Путь к Порогу - Корнилов Антон - Страница 55

Всадник остановил коня и поднял руки.

«Сдается? — толкнулась в голове Гизы шальная мысль. — Да что творится-то, в конце концов?!»

Всадник выписал в воздухе замысловатый знак, диковинно растопырив пальцы… И вдруг земля ушла из-под ног Красавчика. Тошнота подступила к горлу, а перед глазами замельтешили разноцветные точки. Вой и крики ударили в уши, Гиза попятился, но неожиданно обнаружил, что его ноги по колено увязли в мутной и липкой грязи, в которую почему-то обратилась упругая лесная почва. Он рванулся — раз и еще раз, но добился только того, что погрузился в вязкую топь по пояс. Обезумев от ужаса, Гиза заревел. Тошнота терзала грудь, и, чтобы хоть как-то сдержать восстающую из желудка муть, бандит схватил себя за горло. Руки нащупали навощенный шнурок и, скользнув по шнурку, опустились на костяной оберег. И тотчас мир изменился.

Тошнота исчезла, как ее и не было. Гиза обнаружил себя лежащим на земле. Рядом валялись его арбалет и меч, а вокруг творилось нечто невообразимое. Лесные Братья катались по полянке: побелевшие от испуга глаза выкачены, из раззявленных ртов с нитями слюны рвутся рваные вопли. Разбойники, побросав оружие, с сумасшедшей силой колотили вокруг себя кулаками, выбивая ошметья земли и травяные клочья, сучили ногами, словно пытались побежать не вставая. А всадник, нахмурясь, все поводил в воздухе руками, будто перед ним был большой котел, и он окунал в этот котел кого-то невидимого…

Тяжело дыша, Красавчик приходил в себя после страшного напряжения. Оберег он так и не выпустил из рук. Вот и пригодилась эта безделушка, вырезанная из древней желтой кости, изображающая оскаленную пасть какого-то неведомого зверя. Этот оберег он года полтора назад выиграл в кости у одного старикашки в разрисованном лиловыми языками пламени балахоне — то ли изгнанного из Сферы мага, то ли просто выжившего из ума старого пердуна. Старикашка, проиграв содержимое кошелька, поставил на кон этот оберег, запросив за него аж два золотых гаэлона. Те, кто сидел за столом, расхохотались, а Гиза, кивнув, молча бросил золото на стол… «Репутация дороже золота» — так всегда говорил Красавчик. Вещица ему понравилась, а от звонких монет в тот вечер оттягивались карманы…

— Так вот кто вы такие, — прошептал Гиза, скаля зубы с земли. — Колдуны, значит, чернокнижники!.. Ну ничего. Красавчик и не таких ломал!..

Не спуская единственного глаза со всадника, все еще продолжавшего свои пассы, Гиза, левой рукой стискивая оберег, правой дотянулся до меча. Потом осторожно оттолкнулся ногами и в несколько рывков откатился в тыл всаднику. Задержав дыхание, вскочил и со всей прытью, на которую был способен, кособоко кинулся с мечом в руках на круглолицего. Когда стальной клинок свистнул в воздухе, когда крохотная доля мгновения осталась до того, как меч разрубит бок проклятого колдуна, Красавчик не выдержал и победно заорал.

Вернее, только открыл рот для крика, который, не прорвавшись наружу, накрепко застрял в его глотке. Потому что круглолицый, не оборачиваясь, извернул туловище и звучно припечатал Гизу каблуком в лоб.

Красавчик рухнул навзничь, и разум его потух.

Очнувшись, Гиза увидел такое, что тотчас пожалел о том, что слишком рано пришел в себя. Лесные Братья — волосатые, бородатые мужики, покрытые боевыми шрамами, повидавшие на своем веку столько крови, сколько не каждый мясник видал, — ползали по полянке, воя от ужаса, натыкаясь друг на друга, точно слепые овцы. Но не это было самым страшным. Красавчик повернул голову, и волосы его зашевелились.

Всадник, точно изваяние, возвышался в центре полянки. Руки он раскинул в стороны, а с его растопыренных пальцев струились дымные струи, сливавшиеся в две полупрозрачные плети — по одной с каждой руки. Неимоверно длинны были эти плети. Извивающиеся змеями, они окружали поляну. То тут, то там вдруг взлетали вверх острые, дымные оконечья и жалили отбивавшихся от общей кучи разбойников.

Красавчик, жмурясь от страха, пополз к краю поляны. Сейчас он поднимется на ноги, одним прыжком перелетит через жуткую извивающуюся преграду и исчезнет в лесных зарослях. Только бы получилось! Иначе нельзя. Иначе — верная смерть. Зря все же он связался с этими нелюдями — явственно понял Гиза. Один раз посчастливилось уйти живым, снова сунулся в пекло…

В его памяти всплыла вдруг угроза старика: «Будь уверен, еще раз попадешься нам — разговор будет совсем другим…» В том, что всадник собирает Лесных Братьев в кучу, чтобы покончить с ними со всеми разом, он не сомневался. Не сомневался и в том, что этот гад, выполняя обещание седобородого, отыщет для Красавчика такую мучительную смерть, что демоны в багровых глубинах своего Темного Мира взвоют от радости.

Гиза остановился, когда на расстоянии вытянутой руки от него заколыхалась переливающаяся лоснящейся чернотой дымная «плеть-змея». Он вскочил, и тут же «змея» вздыбилась и острой головкой ударила его в грудь, отшвырнув в самую гущу стонущих Братьев. «Конец», — понял Красавчик.

Всадник всплеснул руками, и «плети» медленно истаяли, образовав над полянкой едва заметное серое облачко.

— Снимайте одежду, — низким спокойным голосом проговорил он. — Да поторопитесь, и так я с вами уйму времени потерял. И учтите: кто хоть палец протянет к оружию — горько об этом пожалеет!

Последнее предупреждение было явно излишним. Половина разбойников плакали, точно малые дети.

Крис нагнал товарищей, когда уже стемнело. Кай, все еще ехавший с Гербом, притихший и безмолвный, с некоторым испугом глянул на него.

— Порядок, — молвил Крис в ответ на молчаливый вопрос Герба.

— Он что, их всех убил? — шепотом спросил мальчик.

— Нет, — несколько удивленно ответил Герб. — Он просто обезопасил дальнейшее наше движение.

Тут пришел черед удивляться Каю. За то время, пока Крис отсутствовал, Трури успел рассказать мальчику все, что знал о Красавчике.

— Никого не убил? — переспросил Кай. — Даже этого… который главный? Который своих родителей пожег?

Герб кивнул, а Крис сказал на это:

— Я заставил их снять одежду и развести костер. Когда огонь разгорелся, они свалили туда свое тряпье и дубины. Потом — для острастки — врезал каждому по три плети. Красавчику досталось пять. Герб ведь предупреждал его, что, попадись он нам снова, разговор будет совсем другой.

Кай на некоторое время замолчал.

— Почему? — спросил наконец он у Герба. — И Жирного Карла, и Сэма вы не тронули. Этого душегуба Красавчика, такого злодея, что про него только жуткие сказки складывать, который намеревался вас убить, даже дважды пощадили?.. Почему вы так поступаете?

— Мы не сражаемся с людьми, — молвил Герб.

Еще несколько минут прошло в тишине. Кони все так же неторопливо трусили вперед. Правда, дороги под их копытами уже не было. Лес заметно изменился: теперь чаще попадались по пути громадные деревья с ровными и черными стволами — это и были те самые железные деревья, о которых рассказывал мальчику в трапезной «Сисястой коровы» Крис. Стволы железных деревьев были голы и гладки настолько, что ладонь скользила по ним, как по черному льду. Далеко-далеко наверху мерно шумели кроны, совершенно невидимые в темноте, и оттого казалось, что железные деревья подпирают само черное небо. Пусто и гулко было среди этих стволов: кустарник встречался уже крайне редко, а вместо травы землю покрывал толстый ковер серого мха.

— Как они сумели вычислить нас? — спросил вдруг Кай.

— Пузо, — не задумываясь, ответил Герб.

— Это он рассказал Красавчику, какой дорогой мы поедем?

— Он единственный, кто знал, какой дорогой мы поедем.

— Он же твой друг? — воскликнул Кай. — Ну по крайней мере, мне так показалось…

— Он знает меня давно, и я знаю его давно. Но это вовсе не значит, что он мне друг, — сказал старик. — Пузо знает и многих головорезов Гарлакса, однако среди них у него нет друзей.

— Такты предполагал, что он продаст тебя Красавчику, и ничего с ним не сделал?