Клуб заграничных мужей - Жукова-Гладкова Мария - Страница 18

– Давай-ка за твою машину, – подбодрила я Верку. – Покажи им кузькину мать.

Подружка, не долго думая, спустила стекло со своей стороны, высунулась и, держа «беретту» двумя руками, пальнула по колесам «Вольво». У нас с Веркой уже имелся опыт подобной стрельбы. Подружка не оплошала и на этот раз, в особенности ей удался второй выстрел, по лобовому стеклу, после чего «Вольво» как-то странно завихляла, врезалась в ограждения, снесла их и рухнула в воду. Мы услышали громкий всплеск, уже отъехав метров на сто. Первый «Опель», преследовавший нас, остановился, и, как я успела заметить, из него выскочили два молодца и тупо уставились на то место, где в Обводном скрылась авто.

Я не стала ждать их решения – вытаскивать товарищей или гнаться за нами – и быстренько завернула в первый поворот, вскоре снова выехала на Лиговку, домчалась до Расстанной, ну а там уже вдоль Волковского кладбища вылетела на Бухарестскую, по которой и понеслась в направлении родного двора. Верка невозмутимо сидела на переднем месте пассажира, разбирая «беретту», в смысле отсоединяла глушитель, Лена сзади так пока и не пришла в себя.

– Куда ее девать будем? – совершенно спокойным тоном спросила Верка: для нас мероприятие не было ничем из ряда вон выходящим, только мы пока не знали, кому не угодили на этот раз. Но как вести себя с Леной? Меньше всего нам хотелось, чтобы она побежала в милицию докладывать о наших подвигах. А если помрет от разрыва сердца у меня в машине?

– Наверное, придется ко мне завезти, корвалолом напоить, – решила я.

– Да уж, у Костика корвалол должен быть, – хмыкнула Верка. – Представляю, сколько он его потребляет, когда дожидается вас с Сашкой.

– Он предпочитает кое-что покрепче, – заметила я.

За такими разговорами мы добрались до моего дома, там выгрузили мычащую Лену из Веркиной машины. Подружка осмотрела урон, нанесенный железу, заметила, что Виталик (наш авторемонтник, который удачно справляется со всеми проблемами, возникающими с нашими машинами, и не задает лишних вопросов) без труда приведет «Сааб» в изначальный вид, после чего мы тронулась в сторону моего подъезда. Я по пути бросила взгляд на свою новенькую «БМВ», внешне никаких изменений не обнаружила. Это, конечно, не означало, что к днищу не приклеили какую-нибудь радиоуправляемую гадость… Но сейчас было не до машины.

– Это кто еще? – недовольно спросил братец, когда мы затащили в квартиру мою бывшую одноклассницу, бормочущую что-то невразумительное. Она случайно умом не тронулась?

– Первый раз под автоматную очередь попала, – бросила через плечо Верка. – Не привыкла еще.

Костя поперхнулся, потом опять поинтересовался, откуда взялась эта баба. Я пояснила. Братец с минуту стоял в задумчивости, пытаясь соотнести имя и прошлый облик, потом потрусил к «стенке», в которой у нас хранятся семейные и школьные альбомы, нашел там Лену и стал сличать фото двадцатилетней давности с оригиналом. Судя по выражению его лица, не могу сказать, что он добился успеха.

Лена тем временем пришла в себя и ошалело переводила взгляд с Верки на меня, а потом на Костю. Сашки еще не было.

– Выпьешь? – спросила у нее Верка и по-хозяйски направилась к бару, из которого извлекла початую бутылку коньяка, сама хлебнула из горлышка и протянула Лене.

– Вера, погоди, – встрепенулся Костя. – Можно подумать, у нас в доме стаканов нет.

Братец покинул нас и вскоре вернулся с коньячными рюмками.

– Я сегодня у тебя останусь, – безапелляционно заявила мне Верка. По изменившуюся в лучшую сторону Костиному лицу я поняла, что в теле братца начинает бурлить кровь. Пусть порадуется, ведь радостей у него в жизни не так много.

– Виталику только позвони, чтобы он кого-нибудь за машиной прислал, – сказала я Верке. – Нечего ей тут у меня во дворе людям глаза мозолить.

– Разумно, – согласилась Верка и отправилась к телефону, стоящему в коридоре.

Лена приняла на диване сидячее положение, выпила коньяк залпом и тут же снова подставила Косте рюмку. По тому, как она влила в себя три дозы, чувствовался немалый опыт.

После третьей дозы она обратилась прямо к Косте с просьбой принести чего-нибудь закусить. Костя сообщил, что стол давно накрыт, правда, на кухне, по домашнему, и тут же посмотрел на меня, уточнив, купили ли мы водку. Я ответила, что не успели: возникли непредвиденные обстоятельства.

– Ну вот так всегда, Лана! – писклявым тоном попробовал возмутиться Костя.

– Заткнись, – сказала я братцу. – Можно подумать, в доме выпить не найдется. И вообще дуй на кухню, поставь еще один прибор.

Костя отправился в указанном направлении и по пути явно приободрился, так как Верка находилась в коридоре.

– Муж у тебя под каблуком? – шепотом спросила Лена.

– Я не замужем. Двух раз за глаза и за уши хватит. А для занятий хозяйством у меня есть брат, с которым ты имела честь познакомиться.

На Ленином лице отразилась напряженная работа мысли.

– Так это твой брат?! – дошло до нее минуты через полторы глубоких раздумий.

Я кивнула.

– А мужа у тебя нет? – уточнила Лена.

Я покачала головой.

– А у Веры?

– Тоже нет, – сказала я.

– Я вам помогу! – заговорщическим шепотом произнесла Лена. Глазки у нее загорелись, она впилась мне в руку и снова прошептала: – Я вам помогу!

– В чем это? – громко спросила Верка, снова появившаяся в комнате и услышавшая последнюю фразу.

Я пожала плечами. Лена же застрекотала, подобно пулемету. Из ее довольно сумбурной речи, причем не особо грамотной (что меня, откровенно признаться, удивило: насколько я знала, она родилась в Питере, ходила вместе со мной еще в советскую школу, где абсолютно всех научили читать и писать, да и, как я помнила, Лена училась очень даже неплохо, правда, я понятия не имела, где она провела остальные годы своей жизни), мы с Веркой смогли уяснить, что Лена посещает какую-то церковь, где женщинам помогают находить мужей, причем иностранцев. «Приличных, положительных, непьющих». Тех же, кто по каким-то причинам не может выйти замуж за иностранца (например, есть русский муж, от которого дети), в особые дни принимают святые отцы. Как мы поняли с Веркой, эти самые святые отцы выполняют функции мужей-пьяниц, ни на что больше не способных. Все, сказанное Леной, конечно, было облачено в какой-то религиозный бред, да и говорила она, словно находилась под гипнозом. Я не исключала, что программа каким-то образом заложена ей в подсознание, и она ее выдает при каждом удобном случае, вернее, когда срабатывает какой-то там код.

Произнеся речь, продолжавшуюся минут двадцать, Лена замолчала, глядя на нас сияющими глазами. Костя, зашедший позвать нас к столу, слышал большую часть. Он первым и высказался, заметив, что если бы подобные святые отцы стали читать свои проповеди где-нибудь на арабском Востоке, их бы высекли на центральной площади, чтобы неповадно было блудом заниматься. Затем Костя плавно перешел к католичеству, историю которого неплохо знал (его вообще в последнее время потянуло на богословскую литературу), а в завершение поведал (мы с Веркой слышали это не в первый раз) про то, как в США ведется борьба с различными сектами, которые перебираются к нам и благодаря огромным взяткам нужным людям процветают на благодатной почве постсоветской неразберихи. Костя выразил и мое, и Веркино мнение: гнать нужно всех этих Мунов и прочих поганой метлой с земли русской. Костя был готов участвовать в процессе. Мы с Веркой тоже.

Но, казалось, Лена не услышала ничего из Костиной речи (а братец, следует отдать ему должное, на этот раз был в ударе, с ним такое происходит редко, я даже пожалела, что не записала его выступление на камеру для потомков). Гостья вдруг снова заговорила – и опять с горящими глазами и в полном экстазе. Речь она закончила словами:

– Девчонки, вы обязательно выйдете замуж! Верьте – и выйдете. За иностранцев!

– А если мы не хотим? – с невозмутимым видом спросила Верка, подпиравшая дверной косяк, сложив руки на груди.