул рукой:

— Не считается. Это же я просто жулика наказал!

Тут Таня опомнилась: совсем не время сейчас препираться, ставить Вадима к стенке всевозможными ловкими приемами.

— Послушай, а зачем обязательно воровать-то? Я у бабушки денег попрошу!

— «Денег»! Да он, если ее чучелом продаст, столько получит — твоя бабка в жизни не отстегнет!

Таня остановилась перед этой фразой, как перед колючей проволокой. Вот как! Сова была жива, и это мешало ей стать «по-настоящему дорогой»!

Прощайте!

Она была одна в своей комнате. Говорила себе: «Ну, давай думай. Устроила беду — теперь думай!» Но другой голос в это же время отвечал: «Я же поступила честно, а раз честно, значит, правильно». — «Правильно? А сову за твою честность убьют». Вот как бывает!

Надо было сову спасать. Прибылов сказал: «Через двое суток сове — секир-башка». Вадим: «Врет он, не сделает, ему же надо выкуп получать». А вдруг сделает?

Таня попробовала представить, как идет к Прибылову, как открывает дверь… И вдруг поняла, что не сможет ее открыть. Тогда она представила, что выходит во двор прибыловского дома, чтобы подпрыгнуть и… тоже не смогла. Она поняла, что не сможет проникнуть. Поняла, что никогда не увидит сову! «Разучилась я, что ли?.. Значит, я стала как все?» Но знала: никогда не стать ей просто девочкой!

Из-под двери, из большой комнаты, где была сейчас бабушка, к Тане ползло беспокойство. Тихо она выглянула в бабушкину комнату. У них комнаты смежные: только выгляни — вот тебе и бабушка. Тане это всегда очень нравилось… А говорят, что смежные комнаты не ценятся. Ерунда какая-то!

Бабушка отчего-то волновалась — сама не могла понять отчего. То схватится за вязание, то бросит и подойдет к окну. Невольно Таня подумала: «Как Гришка!» И тут же услышала бабушкины мысли. Они были какие-то вообще не бабушкины. Они метались, словно стаи птиц по московскому небу, когда во время праздников их гоняют лучи прожекторов. Бабушке все казалось, что куда-то ей надо пойти. Она даже надела платье и шапку, но стояла посреди комнаты в растерянности.