Дети Разума - Кард Орсон Скотт - Страница 9

Из всех обгоняющих свет судов, которые под командованием Джейн то ныряли во Вне-мир, то возвращались в привычную вселенную, только шаттл Миро выглядел как настоящий космический корабль. Да и то только потому, что когда-то этот шаттл доставлял пассажиров и груз с борта огромных межзвездных транспортов, время от времени появлявшихся на орбите Лузитании. Однако новые корабли могли перемещаться непосредственно с одной планеты на другую, поэтому нужда во всевозможных системах жизнеобеспечения и горючем сразу отпала.

А поскольку Джейн необходимо было удержать в памяти точный образ каждого суденышка, чем проще они были, тем лучше. Хотя вряд ли их можно было называть судами в полном смысле этого слова. Эти «космические корабли» были обыкновенными кабинками без окон, без мебели, напоминающими примитивные школьные" кабинеты. Поселенцы Лузитании называли их теперь «encaixarse», что в переводе с португальского означало «залезть в коробку» или, если быть более буквальным, «окоробиться».

Миссией Миро было исследование и поиск новых планет, пригодных для жизни трех разумных рас — людей, пеквенинос и Королев Улья. Для этого ему требовалось настоящее космическое судно. Несмотря на то что Джейн мгновенно перемещала его от планеты к планете с краткой остановкой во Вне-мире, Миро не рассчитывал, что они сразу окажутся на земле с пригодной для дыхания атмосферой. При первом изучении планеты Джейн сначала выводила корабль на орбиту, чтобы Миро мог снять показатели с приборов и провести подробный анализ. Высаживались они только на тех мирах, где требовалось окончательное решение — использовать эту планету в дальнейшем или нет.

Путешествовал он не один. В одиночку здесь не справиться, нужно было, чтобы все его выводы проверялись еще раз. Задание, порученное Миро на Лузитании, было самым опасным, поскольку, открывая шлюз космического корабля, он никогда не знал, что его ждет за дверями — может, там затаилась какая-нибудь непредвиденная опасность. Мысли о собственной незаменимости давным-давно оставили Миро. Проведя в искалеченной оболочке несколько долгих лет, он много раз призывал смерть, поэтому теперь, после того как во время первого путешествия во Вне-мир ему вернулось прежнее, молодое тело, каждая секунда, каждый час, каждый день новой жизни казались ему незаслуженным даром. Он никогда не стал бы разменивать свое новое тело по пустякам, но не отказывался рисковать им ради других людей. Однако кто еще мог разделить подобное отношение к жизни и стать его спутником?

Юная Валентина была создана, во всех смыслах этого слова. Она появилась прямо на глазах у Миро — одновременно с его новым телом. У нее не было прошлого, не было родственников, ее ничего не связывало с этой вселенной, кроме разве что Эндера, чей разум создал ее и Питера, такое же искусственное создание, как и она. Впрочем, она еще как-то была связана с первой Валентиной, «настоящей Валентиной», как ее называла юная Вэл. Однако ни для кого не было секретом, что старая Валентина не горела особым желанием встречаться с этой юной красавицей, один факт существования которой был едкой насмешкой над ней. Кроме того, юная Вэл была создана Эндером как воплощение идеальных добродетелей. Она была абсолютно искренна в своем желании пожертвовать собой ради людей. Поэтому, куда бы Миро ни направлялся в своем шаттле, повсюду его сопровождала юная Вэл, его спутница, его надежная помощница, его постоянная поддержка.

Но не друг. Ибо Миро прекрасно понимал, что есть Вэл на самом деле: замаскировавшийся Эндер. Она не женщина. Любовь и преданность передались ей по наследству от Эндера. Она испытанный товарищ, ей можно доверять, но эти качества принадлежат Эндеру, а не ей самой. В ней нет ничего своего. Поэтому, хоть Миро и привык к ее обществу, хоть он шутил с ней и смеялся, как не смеялся ни с кем другим, все же он не мог полностью положиться на нее, не мог позволить себе почувствовать к ней какую-то привязанность. Если она и заметила его отношение к ней, она ничего не сказала; если это ей и причиняло боль, то боль эту она ничем не выдала.

Она лишь радовалась новым успехам и настаивала на том, чтобы действовать побыстрее. «Совсем не обязательно тратить целый день на изучение одной планеты», — с самого начала заявила она и доказала свою правоту, составив расписание таким образом, что в день они совершали по три путешествия.

Посетив три планеты, они отправлялись домой, на Лузитанию, которая уже мирно спала; ночь они проводили на корабле и выходили только в тех случаях, когда нужно было предупредить о проблемах, с которыми могут столкнуться колонисты на новооткрытых мирах. Три планеты в день означало только то, что в день они изучают по три пригодных к обитанию мира. Когда Джейн забрасывала их на планету, с первого взгляда на которую становилось ясно, что она им не подходит — встречались, к примеру, миры, полностью покрытые водой или лишенные всякой жизни, — Миро и Вэл без малейшего промедления двигались дальше, к следующей цели. И так далее, иногда, в дни, когда, казалось, все валится из рук, они посещали по пять-шесть таких «пустышек». Юная Вэл загоняла себя и Миро до смерти, день за днем, но Миро безропотно сносил ее явно завышенные требования, поскольку знал, что необходимо работать как можно быстрее.

Его настоящий друг, вернее, подруга вообще была лишена человеческой формы. Она обитала в сережке, висящей у него в ухе. Джейн, шепот в его разуме, впервые раздавшийся, когда он вернулся к жизни после страшной травмы, друг, который слышал каждое слово, что он про себя произносил, и которая узнавала о его нуждах прежде него самого. Джейн, которая делила с ним его мысли и мечты, которая сопровождала его повсюду, пока он был калекой, которая доставила его во Вне-мир, где он смог добыть себе новое тело. Джейн, его самая верная, самая преданная подруга, вскоре должна была погибнуть.

День ее смерти был крайним сроком. Как только погибнет Джейн, мгновенным перемещениям из одной части вселенной в другую наступит конец, поскольку ни одно другое существо силой своего разума не сможет переправить во Вне-мир и обратно даже резиновый мячик. А смерть Джейн неотвратимо приближалась. И естественные причины здесь ни при чем — о существовании разумной программы, контролирующей любой компьютер и обладающей к нему доступом, узнал Конгресс и сейчас постепенно отсоединялся от используемых ранее сетей. Она уже ощущала на себе последствия — некоторые системы вышли из сети, и она потеряла к ним доступ. Вскоре наступит день, когда отключенные разом компьютеры уничтожат ее. А когда ее не станет, все те, кто не успел сбежать с Лузитании на другие планеты, окажутся в ловушке. Им ничего не останется, кроме как сидеть и ждать прибытия флота, который все ближе и ближе подходил к Лузитании, чтобы стереть планету в пыль.

Мрачненькая ситуация, ведь, что бы ни предпринял Миро, его лучший друг все равно умрет. Отчасти именно поэтому он не мог сойтись с юной Вэл — ему казалось, что он предаст Джейн, если в последние недели или дни ее жизни сдружится с кем-нибудь еще.

Так что Миро с головой погрузился в работу, занимаясь исключительно расчетами, изучением данных, полученных приборами шаттла, и анализом фотографий из космоса. Он спускался на шаттле на неизученные континенты и в конце концов — что случалось реже, чем хотелось, — открывал шлюз, вдыхая полной грудью инопланетный воздух. У него даже не было времени для грусти или радости, даже не было времени отдохнуть; он закрывал шлюз, отдавал приказ, и Джейн возвращала их на Лузитанию, чтобы начать все сначала.

Однако, вернувшись домой на этот раз, они поняли, что что-то случилось. Открыв двери шаттла, Миро обнаружил, что встречает их не его приемный отец Эндер, не пеквенинос, которые приготовили ему и юной Вэл поесть, и не главы колонии, ожидающие краткого отчета, а его братья Ольядо и Грего, его сестра Эланора и сестра Эндера Валентина. Валентина по собственной воле пришла к шаттлу, где обязательно столкнется нос к носу со своей ненавистной юной двойняшкой? Невероятно. Миро заметил, как поглядели друг на друга юная Вэл и старая Валентина. Сначала они старательно отводили глаза, а потом и вовсе отвернулись, чтобы не видеть друг друга. Впрочем, нет, первой отвернулась юная Вэл — она всячески избегала нанести оскорбление Валентине. Вэл скорее бы провалилась сквозь землю, лишь бы не причинить Валентине боль. А поскольку это было невозможно, она избрала самый лучший выход из положения — постаралась отойти в сторонку, чтобы не попадаться ей на глаза.