Рокоссовский - Кардашов Владислав Иванович - Страница 24

Так как 4-й эскадрон никаких приказаний о выступлении не получал, Рокоссовский поднял на ноги оба эскадрона, и отряд галопом понесся к месту происшествия. В деревне было уже пусто. Казаки эскадрона — 60 человек, вспугнутые полковым казначеем, бежали в полном вооружении. Рокоссовский организовал погоню, но беглецы успели перейти монгольскую границу. Комиссия политотдела дивизии, расследовавшая это происшествие в полку, удалила из его рядов еще около 20 бывших белогвардейцев.

На отдаленном участке Границы Советской республики Константин Рокоссовский нес службу до 18 августа 1920 года. В этот день был подписан приказ о перемещении Рокоссовского на должность командира кавалерийского полка в 35-й стрелковой дивизии, также входившей в состав 5-й армии. Приходилось расставаться с боевыми товарищами, делившими с ним на протяжении двух с лишним лет и горечь поражений, и радость побед. Рокоссовский уже собирался уезжать, когда стало известно, что и вся 30-я дивизия покидает Забайкалье. В начале сентября 1920 года пришел приказ о переброске дивизии в Европейскую Россию. Поскольку в это время шли упорные бои на советско-польском фронте и войска Красной Армии, понеся поражение под Варшавой, вынуждены были отступить, резонно было предположить, что 30-я дивизия отправляется на Западный фронт. Естественно, что Константин Рокоссовский очень хотел вместе с дивизией возвратиться в места, где прошла его юность и где находились родные, о судьбе которых он вот уже 5 лет ничего не знал. Рокоссовский обратился с просьбой об оставлении в дивизии к ее командиру, и тот поддержал эту просьбу. В архивном фонде 5-й армии хранится телеграмма Грязнова в штаб армии от 2 сентября 1920 года: «Комполка 80 кавалерийского тов. Рокоссовский согласно приказа войскам армии № 1254 долженствующий отправиться в распоряжение начдива 35 для вступления в должность комполка 35 кавалерийского, в связи с новым назначением дивизии ходатайствует, как старый доброволец, коммунист польской национальности, об оставлении его в дивизии и отправке с дивизией на Западный фронт. Подтверждая ходатайство тов. Рокоссовского, прошу об оставлении его в кавполку, независимо от командирования на должность комполка тов. Троицкого».

На телеграмме имеется карандашная резолюция начальника штаба армии: «Сообщить начальнику 30 стрелковой дивизии, что приказ по армии за № 1254 остается без изменения». Приказ есть приказ, и Рокоссовский остался в Восточной Сибири. Увидеть Польшу ему довелось лишь спустя 24 года. Впрочем, 30-й дивизии также ие пришлось сражаться с белополяками. К концу сентября 1920 года, когда эшелоны дивизии добрались до Европейской России, с польским правительством уже велись переговоры о мире и дивизию бросили против врангелевцев. В боях против «черного барона», во время штурма Чонгарского моста, дивизия завоевала первой среди частей РККА почетнейший титул «имени ВЦИК».

Командование 35-й дивизии телеграммами торопило нового командира конного полка с приездом и приемом вверенной ему части. 5 сентября Рокоссовский выехал в Иркутск, где размещался полк, а 11 сентября уже датирован подписанный им приказ по 35-му полку: «Сего числа в командование 35-м конным полком вступил, приняв таковой от тов. Троицкого в следующем составе: командно-административного состава 28/5[5], налицо 22/5, красноармейцев: строевых по списку 732, налицо 688, хозяйственно-нестроевых по списку 194, налицо 180; лошадей строевых по списку 385, налицо 345, обозных по списку 92, налицо 92...»

В сражениях, вплоть до июня 1921 года, 35-й конный полк не участвовал, и новый его командир, которому не исполнилось еще и 24 лет, целиком погружается в строевые и хозяйственные дела, трудится упорно и целеустремленно, овладевая сложным искусством управления полком. На предыдущей должности это давалось ему нелегко, и в уже упоминавшейся аттестации, составленной в 30-й дивизии летом 1920 года, наряду с лестными для Рокоссовского словами имелись и следующие: «Занимаемой должности не вполне соответствует. Отсутствует умение правильно распределить силы полка... По занимаемой должности оставляет желать лучшего».

Отмеченные начальником штаба 30-й дивизии недостатки Рокоссовского в качестве командира можно целиком объяснить его молодостью и неопытностью в руководстве столь крупной боевой единицей, как конный полк. Впоследствии в аттестациях, которые будут давать Рокоссовскому его начальники, никогда больше не встретятся слова о том, что он «оставляет желать лучшего». Упорным трудом добивается Рокоссовский того, чтобы стать настоящим командиром, и документы той поры показывают, как он меняется. Теперь это не только лихой кавалерист, готовый отправится в окопы противника или атаковать в конном строю батарею врага. Теперь это уж« командир, отвечающий за жизнь нескольких сот людей, сознающий, что эти люди в любой момент должны быть готовы исполнить свой воинский долг, а он, их командир, обязан сделать все, чтобы его подчиненные выполнили этот долг по возможности лучше.

Вот он через день после приема нового полка рапортует в штаб 35-й дивизии: «Доношу, что принятый мною 35-й конный полк в таком состоянии, в каком находится в настоящее время, как кавполк никакой боевой силы из себя не представляет. Из числа 437 лошадей, имеющихся в полку, половина подлежит выбраковке как совершенно негодная для несения службы. 35% конского состава с наминами спин, что служит доказательством непригодности к кавслужбе людей, в большинстве бывших пехотинцев и по недоразумению попавших в кавалерийский полк. Из имеющихся в полку 416 седел разного типа вполне исправных насчитывается 160, а остальные необходимо заменить и часть ремонтировать. Дабы избегнуть напрасной затраты фуража, необходимо назначить комиссию для выбраковки совершенно непригодных к дальнейшей службе лошадей...» И, завершая свой рапорт, Рокоссовский пишет; «Донося Вам о состоянии полка, в каковом я его принял, прошу оказать содействие в пополнении конским составом, а также всем необходимым для приведения полка, как кавалерийского, в соответствующее состояние».

Как видно из рапорта, обстановка в новом полку Рокоссовского была тяжелой. Еще в конце июля 1920 года комиссия, рассматривавшая положение дел в полку, признала, что строевая и боевая подготовка бойцов 35-го конного полка недостаточна, «обмундирование пришло в ветхость и крайне оборванное, отчего вид людей крайне плохой. Шинелей нет, сапог недостаточно, и даже в строю находились босые. Белье по одной паре, портянок, полотенец и носовых платков нет». Такое состояние полка вызывало тревогу комиссии, в она требовала принять самые энергичные меры для подъема полка. На долю Рокоссовского и выпало осуществление этих мер.

В ответ на рапорт Рокоссовский получил заверение, что все возможное будет сделано. Но дать все необходимое полку не могло и командование армии: слишком тяжелым было положение Советской России осенью 1920 года, война и разруха ставили много казавшихся неразрешимыми проблем. В этих условиях решающее значение имели инициатива и энергия командира полка. Рокоссовский действует энергично. Особенно тревожился он за лошадей, так как за свою шестилетнюю службу кавалериста имел много раз возможность убедиться, что кавалерист, у которого плохая лошадь, — плохой боец. Через несколько дней вслед за только что цитированным рапортом в штаб 35-й дивизии направляется новый: «Доношу Вам, что дальнейшее оставление полка на стоянке в г. Иркутске влечет за собой факт лишения конского состава, так как опродкомдивом в зерне полку отказано, ввиду недостатка такового, сена также нет. Пастбище, коим до сего времени пользовался полк, в настоящее время совершенно выбито лошадьми; единственный выход из положения — скорейший вывод полка из Иркутска в деревню. Подходящим районом, и никем не занятым, является деревня Мальта (что 70 верст северо-западнее Иркутска) в двух верстах от железной дороги. В указанном районе полк в состоянии в крайности прокормиться даже соломой, коей там имеется в достаточном количестве...»