Театр Теней - Кард Орсон Скотт - Страница 34

Вот именно. Такого мальчишка не сказал бы. Даже взрослые политики такие вещи говорят редко.

– Вопреки советам командующего моими силами и других людей, я привез в свою резиденцию печально известного Ахилла Фландреса, по его просьбе и получив от него заверения в лояльности. Меня предупреждали, что ему нельзя верить, и я был с этим согласен.

Тем не менее я считал себя достаточно проницательным и осторожным, чтобы раскрыть вовремя любое его предательство. Это был мой просчет – спасибо тем, кто мне помог, не фатальный.

Дезинформация, исходящая теперь от Ахилла Фландреса из бывшей резиденции Гегемона, о моих так называемых растратах, разумеется, чистая ложь. Все финансовые действия Гегемонии всегда были прозрачными для общественности. Ежегодно публиковались отчеты по доходам и расходам, и сегодня я открыл публике все бухгалтерские документы Гегемонии, как и мои личные записи, на защищенном сайте «Финансовые отчеты Гегемона». Если не считать некоторых засекреченных пунктов бюджета, которые любой аналитик сочтет едва покрывающими немногие военные операции, проведенные за последние годы, можно проследить путь каждого доллара. И кстати, вся отчетность ведется в долларах, поскольку курс валюты Гегемонии хотя и сильно колебался в последние годы, но показывал отчетливую тенденцию к снижению.

Снова смешки. Но все писали как сумасшедшие, и Питер понял, что его политика полной открытости достигла успеха.

– Вы увидите не только то, что ничего не было растрачено из средств Гегемонии, – продолжал Питер, – вы увидите и то, что Гегемония действовала при крайне ограниченных средствах. Это была трудная задача – с такими малыми деньгами организовать нации мира для противостояния империалистическим планам так называемого Всенародного Государства, оно же Китайская империя. Мы весьма благодарны тем странам, которые продолжали поддерживать Гегемонию на том или ином уровне. Уважая желание тех из них, которые хотят сохранить тайну своих взносов, мы около двадцати названий скрыли. Вы можете гадать о том, какие именно, но я не буду говорить ни да, ни нет, хотя раскрою секрет, что среди них нет Китая.

Настоящий взрыв смеха, даже пара хлопков с мест.

– Я возмущен тем, что узурпатор Ахилл Фландрес поставил под сомнения полномочия министра колоний. Но если у кого-то еще есть сомнения о планах Фландреса, то, видя, каким был его первый шаг, можно догадаться, что он для нас всех готовит. Ахилл Фландрес не успокоится, пока каждый человек не будет в его полной власти – или мертв.

Питер замолчал и взглянул на трибуну, будто там у него лежали заметки, хотя, разумеется, их там не было.

– В том, что я привез Ахилла Фландреса в Риберао-Прето, есть лишь один положительный момент: теперь я узнал его как человека – хотя нужно очень расширительное определение, чтобы его так назвать. Ахилл Фландрес достиг своей власти в этом мире не собственным интеллектом или храбростью, но используя интеллект и храбрость других людей. Он организовал похищение детей, которые помогали моему брату, Эндеру Виггину, спасти человечество от инопланетных захватчиков. Зачем? Потому что он знал: у него нет надежды править миром, если они будут действовать против него.

Власть Ахилла Фландреса покоится на желании других верить в его ложь. Но эта ложь уже не будет приносить ему новых союзников, как было в прошлом. Он прицепил свой фургончик к Китаю и правит Китаем, как быком. Но я слыхал, как он смеялся над бедными дурачками в китайском правительстве, которые ему поверили, издевался над их мелочным честолюбием, рассказывая мне, как они сдуру доверили ему вести свои дела.

Не приходится сомневаться, что он это делал в попытке убедить меня, будто он больше на них не работает. Но насмешки его были поименны и весьма конкретны, презрение его – неподдельным. Мне почти жаль китайских руководителей – потому что если когда-нибудь он консолидирует свою власть и они не будут ему нужны, они окажутся в том же положении, что и я.

Конечно, и меня он тоже презирает, и если сейчас он надо мной смеется, я могу только согласиться с ним. Меня надули, леди и джентльмены. В этом смысле я оказался в хорошей компании, некоторые представители которой были отстранены от власти в России после похищения детей, другие оказались политическими заключенными в завоеванной Китаем Индии, третьи же арестовывают в Индии людей… за переноску камней.

Я только надеюсь, что я окажусь последним из тщеславных глупцов, думавших, что можно держать Ахилла Фландреса под контролем или использовать для каких-то благородных целей. Ахилл Фландрес служит лишь одной цели – собственному удовольствию. А удовольствие для него одно: подчинить себе целиком весь род человеческий.

Я не был дураком, когда направил усилия Гегемонии на противостояние империалистическим актам китайского правительства. Сейчас из-за моих – и только моих – ошибок престиж Гегемонии временно уменьшился. Но моя решимость противостоять китайскому гнету над более чем половиной мира не уменьшилась. Я – неумолимый враг императоров.

Эта финальная фраза была не хуже любой другой.

Питер коротко поклонился в ответ на вежливые аплодисменты. Кто-то аплодировал более чем вежливо – но были и такие, которые вообще не стали аплодировать.

Потом начались вопросы, но поскольку Питер с самого начала взял на себя вину, их было легко отбивать. Двое журналистов пытались выяснить подробности об источнике, который его проинформировал, а также о чем именно проинформировал, но Питер сказал только одно:

– Если я буду углубляться в эту тему, то некто, оказавший мне услугу, наверняка будет убит. Я удивлен, что вы вообще задали такой вопрос.

Когда в ответ на второй вопрос он повторил то же самое слово в слово, никто больше эту тему поднимать не стал.

В ответ на вопросы, которые были завуалированными обвинениями, он соглашался, что да, он действительно был глуп. Когда спросили, не показал ли он, что слишком глуп, чтобы и далее занимать пост Гегемона, он прежде всего ответил в шутку:

– Мне говорили, когда я принял на себя этот пост: этим ты уже показал, что слишком глуп для него. – Раздался смех. А Питер продолжал: – Но я пытался воспользоваться этой должностью для служения делу мира и самоуправления всего человечества, и пусть тот, кто считает, будто я не всегда делал все возможное с теми средствами, которые у меня были, докажет это.

Через пятнадцать минут Питер извинился, что больше у него нет времени.

– Но прошу вас присылать мне по сети вопросы, которые у вас есть, и мы вместе с моими сотрудниками постараемся ответить вовремя. Теперь еще одно слово, перед тем как я уйду.

Корреспонденты замолчали в ожидании.

– Будущее счастье рода человеческого – в руках хороших людей, которые хотят жить в мире с соседями и хотят защитить своих соседей от тех, кто не желает мира. Я – только один из них. Вряд ли я из них лучший и молю Бога, чтобы я не был среди них умнейшим. Но я оказался тем, кому был вверен пост Гегемона. Пока не истечет срок моих полномочий или пока я не буду законным образом смещен теми странами, которые поддерживают Гегемонию, я буду продолжать свою службу на этой должности.

Снова аплодисменты – и на этот раз Питер позволил себе поверить, что в них мог быть неподдельный энтузиазм.

Он вернулся к себе опустошенный.

Мать и отец ждали его. Спускаться с ним вниз они не пожелали.

– Если с тобой будут мать и отец, – объяснил отец, – то лучше тебе сразу на этой пресс-конференции объявить о своей отставке. Но так как ты в отставку не собираешься, то иди один. И только один. Без помощников. Без родителей. Без друзей. Без заметок. Сам по себе.

Отец оказался прав. И мать тоже была права. Эндер, благослови его Господь, – вот пример, которому Питер должен следовать. Победят тебя – значит, будешь побежден, но не сдавайся сам.

– Как прошло? – спросила мать.

– Думаю, нормально, – ответил Питер. – Я отвечал на вопросы пятнадцать минут, но они начали повторяться и уходить далеко в стороны, и тогда я попросил остальные вопросы присылать по почте. По телевизору передавали?