Наследница Ингамарны (СИ) - Зорина Светлана - Страница 57

— Хорошо, мой господин. Молоко найдётся и свежее, а сделать белые лепёшки недолго. Мука у меня есть…

Сарановые лепёшки, которые на скорую руку сообразила Мавина, оказались необыкновенно вкусными. Облазив всю кладовую, старуха даже нашла какие-то сладости и сухие фрукты. Она едва не плакала от умиления, глядя, как Гинта с аппетитным хрустом грызёт леденцы из лакумы.

— Ты и правда настоящая нумада, — кудахтала Мавина. — Наконец-то у моего господина глаза прояснились. Его уже давно безумцем считают. На кого он стал похож, а ведь он меня моложе. Я помню его ещё ребёнком. Я давно здесь служу. Мои мать и отец, и дед, и бабка — все служили правителям Улламарны. Я помню лучшие времена. Неужели всё кончилось? Неужели всё зарастёт этими ужасными цветами…

— Ничего ещё не кончилось, — допив молоко, Гинта отодвинула от себя блюдо с лепёшками. — Очень вкусно, Мавина, но больше в меня просто не войдёт. А ты не знаешь, что случилось с сыном Диннары? Почему он пропал? Моя няня говорит, он превратился в мангура и ушёл в пустыню. Некоторые считают, что он должен вернуться…

— Тише, дитя, — опасливо оглянувшись, зашептала старуха. — Боги могут нас услышать…

— От богов и так ничего не скроешь. Так кто же он, Диннар, сын Диннары? Человек или бог?

— Не знаю. С виду он был как обычный ребёнок, только глаза… Совсем чёрные, странные такие. Все его боялись.

— Но почему? Он делал что-нибудь плохое? Причинил кому-нибудь зло?

— Да вроде бы нет… Я не знаю, кто он и как он пропал, но хозяин думает, что его могли похитить пустынные люди.

— Зачем?

— Говорят, они приносят Маррону человеческие жертвы. Обычно детей до семи лет. Они каждую весну появляются в Сантаре и охотятся на наших детей. А он… Этот ребёнок всё время убегал. Он часто пропадал, и его подолгу искали. А однажды так и не нашли. Как раз в тот день за рощей саганвира, на границе с Бесплодными землями, видели каких-то людей, явно нездешних. Может, они его и похитили, а может, даже кто-нибудь из местных помог им в этом. Его все боялись и ненавидели. А тут ещё появился какой-то человек… Он ходил по сёлам Улламарны и говорил, что мы сами должны умилостивить Маррона жертвой. Тогда бесплодие перестанет пожирать наши земли.

— Многие хотели его смерти, — сказала старуха, помолчав. — Но убить того, кто, возможно, является сыном бога… На это никто бы не решился. А тут представился случай уничтожить его чужими руками.

— А правда, что его вскормила чёрная вунха?

— Правда. Истинная правда. Мать его умерла, а кормилицу найти не могли. Все боялись. Не только грудь ему давать боялись, но даже просто своё молоко. Ни одна женщина не хотела, чтобы молочным братом её ребёнка был сын тёмного бога. Сначала его кормили молоком айги… Ну, через тряпочку. А потом, спустя четыре тигма… Представляешь, ему было четыре тигма, когда он начал ползать! Как-то утром я не нашла его в колыбели. Только я одна и не боялась входить в его покои. Я нянчила его мать, и господин велел мне смотреть за её ребёнком. Так вот однажды утром он исчез. Я нашла его в закутке под лестницей. За два дня до этого Бина, любимая вунха Диннары, принесла детёнышей. Она родила троих, но двое оказались мёртвыми. Когда я нашла мальчика, он сосал Бину вместе с единственным оставшимся в живых детёнышем. Вунха лежала спокойная и довольная. Как будто так и надо. К сожалению, эту картину увидела не только я. Раньше в замке было много слуг… Чего только потом ни говорили в округе! Даже поползли слухи, что Диннара не умерла, а превратилась в зверя и сама кормит своего демона-сына. Он сосал Бину до года, пока у неё было молоко. От другого молока он отказывался. Бину даже поселили в его покоях. Он привязался к ней и детёныша её, Кана, полюбил, как брата… Да он и был ему молочным братом. Сейчас этот Кан уже стар. У него злобный нрав, и он не подпускает к себе никого, кроме господина…

— Значит, это он набросился на меня, когда я подошла к замку, — догадалась Гинта. — Какой большой зверь. Никогда не видела таких вунхов.

— Это очень древняя порода. Диннар только с ним и играл. Больше у него друзей не было.

— И он ни с кем не общался, не разговаривал?

— Ну почему… Разговаривал иногда. Он и ходить, и говорить начал рано. Он просто не хотел с нами разговаривать.

— А он кого-нибудь любил?

— Он любил Бину и Кана. Остальных только терпел. Помню, ему было полтора года… Я не пускала его на улицу — начиналась гроза. Стало темно, как ночью, а он хотел в сад. Я попыталась взять его на руки, а он вырвался и оттолкнул меня с такой силой… Это была недетская и вообще нечеловеческая сила. Он так и убежал тогда в сад. Он всегда бегал, где хотел. Один или с Каном… И приходил в ярость, если ему пытались что-то запретить. Однажды стражник попробовал не выпустить его за ворота замка. Этот ребёнок — ему и четырёх ещё не было — взял большой камень… Обычный ребёнок такой камень и с места бы не сдвинул, а этот поднял его без труда и чуть не прибил стражника. Парень еле успел увернуться. На воротах до сих пор вмятина от этого камня. Вот такой он был, Диннар, сын Диннары. Господин велел не противиться его желаниям, просто незаметно следить за ним. Этот ребёнок всех тут держал в страхе. Он чувствовал, что за ним следят, и старался убежать, спрятаться, а слуги… Они и его боялись разозлить, и его деда, если вдруг с мальчишкой что-нибудь случится. Я помню, ему было пять лет, когда на него напал айг. Это был ещё детёныш, но бодаться он умел прекрасно. Его потом забили на мясо, пока не вырос, — держать таких бодливых животных опасно… Так вот этот айг однажды вздумал напасть на Диннара. Мальчик был на скотном дворе, когда стадо гнали на пастбище. Он схватил айга за рога и даже с места не сдвинулся. Тот потом уже и вырваться хотел, да не тут-то было. Диннар отпустил айга, только когда он его лягнул.

— Но если он был такой сильный, то как его могли похитить?

— Ну, сильный он был для своего возраста. Здоровый мужчина наверняка бы с ним справился, а несколько человек и подавно. И потом, его могли заманить, уговорить… Всё-таки он был ещё ребёнок. Ему вечно хотелось куда-то убежать, и он ни к кому здесь не был привязан. Разве что к Кану, но ведь это зверь, а человек обязательно должен любить человека…

— Но его ведь тоже никто здесь не любил!

— Я жалела его, — с горечью сказала старуха. — И боялась, и жалела. Он был не такой, как все. Наверное, это страх мешал мне полюбить его по-настоящему. Ведь мы даже толком не знали, кто его отец. С виду он был просто ребёнок. Если бы не эти страшные глаза…

Мавина вздохнула и замолчала.

— Знаешь, его только Сагаран не боялся, огненный тиумид, — заговорила она спустя некоторое время. — Да ещё Хаула. Сумасшедшая старуха. Она пришла из деревни Виганы. Там уже лет восемь как никто не живёт. Эта Хаула называла Диннара своим сыном. Он её терпеть не мог, швырял в неё камни. Один раз даже разбил ей лицо… А она всё твердила, что это её дорогой сыночек, и всюду преследовала его. Господин велел гнать её подальше от замка, а она всё равно бродила вокруг Уллатама почти каждый день и высматривала Диннара.

— А куда она потом делась?

— Не знаю. После того, как мальчик исчез, её тоже никто не видел.

— А Сагаран здесь бывал?

— Нет, что ты! Господин его ненавидел. Он даже пригрозил Сагарану, что велит своим людям убить его, если он будет общаться с мальчиком. Господин считает, что Сагаран навлёк на Диннару все эти беды за то, что она отвергла его любовь. Он служитель Саггана, а Сагган — бог огня и любви. Люди до сих пор говорят: Сагган по просьбе своего слуги заставил тёмного бога воспылать страстью к Диннаре. Ну, чтобы наказать её…

— Какая глупость! — возмутилась Гинта. — Я хорошо знаю Сагарана. Он не способен причинить зло. Тем более тому, кого любит.

— Не буду с тобой спорить, юная госпожа. И Сагарана этого ни в чём не хочу обвинять. Но все считают его каким-то странным…

— Если человек не такой, как все, это ещё не повод его бояться и ненавидеть. Выходит, из всех, кто здесь живёт, Диннара любил только Кан… Бедный зверь. Мне жаль, что пришлось напугать его. Спасибо тебе за всё, дорогая Мавина. Мне пора.