Тень Гегемона - Кард Орсон Скотт - Страница 28

— Ты проявил милосердие. Ты подставил другую щеку. Дал ему шанс исправить свою жизнь.

— Я добился того, чтобы его отправили в сумасшедший дом.

— И ты продолжаешь считать, что это была слабость?

— Да, — ответил Боб. — Я предпочитаю правду лжи.

— Ага, — заметила Карлотта. — Добавлю еще одно достоинство к твоему списку.

Боб не смог сдержать смеха.

— Я рад, что ты меня любишь.

— Ты боишься встречи с ним?

— С кем?

— С братом Эндера.

— Это не страх.

— А что же?

— Скепсис.

— Он в этом письме проявил скромность, — сказала сестра Карлотта. — Он не был уверен, что все правильно просчитал.

— Да, это мысль. Гегемон-скромняга.

— Он еще не Гегемон.

— Он освободил семь ребят из джиша Эндера одной статейкой. У него есть влияние. Есть честолюбие. А теперь он еще и скромности научился — нет, это для меня слишком.

— Смейся, если хочешь, а пока что пошли искать такси. На последнюю минуту не оставалось никаких дел. Они платили за все наличными и никому ничего не были должны. Можно было идти.

Карлотта и Боб жили на деньги, снятые со счетов, созданных для них Граффом. В счете, которым пользовался Боб сейчас, нельзя было проследить никакой связи с Юлианом Дельфийски. На этот счет шло его военное жалованье, включая боевые и пенсионные. МКФ создал для всех ребят из джиша Эндера очень большие трастовые фонды, которые станут доступны к совершеннолетию. Накопленные зарплаты и премии должны были дать ребятам возможность прожить детство. Графф заверил Боба, что у него не кончатся деньги, пока он скрывается.

Деньги сестры Карлотты шли из Ватикана. Там был человек, знающий, чем она занимается. У Карлотты тоже было достаточно денег на текущие нужды. Ни у кого из двоих не было склонности воспользоваться этой ситуацией. Они тратили мало — сестра Карлотта, потому что больше ей не было надо, Боб, потому что понимал, что любая пышность или излишества привлекут внимание людей и запомнятся, образуя след. Он всегда казался ребенком, который выполняет бабушкины поручения, а не героем-недомерком, тратящим свои наградные.

Паспорта тоже не создавали проблем. Опять-таки Графф смог потянуть за нужные ниточки. Учитывая их внешний вид — оба средиземноморского типа, — паспорта им выдали каталонские. Карлотта хорошо знала Барселону, и каталонский был языком ее детства. Сейчас она еле говорила на нем, но это было не важно — мало кто вообще его помнил. И никто не удивлялся, что ее внук этого языка не знает совсем. И вообще, много ли каталонцев можно встретить в дороге? Кто попытается проверить? Если кто-то станет слишком любопытным, они просто переедут в другой город, даже в другую страну.

Самолет приземлился сперва в Майами, потом в Атланте, потом в Гринсборо. Боб и Карлотта устали и всю ночь проспали в отеле аэропорта. На следующий день они вошли в сеть и распечатали расписание автобусных маршрутов округа. Система была современной, крытой и электрифицированной, но карта показалась Бобу бессмысленной.

— Почему вот здесь автобусы не ездят? — спросил он.

— Здесь живут богатые, — объяснила ему Карлотта.

— Их заставляют жить всех в одном месте?

— Так им безопаснее, — сказала Карлотта. — А еще больше шансов, что дети будут вступать в брак с детьми из других богатых семей.

— Но почему им не нужны автобусы?

— Они ездят в индивидуальных машинах. Могут себе позволить платить налоги на транспорт. Это дает им свободу самим планировать свое время. А заодно показывает всем, какие они богатые.

— Все равно глупо. Смотри, как далеко приходится автобусам объезжать.

— Эти богатые не хотят забирать свои улицы под крыши ради системы транспорта.

— Ну и что из того? — не понял Боб. — Мало ли кто чего не хочет?

Сестра Карлотта засмеялась:

— Боб, разве у военных мало глупостей?

— В конечном счете человек, выигрывающий битвы, получает право принимать решения.

— Ну а эти богатые люди выиграли экономические битвы. Или их деды выиграли. Так что почти всегда получается так, как они хотят.

— Иногда мне кажется, что я вообще ничего не понимаю.

— Ты прожил половину своей жизни в трубе в космосе, а до того жил на улицах Роттердама.

— Я жил с семьей в Греции, жил в Араракуаре. Должен был уже начать разбираться.

— То была Греция и Бразилия. А это — Америка.

— Значит, деньги правят в Америке, а там — нет?

— Не так, Боб. Деньги правят почти повсюду. Но в разных культурах это проявляется по-разному. В Араракуаре, например, сделано так, что трамвайные линии проходят к богатым районам. Зачем? Чтобы слуги могли ездить на работу. В Америке больше боятся воров, и потому признак богатства — сделать так, чтобы добраться в такие районы можно было только на личной машине или пешком.

— Иногда я скучаю по Боевой школе.

— Это потому, что там ты был одним из богатейших — в той валюте, которая там котировалась.

Боб задумался. Как только ребята увидели, что он, слабый и сопливый, может обогнать их по любому предмету, это дало ему какую-то власть. Каждый знал, кто он такой. Даже те, кто над ним насмехался, выказывали ему какое-то ворчливое уважение. Но…

— Там не всегда бывало по-моему.

— Графф мне рассказывал о твоих ужасных выходках. Ты лазил по вентиляционным каналам и подслушивал. Взламывал компьютерные системы.

— Но меня поймали.

— Не так быстро, как им бы хотелось. А разве тебя наказали? Нет. Почему? Потому что ты был богатым.

— Талант и деньги — вещи разные, — не сдавался Боб.

— Это потому, что деньги ты можешь унаследовать от предка, который их заработал. И ценность денег признают все, но только избранная группа понимает ценность таланта.

— Так где же живут Виггины?

У сестры Карлотты были адреса всех семей с этой фамилией. Их было немного — большинство писало свою фамилию как Виггинз.

— Но это вряд ли нам поможет, — сказала Карлотта. — Домой к нему ходить не надо.

— А почему?

— Потому что мы не знаем, в курсе ли его родители, чем он занимается. Графф считает, что наверняка нет. Если придут двое иностранцев, они могут заинтересоваться, чем занимается в сетях их сын.

— А тогда где?

— Он мог бы быть школьником, но, учитывая его ум, я почти ручаюсь, что он — студент колледжа. — Сестра Карлотта, продолжая разговаривать, запрашивала информацию. — Колледжи, колледжи, колледжи… их в этом городе полно. Начнем с самого большого, где ему удобнее всего затеряться.

— В каком смысле? Никто же не знает, кто он такой.

— Питер же не хочет, чтобы кто-нибудь заметил, что он совсем не тратит времени на учебу. Он должен выглядеть как нормальный парень своего возраста. Он должен проводить время с друзьями, или с девушками, или с друзьями в поисках девушек. Или с друзьями, которые пытаются отвлечься от того факта, что девушек найти не могут.

— Ты что-то слишком много знаешь об этом для монахини.

— Я не родилась монахиней.

— Да, но ты родилась девочкой.

— Никто лучше не знает повадок мальчишек-подростков, чем девчонки-подростки.

— И что тебя заставляет думать, что он этого не делает?

— Быть Локи и Демосфеном — это работа на полный день.

— Так почему ты думаешь, что он вообще учится в колледже?

— Родители бы забеспокоились, если бы он сидел целые дни дома, отправляя и получая письма.

Насчет родителей Боб ничего сказать не мог. Своих он узнал только после конца войны, и они ни разу не делали ему замечаний по какому-либо серьезному поводу. А может быть, они не чувствовали, что он по-настоящему их сын. Они и Николая не слишком воспитывали, но… но все же больше, чем Боба. Просто слишком недолго был у них новый сын Юлиан, чтобы чувствовать себя с ним так же по-родительски, как с Николаем.

— Интересно, что делают сейчас мои родители.

— Если бы что-то случилось, мы бы знали, — сказала Карлотта.

— Это я знаю. Но это не значит, что я не могу об этом думать.

Карлотта не ответила, только продолжала работать, вытаскивая на экран новые и новые страницы.