Театр Теней - Кард Орсон Скотт - Страница 62

– А когда я провела те месяцы с Ахиллом, мы создали какое-то чудовищное создание Петра-с-Ахиллом? Это ты хочешь сказать?

– Нет, Ахилл ничего не строит. Он находит то, что построили другие, восхищается и разрушает. Ахилл-с-кем-нибудь не бывает. Он просто… пуст.

– А как же теория Эндера, что надо знать врага, чтобы победить?

– Остается верной.

– Но если никого знать нельзя…

– Это было воображение. Эндер не был сумасшедшим, и потому я знал, что это только воображение. Ты пытаешься увидеть мир глазами врага, чтобы понять, что все это для него значит. Чем лучше у тебя это получается, чем больше времени ты проводишь в мире, видимом его глазами, тем больше ты понимаешь, как и на что он смотрит, как сам себе объясняет то, что делает.

– И ты это проделал с Ахиллом.

– Да.

– И ты думаешь, что знаешь, что он будет делать.

– У меня есть шорт-лист ожидаемого.

– А если ты ошибаешься? Потому что одно во всем этом точно: что бы ты ни думал, что сделает Ахилл, ты ошибешься.

– Это его особенность.

– И твой шорт-лист…

– Видишь ли, когда я его составлял, я подумал обо всем, что он может сделать, а потом ничего из этого в список не включил, а включил только то, чего он, по моему мнению, сделать не может.

– Это должно помочь.

– Может.

– Обними меня, пока ты не ушел.

Он так и сделал.

– Петра, ты думаешь, что тебе не придется больше меня увидеть. Но я почти уверен, что придется.

– Ты понимаешь, как меня пугает, что ты только почти уверен?

– Я могу умереть от аппендицита в самолете до Риберао. Я во всем всегда только почти уверен.

– Кроме того, что я тебя люблю.

– Кроме того, что мы друг друга любим.

В самолете пришлось терпеть обычную тесноту замкнутого пространства, зато он хотя бы летел на запад, и смена часовых поясов не так выбивала из колеи. Боб подумал, что можно бы явиться сразу после прибытия, но решил, что не стоит. Ему нужна ясность мысли, способность импровизировать и действовать мгновенно. Для этого надо поспать.

Питер ждал его у дверей самолета. Положение Гегемона дает некоторые привилегии в аэропортах по сравнению с простыми смертными.

Они спустились по трапу вместо трубы и сели в машину, которая отвезла их прямо в отель, где разместился командный пункт МФ. Солдаты флота стояли у каждого входа, и Питер заверил Боба, что во всех окрестных домах сидят снайперы, да и в этом тоже.

– Итак, – сказал Питер, когда они с Бобом остались одни в номере, – какой у тебя план?

– Ты так говоришь, будто у меня он должен быть.

– И даже цели нет?

– А, целей две. Сразу после кражи эмбрионов я пообещал Петре, что верну их ей, а при этом убью Ахилла.

– А как это сделать, ты понятия не имеешь.

– Есть какие-то мысли. Но ничего, что я планирую, все равно не выйдет, поэтому я ни за один план особо не держусь.

– Ахилл сейчас уже не имеет того значения, – сказал Питер. – Нет, он имеет то значение, что каждый, кто находится в городке, его заложник, но в международных делах он все свое влияние растерял. Лопнул как пузырь, когда сбил тот шаттл, а китайцы его дезавуировали.

Боб покачал головой:

– Ты всерьез думаешь, что если он выберется живым, то не вернется к старым играм? Ты думаешь, он не найдет желающих играть в его спектакле?

– Я полагаю, что нет недостатка ни в лидерах, мечтающих о власти, которой он их будет соблазнять, ни в страхах, которые он сможет использовать.

– Питер, я приехал, чтобы он мог меня пытать и убить. Вот зачем я здесь. Это его замысел. Его цель.

– Что ж, если единственный план принадлежит ему…

– Именно, Питер. На этот раз план у него. А я – тот, кто может преподнести сюрприз, делая не то, чего он ждет.

– Ладно, – сказал Питер. – Запиши меня.

– Что?

– Ты меня убедил. Я участвую.

– В чем?

– Я войду в ворота вместе с тобой.

– Нет.

– Я – Гегемон. Я не буду стоять снаружи, пока ты пойдешь туда спасать мой народ.

– Он будет только рад убить тебя вместе со мной.

– Тебя первого.

– Нет, первого тебя.

– Короче, – прервал дискуссию Питер. – Ты не войдешь в ворота, если я не буду в твоей пятерке.

– Послушай, Питер. Причина, по которой мы попали в этот переплет, в том, что ты считаешь себя умнее любого другого, и какой бы тебе ни давали совет, ты уходишь надутый и самодовольный и делаешь удивительно дурацкие вещи.

– Но потом остаюсь за собой убирать.

– В этом надо отдать тебе должное.

– Я буду делать все, что ты скажешь, – пообещал Питер. – Это твой бенефис.

– Все пятеро моих сопровождающих должны быть весьма умелыми бойцами.

– Это не так. Если будет стрельба, пятерых все равно мало. Так что рассчитывать надо на то, что стрельбы не будет. И потому вполне в пятерку можно включить меня.

– Но я не хочу, чтобы ты погиб рядом со мной, – сказал Боб.

– Отлично, я тоже не хочу погибать рядом с тобой.

– У тебя еще семьдесят-восемьдесят лет впереди. И ты хочешь поставить их на карту? Я-то играю за счет заведения.

– Ты всех превосходишь, Боб.

– Это было в школе. Какими армиями я с тех пор командовал? Сейчас все делают и дерутся за меня другие. Я уже не лучший из всех, я отставник.

– Из ума ты не выжил.

– Ум сегодня есть, а завтра его нет. Только репутация остается.

– Ладно, я очень люблю вести с тобой философские споры, но тебе надо выспаться и мне тоже. Встретимся утром у восточных ворот.

И он тут же вышел.

Почему так сразу?

У Боба закралось подозрение, что Питер мог в конце концов поверить: у Боба нет плана и нет гарантий победы. И даже приличного шанса на победу, если победным считать исход, когда Ахилл будет мертв, Боб жив и эмбрионы у Боба. Наверняка Питеру надо было побежать застраховать жизнь. Или устроить в последнюю минуту ситуацию, которая абсолютно запрещала бы ему пойти с Бобом. «Черт, как мне жаль! Хотелось бы мне там быть с тобой, но ты справишься, я знаю».

Боб думал, что не уснет после периодов дремы в самолете и в напряженном ожидании завтрашних событий.

И уснул так быстро, что даже не помнил, как выключил свет.

Утром Боб сразу послал письмо Ахиллу, назначив встречу через час. Потом написал короткую записку Петре, чтобы она знала, что он думал о ней, если этот день окажется последним. Записку родителям и записку Николаю. Если ему удастся прихватить Ахилла с собой на тот свет, над ними не будет висеть угроза. А это уже что-то.

Спустившись вниз, он увидел, что Питер уже ждет рядом с машиной МФ, которая должна была отвезти их к кордону, установленному вокруг комплекса. По дороге почти не разговаривали, потому что говорить уже было нечего.

У кордона, возле восточных ворот, Боб увидел, что Питер не лгал – за его решимостью войти в группу Боба стоял МФ. Что ж, хорошо. На самом деле спутники Бобу не очень-то были и нужны.

Как он и просил перед отлетом из Дамаска, в группу МФ входили военный врач, двое снайперов и двое десантников в полном снаряжении, из которых одному предстояло идти с Бобом.

– У Ахилла будет контейнер, который должен оказаться холодильником для транспортировки полудюжины эмбрионов, – сказал Боб десантнику. – Если я поручу вам вынести его наружу, это будет значить, что там наверняка бомба или яд, и так с ним и надо обращаться – даже если я буду говорить что-то иное. Если окажется, что там все-таки были эмбрионы, это будет моей ошибкой, и своей жене я объясню это сам. Если я поручу нести контейнер доктору, значит, я уверен, что там эмбрионы, и обращаться с ними надо соответственно.

– А если не будешь точно знать? – спросил Питер.

– Я буду знать, – ответил Боб, – или никому его не дам.

– А почему вам не вынести его самому? – спросил десантник. – Не сказать нам, что делать, когда он уже будет снаружи?

За него ответил Питер: