Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Железный Хромец - Каратеев Михаил Дмитриевич - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

– Это истина. Но если тут нельзя доказать преступления, то можно сделать так, что виновник сознается.

– Я никогда не сознаюсь в том, чего не было, оглан!

– Этого я от тебя не жду. Но будет достаточно, если ты сознаешься в том, что было. Скажи, кроме твоих жен, кто-нибудь видел тебя раздетым?

– Никто не видел, благородный оглан, – ответил ясакчи, изумленный таким вопросом.

– Подумай крепко!

– Клянусь тебе, пресветлый оглан!

– Хорошо. Так вот, если ты больше ничего не хочешь добавить, я сейчас позову сюда Фатиму, и, может быть, она нам скажет про какой-нибудь след от раны или другой знак, который имеется у тебя на теле. А потом ты снимешь халат, и если мы этот знак на тебе увидим, я прикажу привязать тебя к тому самому столбу, к которому была привязана Фатима, а рядом положить палку вдвое толще той, которая лежала рядом с ней. И поверь, что все мои шестьсот нукеров сумеют очень хорошо воспользоваться этой палкой, если тебя побоятся бить жители города.

Пока Карач-мурза говорил это, лоснящееся лицо Хали-ла быстро меняло свою окраску, из бронзово-красного превращаясь в землисто-серое. Но думал он не долго и, едва обретя дар речи, пробормотал:

– Пощади, многомилостивый оглан…

– Значит, сознаешься?

– Сознаюсь, оглан. Но ведь у нее нет мужа.

– Ты сам сказал, что этого нельзя доказать. И еще сказал, что Яса ничего не принимает без доказательств. Поэтому надо считать, что у Фатимы есть муж, и за свое преступление ты по Ясе заслуживаешь смерти. Но кроме Ясы у нас, благодарение великому Пророку, есть Коран, а в Коране сказано: будь милосерден даже к преступнику, если он может исправиться. Я думаю, что ты можешь исправиться, и потому оставляю тебе жизнь. Но для должности ясакчи ты не годишься – хаким назначит на твое место другого. А теперь иди.

Кланяясь и прижимая руки к груди, Халил начал пятиться к выходу.

– Погоди, – окликнул его Карач-мурза. – Ты, кажется, принес мне подарки? Прикажи внести их сюда.

Минуту спустя слуга Халила внес в шатер тюк с подарками и развернул его перед Карач-мурзой. Сверху лежала сабля в драгоценных ножнах, под нею золотое блюдо, толстая связка собольих мехов и два больших свертка китайского шелка.

– Я думаю, что эта сабля стоит много больше того, что тебе остался должен Нух, – сказал Карач-мурза. – Возьми ее себе в уплату этого долга, а все остальное пойдет Фатиме за то бесчестие, которое ты ей нанес.

Когда Халил ушел, Карач-мурза, по-прежнему не глядя на хакима, обратился к кади:

– Мне говорили, аксакал, что ты был не согласен с судом ясакчи и даже просил хакима, чтобы он своей властью отменил приговор. Верно ли это?

– Это истина, премудрый оглан. В нашем городе нет такого человека, который бы не знал того, что мурза Халил преследовал Фатиму и потом несправедливо осудил ее на смерть. В Коране сказано: если ты видишь, что совершается несправедливость, старайся не допустить ее. И я сказал об этом сиятельному хакиму Курджи-оглану.

– Ну и что тебе ответил хаким?

– Сиятельный хаким Курджи-оглан мне ответил: «Что там было раньше, я не знаю и знать не хочу. Ясакчи судил Фатиму за кражу коня и судил правильно: по Ясе за такое преступление виновный должен быть разрублен мечом на части. Но я думаю, что великий Чингиз, – да будет священна его память, – когда писал Ясу, не знал того, что после его смерти коней начнут красть женщины. Если бы он мог это знать, то наверное не захотел бы так уродовать женское тело. И потому я прикажу, чтобы Фатиму не разрубали на куски, а удавили ремнем».

– Я вижу, что в этом деле ты проявил истинное милосердие, оглан, – насмешливо сказал Карач-мурза, обращаясь к хакиму, который стоял, как на раскаленных угольях. – Но вижу и другое: под твоим управлением очень.

– хорошо живется насильникам и негодяям. Плохо, когда начальник боится своих подчиненных, а не они боятся его. Это иногда кончается тем, что такой начальник получает от великого хана шелковый шнурок в подарок[24]. Помни об этом! Завтра ты назначишь другого ясакчи – почтенный кади поможет тебе, сделать хороший выбор. А Халилу, если он вздумает чем-нибудь мстить Фатиме, дашь на базарной площади сто палок. Надеюсь, ты все понял?

– Понял, великий оглан! Это, наверное, шайтан, – да будут прокляты и посрамлены его козни, – вчера затуманил мой разум. Но больше этого никогда не будет, великий оглан!

– Посмотрим. На обратном пути я еще сюда заеду.

ГЛАВА IV

«Судьба затем судьбою и зовется, Что отвратить ее нам не дано: Для стрел ее что занавес из шелка, Что щит из крепкой стали – все равно».

Мухаммад ас-Захири, персидский писатель XII века.

Когда все ушли, Карач-мурза велел позвать к нему Фатиму.

– Ну вот, – сказал он, когда она вошла и робко остановилась у входа, – ты свободна и можешь спокойно возвращаться домой. Никто тебя больше не будет тревожить, об этом позаботится сам хаким. Кроме того, возьми вот это, – добавил он, указывая на подарки, оставленные Ха-лилом. – Эти вещи помогут тебе прожить безбедно.

– Да воздаст тебе великий Аллах годами счастья за все, что ты для меня сделал, благородный оглан, а я не забуду этого, если бы даже прожила тысячу лет. И не думай, что у меня нет стыда, если я тебя попрошу еще об одной милости, сиятельный оглан…

– Говори, – промолвил Карач-мурза.

– Позволь мне ехать с твоим караваном. Говорят, ты едешь в Мавераннахр, к великому Тимур-беку. Может быть, Аллах будет ко мне милостив до конца, и я найду там своего мужа. Теперь у меня есть, чем выкупить его, если он в плену. А здесь я боюсь оставаться: у ясакчи Халила очень длинные руки.

– Этого не бойся. Он больше не ясакчи и теперь не посмеет тебе ничего сделать.

– Он ничего и не сделает, оглан, но если он захочет, со мной всегда может случиться какое-нибудь несчастье. Разве он отвечает, если я утону в реке, или загорится ночью моя юрта, или меня укусит ядовитая змея?

– Хорошо, – сказал Карач-мурза, немного подумав. – Приходи ко мне завтра утром. Может быть, я сумею устроить так, что ты поедешь с нами.

Ханум Хатедже, вверенная попечениям Карач-мурзы, ехала при его отряде на совершенно особом положении. Напутствуя его в дорогу, хан Тохтамыш сказал:

– Говорят, Хромой очень любит свою племянницу, и потому важно, чтобы с нею у нас не случилось ничего плохого и чтобы ты привез ее в Ташкент живой и здоровой. Пусть лучше передохнут в пути все другие пленники, чем с ее головы упадет хотя бы один волос! Не забывай также, что Тимур ей поверит больше, чем нам, а потому нужно сделать так, чтобы она говорила о нас хорошо. Будь с ней почтителен, следи, чтобы ей было удобно ехать и чтобы она ни на что не могла пожаловаться. В дороге она должна чувствовать себя не пленницей, а важной госпожой, которой все готовы служить.

И Карач–мурза строго следовал полученным наставлениям. Хатедже ехала в удобной кибитке в сопровождении нескольких служанок и рабынь; на ночь ей разбивали походный шатер, убранство которого могло бы удовлетворить самую избалованную женщину; у нее всегда, даже при переходе через пустыни, было вдоволь свежих фруктов, которые она особенно любила.

Ежедневно Карач-мурза справлялся о ее здоровьи и о том, нет ли у нее каких-нибудь жалоб или пожеланий. Но, не желая своим присутствием напоминать ей о том, что она все-таки пленница и в общем порядке подчинена ему, обычно он это делал через кого-либо из своих приближенных, и потому Хатедже немного удивилась, когда в этот вечер он явился к ней лично.

– Селям-алейкюм, благороднейшая ханум, – сказал он, получив разрешение войти в шатер. – Я надеюсь, что Аллах хранит твое драгоценное здоровье и что ты хорошо отдохнула за эти два дня.

– Алейкюм-селям, оглан, – ответила Хатедже. – Милостью Аллаха я здорова, а благодаря твоим заботам путешествие меня совсем не утомляет.

вернуться

24

В мусульманских странах получение вельможей такого шнурка означало, что монарх не хочет позорггь его публичной казнью и предлагает покончить самоубийством.