Тень Гегемона - Кард Орсон Скотт - Страница 10

Но Графф, произнося эти слова, качнул головой, и сестра Карлотта тоже усмехнулась и помотала головой, так что все поняли: это все ложь. Легенда прикрытия.

— Мы с Бобом уже бывали в космосе, ма, — сказал Николай, подыгрывая. — Там совсем не плохо.

— Для этого мы и выигрывали войну, — поддержал Боб. — Муравьеподобные хотели захватить Землю как раз потому, что она очень похожа на обитаемые ими миры. Теперь, когда их нет, мы освоим их миры, которые вполне должны нам подойти. Это же справедливо?

Родители, конечно, поняли, что происходит, но Боб достаточно знал мать и понимал, что сейчас она будет задавать совершенно ненужные и опасные вопросы — просто чтобы удостовериться.

— Но мы же на самом деле не… — начала она, но отец ласково прикрыл ей рот рукой.

— Это только для нашей безопасности, — сказал отец. — Когда выйдем на световую скорость, для нас пройдет только пара лет, а на Земле — десятилетия. Когда мы достигнем другой планеты, все, кто хочет нашей гибели, сами давно перемрут.

— Как Иосиф и Мария бежали в Египет, — сказала мать.

— Именно так, — ответил отец.

— Только они потом вернулись в Назарет.

— Если Земля загубит сама себя в какой-нибудь глупой войне, — сказал отец, — нам это будет все равно — мы станем жителями нового мира. Радуйся этому, Елена, потому что это значит, что мы сможем остаться вместе. — И он поцеловал ее.

— Мистер и миссис Дельфийски, пора. Пожалуйста, соберите мальчиков.

Графф протянул руку и снял с лампы глушитель.

Солдаты, ожидавшие в коридоре, были одеты в мундир МКФ. Греческих мундиров видно не было. Все эти молодые люди были вооружены до зубов. Процессия быстрым шагом направилась к лестнице — никаких лифтов, никаких ящиков, в открытую дверь которых противник может метнуть гранату или ударить из десятка автоматических стволов. Боб наблюдал, как идущий впереди солдат видит все, заглядывает за каждый угол, отмечает свет под каждой дверью коридора — его ничто не могло бы застать врасплох. Боб видел, как движется тело этого человека под одеждой — от сдержанной силы одежда казалась на нем бумажной салфеткой, которая может в любой момент лопнуть под напором мыши, поскольку ничто не может сдержать этого человека, кроме его собственного самообладания. Он будто даже вместо пота выделял чистый тестостерон. Он был таким, каким положено быть мужчине. Он был солдатом.

А я никогда не был солдатом, подумал Боб. Он попытался вспомнить, каким он был в Боевой школе, одетый в перешитый костюм, который никогда нормально на нем не сидел. Он всегда был похож на ручную обезьянку, выученную передразнивать человека. Как еле выучившийся ходить младенец, нацепивший вещи старшего брата. Тот человек, что шел сейчас впереди, — вот таким Боб хотел бы вырасти. Но Боб, как ни старался, не мог представить себя no -настоящему большим. Даже нормального роста. Он всегда будет смотреть на мир снизу вверх. Он может принадлежать к мужскому полу, может быть человеком — или хотя бы похожим на человека, но по-настоящему мужчиной он не будет никогда. Никто никогда не посмотрит на него и не скажет: «Вот это Мужчина!»

Ну, зато этот солдат никогда не отдавал приказы, которые изменили ход истории. Хорошо смотреться в мундире — не единственный способ завоевать себе место в мире.

Три пролета вниз по лестнице, короткая остановка у задней двери, когда двое солдат вышли и подождали сигнала от вертолета МКФ в тридцати метрах от дома. Вертолет просигналил. Графф и сестра Карлотта повели группу вперед все тем же быстрым шагом. Они не смотрели по сторонам, только на вертолет. Все сели, пристегнулись, вертолет взмыл с травы и полетел над самой водой,

Мать все хотела выяснить, в чем же истинный план, но на этот раз обсуждение прервал Графф жизнерадостным криком: «Давайте подождем с разговором, пока можно будет не кричать!»

Матери это не понравилось, и никому не понравилось, но сестра Карлотта улыбалась всепонимающей монашеской улыбкой, как личная представительница Богоматери, и не верить ей было невозможно.

Через пять минут полета вертолет сел на палубу субмарины. Это была большая лодка с полосами и звездами Соединенных Штатов, и Бобу пришла в голову мысль: ведь неизвестно, какая страна похитила остальных детей. Что, если они летят прямо в руки врагов?

Но когда вертолет сел, стало видно, что хотя весь экипаж в форме США, оружие есть только у солдат МКФ, которые сопровождали вертолет, и еще у полудюжины людей в той же форме, ожидавших на палубе. Поскольку власть исходит из ствола винтовки, а единственными владельцами стволов были здесь люди Граффа, Боб несколько успокоился.

— Если вы нам скажете, что и здесь нельзя разговаривать… — начала мать, но, к ее ужасу, Графф опять поднял руку, а сестра Карлотта опять поднесла палец к губам, и Графф поманил всех следовать за передовым солдатом по узким коридорам подлодки.

Наконец все шестеро снова набились в тесное помещение — на этот раз каюту старпома — и снова подождали, пока Графф привесит к потолку свой глушитель. Когда замигал огонек, мать заговорила первой.

— Я все пытаюсь придумать для себя доводы, что нас не похитили, как всех остальных, — сухо сказала она.

— Вы правильно поняли, — ответил Графф. — Их похитила группа монахинь-террористок при содействии жирных старых бюрократов.

— Он шутит, — быстро сказал отец, пытаясь смягчить гнев матери.

— Я знаю, что он шутит! — отрезала мать. — Но мне эта шутка не кажется смешной. Мы столько пережили, и вот нам предлагают подчиняться без единого слова, без вопросов — просто… верить, и все.

— Прошу прощения, — сказал Графф. — Но ведь вы верили греческому правительству — там, где вы до сих пор были. Кому-то надо верить, так почему не нам?

— Греческая армия хотя бы объяснила нам, что делает, и делала вид, что у нас тоже есть право решающего голоса.

«Мне с Николаем ничего не объясняли», — хотел сказать Боб, но промолчал.

— Ну-ну, дети, не будем ссориться, — сказала сестра Карлотта. — План очень простой. Греческая армия продолжает охранять квартиру, будто вы все еще там, приносит еду и стирает белье. Это вряд ли кого-нибудь обманет, но зато у греческого правительства будет чувство, что оно участвуют в операции. Тем временем четыре пассажира, отвечающие описанию вашей внешности, но под другими именами, летят на Эрос, грузятся на первый идущий в колонии корабль, и только после старта делается заявление, что семья Дельфийски ради собственного спасения решилась на эмиграцию и начинает новую жизнь в новом мире.

— А где мы будем на самом деле? — спросил отец.

— Этого я не знаю, — очень просто ответил Графф.

— И я тоже, — добавила сестра Карлотта.

Семья Боба уставилась на них недоверчивым взглядом.

— Значит, мы не останемся на этой подлодке, — заключил Николай, — потому что тогда вы точно знали бы, где мы.

— Двойная слепая игра, — сказал Боб. — Они нас разделят. Вы в одну сторону, я в другую.

— Этого не будет, — твердо сказал отец.

— Хватит с нас разделенной семьи, — поддержала его мать.

— Это единственный способ, — настаивал Боб. — Я это знал. И я… я хочу, чтобы так было.

— Ты хочешь расстаться с нами? — спросила мать.

— Это меня они хотят убить.

— Мы этого не знаем! — возразила мать.

— Но это наверняка так. Если меня с вами не будет, то даже если вас найдут, вряд ли тронут.

— А если мы разделимся, — сказал Николай, — это меняет картину поиска. Ищут отца, мать и двоих сыновей. А сейчас будет отец, мать и один сын. И еще — бабушка с внуком. — Николай улыбнулся сестре Карлотте.

— Я вообще-то надеялась сойти за тетку.

— Ты так говоришь, будто уже знал этот план! — возмутилась мать.

— Это же очевидно было, — ответил Николай. — С того момента, как нам в ванной изложили легенду. Иначе зачем полковник Графф привез бы с собой сестру Карлотту?

— Мне это не было очевидно, — сказала мать.

— Мне тоже, — добавил отец. — Видишь, что получается, если сыновья — военные гении.