Тайны старого Петербурга - Жукова-Гладкова Мария - Страница 21

Охранник проводил меня в кабинет, где за уже накрытым столом сидели Стрельцов и еще один из вчерашних господ (самый молодой). Мужчины встали, приложились к моей ручке. Приятеля Стрельцова звали Игорем Леонидовичем Волконским.

Не буду рассказывать, что мы ели и пили: ни названий, ни ингредиентов блюд и напитков я все равно не запомнила, да и память особо не напрягала, решив, что для общего развития мне это не требуется. Но было очень интересно узнать, что хотят предложить мне Стрельцов и компания.

Как мне объяснили, их старший товарищ сегодня занят и не смог присутствовать на нашей встрече.

Фирма, возглавляемая господином Стрельцовым, совладельцами которой являлись также Игорь Леонидович и отсутствовавший Сулейман Расимович, имела несколько направлений деятельности. «Жар-птица» являлась базой. Кроме всех услуг ночного клуба, фирма устраивала зарубежные турне восходящим «звездочкам», которых я бы лично назвала рисковыми девчонками, считающими, что за бугром доллары растут прямо на деревьях. Связи на Западе, а также каналы транспортировки у фирмы были хорошо отлажены. Спрос на живой товар из России не уменьшался, а, наоборот, рос с каждым годом.

Самых талантливых фирма оставляла в России. Стриптизерки, работающие в «Жар-птице», были как раз из тех, что в свое время пришли на просмотр, успешно закончили «курсы» и имели достаточное количество извилин, чтобы понимать: на чужбине хорошо, а дома-то все-таки лучше. Некоторые сразу же выражали желание осесть в какой-нибудь дочерней фирме «Жар-птицы» – типа «Фей ночи», «Озорных девчонок», «Богинь любви» и прочее. В общем, в первую очередь учитывались пожелания самой девушки, а потом уже профессионалы (как выразился Стрельцов) проводили конкурсный отбор, направляли на «курсы», иногда рекомендуя сменить, так сказать, амплуа. Отсев происходил крайне редко. Как я поняла, если уж девушка попадала в лапы к «Жар-птице» (вернее, приходила сама – силком сюда никого не тянули. Зачем? И так полно желающих), ее уже не выпускали, а использовали – или по призванию, или по нужному фирме направлению. Девочки в общем и целом были довольны, снова и снова перезаключали контракты с фирмой и приводили своих подруг и знакомых. Фирма никогда не давала никакой рекламы в средствах массовой информации: «сарафанного радио» было более чем достаточно.

– Мы своих девочек не обижаем, – твердо заявил Олег Вениаминович. – У нас все довольны.

Я же тем временем прикидывала: что им от меня требуется? Пожалуй, я в свои тридцать два была уже несколько старовата для начала какой-либо карьеры из тех, что предлагались на выбор «жар-птичкам».

От меня требовались переводческие услуги. Во-первых, послезавтра, в субботу, на конкурсный просмотр приезжал господин из Франции – владелец какого-то увеселительного заведения, которому на время пребывания в России требовался переводчик. А через некоторое время потребуется сопровождающий для группы девочек, отбывающих во Францию. Конечно, поедет и еще кто-то «от фирмы», но переводчица все равно нужна. После первой недели девочки уже сами освоятся, но нужно будет немного ввести их в курс дела.

– Это ваша обычная практика? – поинтересовалась я.

– С этим французом мы пока еще не работали, – сообщил Игорь Леонидович. – У нас был контакт с эмигрантами то ли второго, то ли третьего поколения, но сейчас он утерян. Мы нашли новый канал. Должны его проверить. Эмигранты-то говорили по-русски, перевод не требовался, а тут мы с ног сбились в поисках человека с французским. То дамы средних лет попадались, то двадцатилетние мальчики… Вы, Марина Сергеевна, все-таки человек нашего поколения, да и не особо закомплексованы, как я понимаю. Очень эффектно вы вчера смотрелись, надо отдать вам должное.

Волконский улыбнулся в свой высокий стакан, из которого пил что-то зеленое с блестками.

– Кстати, стрелять умеете? – с серьезнейшим видом спросил Олег Вениаминович. – Или это вы так, для внешнего эффекта с автоматом на шее по двору гуляете?

– Надо – выстрелю, – заявила я, не сомневаясь, что сделаю это, если нужда заставит. Занимаясь многоборьем ГТО, я, конечно, стреляла не из автомата, но не сомневалась: когда надо – нажать сумею.

Стрельцов кивнул. То ли он нажал на какую-то невидимую кнопочку, то ли подал какой-то условный сигнал, который я не уловила, но в комнату ворвались двое дюжих молодцев и встали с двух сторон от меня.

– Тест, Марина Сергеевна, – с каменным лицом произнес Игорь Леонидович.

Стальные пальцы сжались на моих предплечьях, меня подняли со стула. Сумочка лежала у меня на коленях, я подхватила ее немеющей рукой и тут же почувствовала уверенность в себе. Ах, вы мне тут тесты будете устраивать? Я вам покажу тест. Не зря я несколько часов назад в квартире репетировала. Я шла к двери, ведомая молодцами, и оглядывалась на невозмутимо сидящих за столом Стрельцова и Волконского, а сама тем временем открыла сумочку (хватку на моих предплечьях уже ослабили), выхватила оттуда нож, одновременно нажав на кнопочку, и полоснула по запястью того сокола, что держал меня слева. Он дико взвыл и тут же выпустил меня. Не дожидаясь, пока он очухается, я полоснула второго. И что это охранники все такие медлительные? Валерий Павлович держал неизвестно кого, эти тоже не ждут подвоха от женщины, хотя должны бы знать, что женщины – самые коварные существа…

Я уже думала броситься бежать к черному ходу, но меня остановил непривычный звук. Мне аплодировали. Я застыла на месте и, ошеломленная, уставилась на Олега Вениаминовича и Игоря Леонидовича. Они не жалели ладоней.

– Браво, Марина Сергеевна! – воскликнул Стрельцов. – Теперь я понял, почему вы – любимая учительница моего оболтуса. Я бы тоже хотел учиться именно у вас, а то, как я помню, у нас были все какие-то старые мымры. Уж ради вас я французский бы знал на твердую пятерку.

Волконский тем временем встал со стула, подошел ко мне, поцеловал мне левую руку (нож так и оставался в правой, причем с него капала кровь) и предложил мне снова занять место на стуле. Раненые молодцы удалились зализывать раны, бросая недобрые взгляды как на меня, так и на принципалов. Я вытерла нож о салфетку и убрала обратно в сумочку.

– Вы уж простите, Марина Сергеевна, – извинялся Волконский, – но мы точно должны были знать, с кем имеем дело. Вы нам вполне подходите.

Я спросила, каких именно эксцессов мне следует ожидать в процессе работы. Мужчины пожали плечами, но заметили, что «все может быть». Правда, для успокоения взбунтовавшихся девочек (к сожалению, и такое случается) у них есть специальные кадры. Непослушание и качание прав в фирме караются очень строго. Дисциплина в рядах сотрудников очень важна. Им хорошо платят, им обеспечивают безопасность в стране пребывания, фирма берет на себя оформление всех визовых и прочих формальностей – с персонала же требуется только добросовестно выполнять свои обязанности и не возникать. И тогда все будет прекрасно, и все будут очень довольны. Тех, кто с фирмой, фирма не обижает, как раз наоборот. Как я поняла, эти слова также относились и ко мне. Я должна буду переводить и как бы ничего не видеть. И тут же забывать, о чем шел разговор.

А вообще Стрельцов с Волконским рекомендовали мне ни с кем из «сотрудниц» в тесный контакт не вступать, доверительных бесед не вести, о себе не распространяться и ни в коем случае не давать себя разжалобить или, боже упаси, сесть себе на шею. Я – за себя, они – за себя. Я должна это твердо помнить. Мне же будет лучше. И также ничему не удивляться.

В конце концов мы распрощались до послезавтра, когда мне потребуется ехать в аэропорт вместе с кем-то из представителей фирмы – встречать зарубежного гостя.

Но приключения в этот вечер еще не закончились.

Проходя по двору, я заметила у правой стены очередной джип. Стекло у водительского места было приспущено, за рулем сидела женщина в шляпке, надвинутой на лоб, и курила. На меня она бросила взгляд, от которого стало как-то не по себе. Взгляд был пустой, то есть абсолютно пустой. И какой-то неживой. Она повернула голову всего на долю секунды и снова уставилась прямо перед собой. Что-то мне показалось в ней знакомым. Вот если бы снять эту странную шляпку… Но я не стала заострять внимание на даме. Какое мне до нее дело?