Черное золото королей - Жукова-Гладкова Мария - Страница 1

Мария Жукова-Гладкова

Черное золото королей

Глава 1

Вчера появлялся бывший муж. Он нечасто баловал нас своими посещениями, пожалуй, последний раз я видела его года два, если не три назад (в смысле живьем, в прессе же и по ящику его светлый лик мелькает довольно часто), а вчера он вдруг взял и приехал, да еще оставил денег, «чтобы что-то купила детям».

Первые два курса мы вместе учились в университете. Там и познакомились. Я вуз закончила с красным дипломом, Лешка же был отчислен со второго курса за хроническую неуспеваемость, после чего косил под психа, чтобы не загреметь в армию, а затем внезапно оказался у нефтяного корыта. Правда, к тому времени мы уже не были мужем и женой.

Он до сих пор так же красив, и несколько «гусиных лапок», появившихся вокруг глаз, только добавили ему мужской привлекательности. Наверное, посещает тренажерные залы, бассейны, массажные кабинеты и все, что там еще принято посещать в тех кругах, к которым он теперь принадлежит. Вчера, как и всегда, он благоухал дорогим парфюмом и был одет в шмотки, на которые мне пришлось бы пахать как минимум пару лет.

В семнадцать лет, сразу же после поступления в Университет на матмех, я влюбилась в него до беспамятства – как, впрочем, и все остальные девчонки нашей группы. Он перепробовал не только наш курс, но и старшие, перелезая из одной постели в другую, даже не перелезая – перескакивая: он сразу же взял быстрый темп. В те времена, правда, очень приветствовалось выполнение пятилетки за три года. Лешка и соответствовал духу времени. Проникся призывами партии и правительства, только с уклоном не в ту сторону. Партия и правительство имели в виду несколько другие вещи, но Леша имел склонность все понимать по-своему. И однажды его возненавидели и все брошенные девчонки, и парни, от которых он отвлекал внимание особ женского пола.

Перед самым Лешкиным отчислением очередь дошла до меня.

Я никогда не отличалась особой красотой. Если быть абсолютно откровенной, меня даже нельзя было назвать симпатичной: бесцветное лицо, белесые волосы, брови и ресницы, серые бесцветные глаза. Этакая белая мышь. Правда, через несколько лет, узнав дорогу в косметические салоны, я поняла, как могу преобразить себя и сделать практически любое лицо, даже очень-очень красивое. Но было уже поздно: Лешка давно ушел к другой. Другим. Он не задержался ни с одной женщиной. И никогда не снижал взятого в начале своего кобелиного пути темпа.

Тринадцать лет назад, после того как Лешка уже меня бросил, я поняла, что беременна. Узнав о своем предстоящем отцовстве (я настояла на встрече), Лешка встал на дыбы и долго орал, обвиняя меня во всех смертных грехах. Хотя в чем я была виновата? В том, что еще не умела предохраняться и надеялась на него, своего первого мужчину, который, кстати, убеждал меня, что «ничего не будет»?

Наоравшись вдосталь, Лешка заявил, чтобы делала аборт, и даже оставил деньги. Правда, через три дня принесся и с беспокойством уточнил, не успела ли я совершить грех. Я смотрела на него раскрыв рот и не понимала, что он от меня хочет. Я еще не разобралась со своими чувствами к Лешке: одновременно была на него страшно обижена и продолжала любить. В душе начала подниматься радость: он все-таки вернулся, он одумался, три дня назад я не подготовила его к «радостному» известию как следует. Он же еще молодой парень, он хочет погулять, да и вообще я сама виновата. Надо было дождаться свадьбы. Стоп! О какой свадьбе речь? Ведь он тогда уже променял меня на другую…

Лешка быстро опустил меня с небес на грешную землю.

Отчисление из университета уже имело место быть, и никакие мамины связи (а его мать была видным в городе партработником) не могли удержать сыночка по месту учебы. Дело было не только в плохой успеваемости (это слово к Лешке вообще было неприменимо, потому что он не мог «успеть» ни по одному предмету). Я вообще не понимала, почему его понесло на матмех – да и как ему удалось закончить десять классов средней школы, еще и с углубленным изучением французского языка, из которого он, кроме «шерше ля фам», не знал ничего. «Аморальное поведение» стояло первым в списке причин отчисления. А в те годы к моральному облику будущего строителя коммунизма относились серьезно.

Лешка понял, что рождение ребенка даст ему отсрочку от армии. Вернее, это понял не Лешка, а его драгоценная мамочка. И я вполне устраивала ее как потенциальная невестка: тихая, непривлекательная мышка, нескандальная, собирающаяся заниматься научной работой, да еще и с ленинградской пропиской. Идеальная жена для ее любимого и единственного Лешеньки.

Надо отдать должное Надежде Георгиевне, она всегда была со мной честна. Вынуждена признать: Надежда при любых обстоятельствах говорит то, что думает, невзирая на лица и должности, никого и ничего не боится, знает себе цену и чего именно хочет на данный момент. Она мне и разложила все по полочкам, по ходу дела заметив, какие блага я поимею от брака с ее сыном. Да это был и не брак, а деловое соглашение – каждая сторона должна что-то дать другой, в результате что-то получит взамен.

Мне обещали, что мой ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться, а я… не пополню ряды старых дев. Мне найдут спокойную, но хорошо оплачиваемую работу, я смогу одеваться у хороших портных (Надеждиных), меня отведут к лучшим косметологам (Надеждиным), нас с ребенком будут лечить в лучших поликлиниках, кормить дефицитом (в те годы это было важно) и даже привозить подарки из вожделенной (тогда) заграницы, куда Надежда Георгиевна выезжала для советского человека даже слишком часто. Мое дело – заниматься ребенком, наукой (если пожелаю) и не мешать Леше жить так, как он хочет.

– Оля, – внимательно оглядела меня свекровь с головы до пят, – ты в зеркало на себя когда в последний раз смотрела?

Я промолчала.

– Для женщины, Оля, очень важно, чтобы она была замужем, – невозмутимо продолжала Надежда Георгиевна. – Пусть муж шляется направо-налево, денег не зарабатывает, все у него валится из рук и носит он фамилию Сутрапьянов. Неважно. Важно, что ты – замужем. Статус у тебя такой. Тогда окружающие к тебе по-другому относятся. А у тебя вся жизнь впереди. Поверь мне. Я в этой стране не первый год живу. Скоро познакомишься, с кем.

Свекор оказался как раз таким, как описала Надежда Георгиевна. Из нужного места у него росло только мужское достоинство, все остальное – из задницы (ему, по-моему, больше всего подошла бы двойная фамилия Сутрапьянов-Криворуков, можно бы и третью сюда добавить – Кобелев). Но как партийная работница с многолетним стажем, сделавшая великолепную карьеру для советской женщины, Надежда Георгиевна не могла себе позволить с ним развестись. Правда, в постперестроечные годы быстро исправила ситуацию и, как мне было известно, оторвалась на полную катушку.

Свекровь любила передо мной прихвастнуть. А впрочем, перед кем она еще могла похвастать своими похождениями? Если мужик шляется направо-налево – это нормально, способствует укреплению его имиджа, а если женщина, даже в наше время… Общественное мнение на этот счет не смогли поколебать никакие перестройки и прочие изменения в государстве. Но Надежде Георгиевне хотелось рассказать о своих сексуальных подвигах и достижениях. Была у нее такая слабость. Одна из немногих.

В общем, мы с Лешкой поженились, хотя мои родители были категорически против этого брака и в особенности Надежды Георгиевны, которую возненавидели при первой встрече. Правда, мой отец быстро сдружился с Лешкиным. Сейчас они вообще не разлей вода и совместно проживают на нашей даче с моими детьми, их собственными внуками. Я же после начала их крепкой дружбы была вынуждена освоить навыки сотрудника вытрезвителя.

Через положенный срок я родила сына, еще через полгода Лешка благодаря маминым связям отправился в психушку, а я – в квартиру родителей, двухкомнатную смежную «хрущобу», где и живу до сих пор. С Лешкой мы развелись через год: к тому времени я его уже видеть не могла, чувств к нему никаких не испытывала (вернее, чувства были: хотелось дать по голове чем-нибудь тяжелым). Я сама ему надоела намного раньше (как уже упоминала), состоять в браке нам больше не требовалось, времена менялись, поэтому все заинтересованные стороны были только «за», включая Надежду Георгиевну, обещавшую помогать мне деньгами, – Витя все-таки был ее единственным внуком, и в том, что это сын ее драгоценного Лешеньки, она не сомневалась.