Клуб заграничных мужей - Жукова-Гладкова Мария - Страница 13

Лешка из своего кресла выпрыгнул, аки кузнечик, меня в объятия сграбастал и стал заверять, что я – единственная женщина в его жизни, которую он никогда не сможет забыть даже при очень большом желании (причины не уточнял, правда, я их и без него знаю), после чего добавил, что если бы он меня не встретил на своем жизненном пути, то ему было бы гораздо скучнее жить, а так никогда не догадаешься, чего от меня ждать. И вообще он суровость показывал только для порядку, по национальной традиции. Какую именно традицию он имел в виду, я так и не поняла. Или намекал на народную мудрость «Бьет – значит, любит»? Но со мной Лешка руки распускать не решается, знает, что я и выстрелить могу, а потом ему уже придется объяснять товарищам с копытцами, чего он в самом деле добивался. Встречу с упомянутыми товарищами Лешка явно хотел отсрочить, на свидание с апостолом Петром даже не надеялся, а поэтому умело корректировал свое поведение при личном общении со мной.

Я сменила гнев на милость, разрешила себя поцеловать, после чего Лешка, превратившийся из сурового волка в агнца, увлек меня в спальню, где сообщил, что давно уже приготовил для меня сюрприз и все думал зазвать в гости, только никак не получалось. Попробовать же «сюрприз» с другой женщиной у него желания не возникало: Лешка посчитал, что только я смогу по достоинству оценить изобретение наших китайских друзей.

На изделии (вернее, упаковке) на пекинском диалекте английского языка было написано, что это самое изделие произведено по лицензии какой-то немецкой фирмы (название указывалось) и что в самый ответственный момент должен прозвучать отрывок из классической музыки.

– Ну что, послушаем? – Алексей Петрович уже раздевал меня глазами.

Я всегда знала, что Лешка – большой выдумщик, сама тоже не прочь поразвлечься, поэтому согласилась. Да и разве мне предоставляли выбор? К тому же Лешку не стоило лишний раз злить, а вот порадовать следовало, чтобы задавал поменьше вопросов.

Классическая музыка в понимании китайских друзей напоминала сигналы электронного будильника в наручных часах китайского же производства, причем звучала несколько глуше, и еще создавалось такое впечатление, что во время записи попискивала мышь. Меня разобрал дикий хохот – возможно, потому, что звуки раздались из недр моего бренного тела, и я долго не могла успокоиться, что не понравилось Афганцу, которому почему-то было не до смеха. Более того, стоило сигналу прозвучать, как в спальню Алексея Петровича принесся котенок, родной брат моего, которого Вовчик поселил в квартире шефа. Котенок запрыгнул на кровать и стал выписывать по ней круги в поисках непонятно чего, причем очень долго не мог успокоиться, хотя Лешка и пытался его прогнать. Я велела ему оставить животное в покое, так как кот все равно будет делать то, что хочет – это я по своему знаю. Кот остался, снова пытался что-то искать, а успокоился лишь минут через двадцать.

– Первый и последний раз, – процедил сквозь зубы Афганец.

– Лешенька! – воскликнула я. – Спасибо за доставленное удовольствие! – Я чмокнула его в щечку, которую давно следовало бы побрить, но он ведь не ожидал встречи со мной сегодня ночью? Никогда у меня не случалось такого веселого секса. – Запомню на всю жизнь, как и тебя, дорогой, и твою заботу обо мне! Ты правильно сделал, что дожидался меня.

Афганец сменил гнев на милость, притянул меня к себе, потом предложил совместно посетить душевую, то бишь посидеть в джакузи, что мы и осуществили. После гидромассажа мы наконец отправились спать. Наступило утро.

Глава 6

9 мая, воскресенье

Проснулась я поздно. Торопиться было некуда – выходной, да и прошлый день, вернее, ночь прошла бурно, как в смысле боевых схваток, так и любовных утех. Надо же хоть когда-нибудь отдыхать, право слово. Я и расслабилась.

Открыв глазоньки, Афганца на кровати я не обнаружила. Я даже не слышала, как он встал. Интересно, а Сашка уже проснулся или мой ребенок, как и я, расслабляется? Ладно, выясним попозже, а пока надо привести себя в норму. Женщина всегда должна выглядеть так, словно только что сошла с обложки глянцевого журнала. Правда, взглянув на себя в зеркало в ванной, я поняла, что до обложки, к моему великому сожалению, далековато, как, впрочем, и до последней страницы. Тридцать шесть лет, утро, сумасшедшие приключения накануне… Правда, это дело поправимое.

Потратив минут сорок и использовав все, что имелось в моей сумочке из средств приведения себя в порядок (у меня там обычно лежит гораздо больше приспособлений для сохранения собственной жизни – ведь вначале она, родимая, а только потом – внешний вид), я себе понравилась, решила, что на какое-то место в журнале мод потяну, несмотря на возраст. Улыбнулась отражению (себя надо любить), подмигнула и направилась на кухню (правильнее будет сказать, банкетный зал, в особенности если судить по объему), чтобы позавтракать. Подозреваю, что некоторые люди уже готовились к обеду.

Там никого не оказалось, и я задумалась: не поискать ли ребенка в огромных Лешкиных апартаментах? Или вначале перекусить? Местопребывание самого Алексея Петровича и его телохранителя Вовчика как-то не очень беспокоило. Эти господа в состоянии о себе позаботиться, в особенности если я им не мешаю. Приняв решение запихнуть что-нибудь в желудок (все-таки на любое дело лучше идти сытой, чем голодной), я порыскала по огромному шкафу-холодильнику, надыбала колбаски, масла, нашла в пенале (тоже внушительных размеров) булку, быстро порезала бутерброды, включила электрический чайник, заварила чайку и вскоре мирно сидела за столом, размышляя. За жизнь и здоровье сына в доме Афганца я не волновалась: Лешка не из тех, кто может преднамеренно причинить вред ребенку, да и с какой стати? Увозить его куда-то в заложники тоже не станет: опять же зачем? Наверное, сынуля или дрыхнет, или с Вовчиком смотрит что-то в видеозале. Надеюсь, не порнуху. Хотя ведь все равно не удержишь… В особенности моего ребенка, успешно освоившего подключение к телефонной сети, чтобы вести переговоры с заморскими девственницами, домохозяйками и жрицами любви.

От размышлений меня оторвал топот. Создавалось впечатление, что к кухне приближаются три слона. По голосам я определила, что один из них – хозяин квартиры, драгоценный Алексей Петрович Карташов.

Я тут же повесила на физиономию одну из своих самых радужных улыбок и встретила ею вошедших. Кроме Алексея Петровича, своим присутствием меня осчастливил Вовчик, буркнувший: «Доброе утро!» и застывший столбом у входа, а также один тип, некстати встречавшийся на моем тернистом жизненном пути. О моем знакомстве с ним Алексею Петровичу не следовало бы знать…

– Доброе утро, Леша! – воскликнула я, откладывая бутерброд в сторону. – С праздником тебя, с Днем Победы! И вас, мальчики! Что же ты меня бросил с утра пораньше? Я так рассчитывала на кофе в постель…

Афганец не удосужился даже поздороваться, вместо этого повернулся к третьему прибывшему и спросил кратко:

– Она?

Вместе с Лешкой и Вовчиком на кухне появился Олег Анатольевич Курбатов, с которым я имела честь дважды общаться. Правда, наше общение в основном происходило при помощи памятного подсвечника, результаты приложения которого ясно выделялись на лбу Олега Анатольевича и несколько изменили цвет после нашей последней встречи.

Я перевела невинный взгляд карих глаз на Олега Анатольевича, не единым жестом не показывая, что знаю его лично, внимательнейшим образом его осмотрела, как и он меня, а потом с той же девственной невинностью поинтересовалась у Афганца:

– Леша, а это кто? Ты представишь нас друг другу?

– А ты будто не знаешь?! – заорал Алексей Петрович. Что-то у него с нервами в последнее время. Я, конечно, приложила к этому руку, но тем не менее. Или афганский опыт сказывается? – Ты посмотри! Ты только взгляни на него! Что ты с ним сделала? Ты видишь, что у него на лбу?

Парень молчал, глядя в пол, и меня больше не рассматривал. Вовчик тоже не проронил ни звука. Я ответила с невозмутимым видом: