Социальное влияние - Зимбардо Филип Джордж - Страница 113

В свете этих интересных результатов, которые говорят о том, что можно оказывать влияние на воспоминания с помощью всего нескольких слов, подумайте, сколько существует обстоятельств, способствующих тому, чтобы среди вопросов, которые задает на допросе полицейский, оказались наводящие вопросы. При расследовании преступления полицейские (вполне естественно) построят версию того, что произошло, и придут к заключению, что определенные вещи «должны были иметь место». В вопросах, заданных свидетелю, эти умозаключения могут подразумеваться как факты. Если свидетелей несколько, то полицейский следователь может включить информацию, полученную в ходе допроса первого свидетеля («У грабителя на руке была татуировка»), в вопросы, которые он задаст второму («Вы заметили, какая надпись была на татуировке?»). Обратите внимание на то, что в вопросе, обращенном ко второму свидетелю, уже подразумевается наличие татуировки. В ситуациях, когда свидетелей несколько, возникает также риск нормативного давления, подталкивающего к конформности («По словам остальных двух свидетелей…»). Возможно, вам придет в голову, что в интересах справедливости было бы лучше, если бы разных свидетелей допрашивали разные полицейские.

Возможно также, что точные и на первый взгляд невинные подсказки, содержащиеся в вопросах, могут оказывать суггестивное воздействие и искажать воспоминания. Представьте себе сначала водителя грузовика, а потом танцора. Кто из них больше весит? Когда студентов попросили описать незнакомца, который неторопливо прохаживался по сцене во время лекции, их средняя оценка его веса была равна 172 фунтам, если во время допроса им говорили, что это был водитель грузовика, и 159 фунтам, если им сообщали, что это танцор (Christiaansen et al., 1983). Кроме того, если спрашивающий называл незнакомца «мужчиной», то средняя оценка его возраста составляла 27 лет, в то время как при использовании описания «молодой человек» эта оценка уменьшалась примерно до 24 лет. (Между прочим, на самом деле незнакомцу было 19 лет, и он весил 140 фунтов.) Как говорится, «слово — не воробей…», и случается, что чьи — то ошибочные слова могут отправить человека за решетку.

На опознании. Сила внушения может не только формировать вербальные ретроспективные показания свидетелей, она может также влиять на узнавание лиц и готовность доверять туманному ощущению чего — то знакомого. Привод подозреваемого «в участок» — это большой шаг вперед в работе полицейского, ведущего расследование. Последний важный шаг, необходимый для предъявления обвинения и возбуждения уголовного дела, — идентификация подозреваемого свидетелем. Поэтому полицейские очень заинтересованы в том, чтобы обеспечить опознание подозреваемого свидетелем — очевидцем.

Если полицейские не проявят осторожности, то эта мотивация может стать причиной поведения, которое оказывает влияние на свидетелей, что повышает риск ложной идентификации. Одной из вопиющих форм необъективности является некорректное построение ряда для опознания. В идеале ряд для проведения полицейской процедуры опознания должен состоять из подозреваемого и нескольких заведомо невиновных подставных лиц, внешность которых приблизительно соответствует описанию преступника, данному свидетелями (Luus and Wells, 1991). Иногда это правило грубо нарушается, и подозреваемый выделяется, как белая ворона (см. рис. 8.3). В одном случае, который произошел в штате Висконсин, потерпевший сообщил, что преступление совершил чернокожий. Полицейские составили ряд для опознания из одного чернокожего подозреваемого и пяти белых мужчин и стали спрашивать потерпевшего, напоминает ли преступника кто — нибудь из присутствующих (Ellison and Buckhout, 1981)!

Влияние оказывается в более тонкой форме, если используется тенденциозная инструкция для опознания. Выражая уверенность в том, что преступник находится среди членов ряда, или инструктируя свидетелей «указать, кто из этих шести мужчин совершил преступление», не упоминая при этом в явной форме о допустимости ответа «никто из них», полицейские оказывают на свидетелей, которые и без этого уже готовы к сотрудничеству, влияние сразу нескольких видов. Полицейские подразумевают, что подозреваемый находится здесь и что возможная вина подозреваемого подтверждена большим количеством доказательств, собранных экспертами. Но даже если не принимать в расчет этого предположения, все равно использование тенденциозной инструкции уменьшает вероятность того, что на опознании свидетель отвергнет всех членов предъявленного ему ряда (т. е. не опознает никого). Некоторые свидетели могут даже не понимать, что такой вариант возможен; другие, может быть, не хотят об этом спрашивать. Наконец, в незнакомой обстановке, где доминирует классическая фигура представителя власти (полицейский или детектив), некоторые свидетели (несмотря на большую неуверенность) могут подчиниться, «по Милграму», косвенному приказу полицейского и выбрать из ряда человека, чье лицо покажется им наиболее знакомым.

Насколько же предвзятые инструкции повышают риск ложной идентификации? Рассмотрим хорошо известное исследование, в котором свидетелям инсценированного акта вандализма давали понять либо то, что хулиган точно находится среди пяти человек, предъявленных для опознания (тенденциозная инструкция), либо то, что он только «может быть среди них» (нетенденциозная инструкция) (Malpass and Devine, 1981). На самом деле хулигана не было среди членов ряда. Однако 78 % свидетелей, получивших тенденциозную инструкцию, опознали невиновного члена ряда как хулигана. Для сравнения отметим, что из свидетелей, получивших нетенденциозную инструкцию, ту же ошибку совершили только 33 %. Этот настораживающий эффект «ложной тревоги», возникающей из — за тенденциозной инструкции, был повторен в исследовании, в котором свидетели думали, что они на самом деле опознают настоящего вора для настоящих полицейских (Hosch et al., 1984).

По законам многих, но далеко не всех штатов требуется, чтобы полицейские сообщали свидетелям в явной форме о том, что на опознании они могут отвечать: «Не могу сказать с полной уверенностью» или «Никто из присутствующих». Подозреваемому также предоставляется право, чтобы его адвокат присутствовал на опознании. (Кстати, у вас есть личный адвокат, которого вы могли бы быстро вызвать? У нас, например, нет, и мы предполагаем, что у большинства людей тоже.) В любом случае, с точки зрения предотвращения влияния на свидетелей эти правила являются неплохим началом.

Укрепление уверенности. Согласитесь ли вы с тем, что свидетели, которые уверены в правильности своих воспоминаний, вероятно, более точны, чем колеблющиеся и сомневающиеся свидетели? Звучит резонно, не правда ли? Тем не менее исследования свидетельских показаний дали неожиданный и важный результат: часто связь между точностью и уверенностью показаний бывает весьма слабой (Deffenbacher, 1980; Wells and Murray, 1984). Свидетели, которые дают не точно соответствующие действительности показания, как правило, испытывают такую же уверенность, как те, что дают точные показания. Похоже, что на точность воспоминаний влияют не те факторы, которые влияют на «уверенность в надежности воспоминаний». Более того, люди могут не осознавать, что их воспоминания или степень уверенности в этих воспоминаниях изменились, или не понимать, какие факторы вызвали эти изменения (Leippe, 1980). Как мы видели в предыдущей главе, ментальные процессы, в результате которых возникают осознаваемые мысли, не осознаются. В результате изменения самих воспоминаний и уверенности в их точности могут происходить независимо друг от друга.

Рассмотрим последствия такого положения вещей. Применение определенных процедур допроса может способствовать усилению уверенности свидетелей, хотя при этом их воспоминания о критическом событии или человеке не становятся точнее. Например, после того как вы узнали о самоатрибуции и когнитивном диссонансе, вас, наверное, не удивит, что свидетель может стать более уверенным в правильности своего выбора на опознании, если его незаметно подтолкнули к такому выбору, дав тенденциозную инструкцию? Когда выбор сделан, особенно если это важный выбор, из — за которого кто — то может попасть в тюрьму, возникает необходимость в снижении диссонанса, вызванного принятым решением. А ограничивающее свободу выбора влияние тенденциозной инструкции может остаться незамеченным благодаря фундаментальной ошибке атрибуции: мы недооцениваем влияние ситуативных факторов и в то же время переоцениваем роль факторов внутренних, в данном случае — уверенности в точности собственных воспоминаний.