Таежный гнус - Карасик Аркадий - Страница 25

— Мне бы послать телеграмму, — стеснительно улыбнулся Добято.

— Можно и телеграмму, — невесть чему засмеялась женщина. — Не успели приехать — докладаете. Наверно, жинка ревнючая, держит мужика на коротком поводке… Удивляетесь? Зря. Весь поселок талдычит: приехала комиссия трясти дядю Серегу. Бабы у нас — самые настоящие сороки: не устают трещать.

О том же предупреждал словоохотливый прапорщик. Понятно, в таежном захолустьи ничего не скроешь — все на виду. Ибо здесь живут не только газетными новостями и кинобоевиками — развлекаются слухами да сплетнями. Мужик согрешил с жинкой соседа — тема на добрую неделю. Упившигося трудягу привалило спиленным деревом. Соседка родила двойню…

Отказываться, на ходу придумывать другую причину появления на почте — не только бесполезно, но и вредно.

— Да, я, действительно, приехал с комиссией. А кто такой дядя Серега?

Очередной всплеск беспричинного смеха. Ему вторит выглянувшая на шум телетайпистка — выплевывает смешинки, будто откашливается. Вязание небрежно брошено на столик — появилось более надежное средство от скуки.

— Значитца, приехали проверять отряд, а его командира не знаете? Вот это учудили! Дядя Серега — подполковник Порамонов… Его жинка кажный день письма отправляет полюбовникам…

— Одумайся, баба! — неожиданно озлилась телетайпистка. — Какой мужик полезет на эту сухую ветку? Разве — спьяна. Сыночку пишет подполковничиха, тот в Уссурийске проживает…

Пришлось сыщику тоже посмеяться. Конечно, сдержанно, не взахлеб. Мужик — не баба, ему не положено изливать эмоции. Таежницы мигом распознают позорное легкомыслие, сегодня же вечером обсудят и… осудят.

— Поскореича пишите свою телеграмму, — отсмеявшись, женщина положила перед посетителем телеграфный бланк. — Через полчаса Борька поедет в район — захватит.

— Как это захватит? — удивился Тарасик, хотя ему все было ясно. — Я думал — прямо отсюда, — кивнул он на молчащий телетайп.

— Ошиблись, господин хороший, наш аппарат свое откукарекал. Телеграммы возим в район, а уж оттуда отстукивают по адресам… Да и к чему здесь телеграф — одна забота. Письма — другое дело, солдатики пишут маменькам да папенькам, а телеграммы — одна в неделю, не больше. Да и то — в отряд. Тому же прапорщику Толкунову. Что срочное — лесничий по рации сообчает…

Добято не торопился заполнять поданный ему телеграфный бланк, вернее — не собирался этого делать. Поздравлять некого, докладывать об успехах и ошибках рановато — пока ни тех, ни других. Он внимательно вслушивался в болтовню соскучившейся в одиночестве почтарки. А та стрекотала, посвящая незнакомца в блуждающие по распадку сплетни.

— Не знаешь, что писать? — высунулась она из окошка и с любопытством заглянула в девственно чистый бланк. — И чего зря деньгами расшвыриваться? Два слова — жив-здоров. А ты чего-то пригорюнился. Думаешь, жинка проводила и побежала к другому? Зря. Это вы, козлы, охочи до женского мясца, а у баб — другие заботы, детишки…

Оживленный монолог прервала заглянувшая в комнату женщина. Рано постаревшая, но ещё крепко сбитая, с выпуклой грудью и мощными бедрами.

— Светка, молочка испить нет желания? — спросила она, окидывая незнакомого мужчину любопытным взглядом. — Свеженькое, утром надоила, — не ожидая согласия, поставила на прилавок окошечка литровую банку. — Письма мне нету?

— Какое письмо? — отхлебывая ароматное молочко, со смехом осведомилась почтарка. — Борька в район ещё не ездил, токо собирается. Загляни к вечеру, авось, получишь приветик.

— А моему мужику тоже нет?

— Прапорщику? Пишут, сеструха, все ещё пишут. К тому же, твой сожитель почту получает в отряде И чего ты о нем печешься? Ведь вы не в законе, не верчены, не кручены. Гляди, Явдоха, мужики не любят особой заботы, надоест — прыгнет на суседку.

— Сама знаешь, не могу по другому. Так уж маменькой воспитана…

Когда молочница, горестно повздыхав, удалилась, Светка таинственно подморгнула посетителю.

— Сеструха моя двоюродная, Евдокия. Сынок вот уже два года сидит на зоне, выманивает у матки деньги, а дуреха, шлет да шлет. Горькими слезьми умывется, сама лишнего куска не проглотит. Федька-бандюга раз в неделю отбивает телеграммы, она в ответ — переводы. Ну, до чего же дура-баба! Давно бы уже померла с голоду, да вот удалось ей подцепить любовничка — отрядного прапорщика Серафима. Богатющий мужик, добычливый, но жадюга, каких мало. Кажную копейку считает, за кажным куском хлеба следит. Не ведает, что сожительница все же отстегивает сынку…

Еще один персонаж трагикомедии нарисовался: сынок квартиной хозяйки прапорщика. Как бы умудриться попросить хабаровский уголовный розыск провентилировать Федьку, выяснить — действительно ли он переписывается с мамашей, или это — маскировка?

В дверь, ловко подбрасывая и подхватывая связку ключей, вошел молодой парень.

— Готова передача или загорать до вечера? Чай, за ожидание мне не платят.

Светка заторопилась. Достала с полки опечатанный мешочек, раскрыла второй. Выжидательно поглядела на Добято.

— Будете писать свою телеграмму или раздумали? Борька ожидать не станет — не резон возвращаться потемну… Слухи ходят — появились бандюги, граблют машины.

— Раздумал, — коротко сообщил Тарасик, возвращая незаполненный бланк. — Лучше позвоню от лесничего — быстрей получится.

Ему показалось — водитель метнул в сторону непонятного посетителя подозрительный вгляд. Если это не фантазия, а действительность, все раскладывается по полочкам: водитель, возвращаясь из района, останавливается в условленном месте, где поджидает Гранд либо его шестерка. Телеграмма, или письмо, не похищается, с ней знакомятся и снова возвращают в тот же мешочек.

Легко, удобно и, главное, безопасно. Похоже, нарисовалась ещё одна многообещающая цепочка: Борька — почтарка Светлана — Гранд. Не помешает покопаться в ней.

Еще одна версия тоже достаточно любопытна и основательна. «Героиня» — двоюродная сестра почтарки, она же — сожительница бравого прапорщика. Послания от «Феденьки» вполне могут содержать информацию для Гранда. Вспомнилась фраза прапорщика о всезнающей сожительнице. Надо бы нацелить его на скрытую проверку невенчанной половины, но ведь и сам Толкунов ещё не окончательно расшифрован…

Для того, чтобы окончательно покончить с заимкой, придется навестить лесничего, так сказать, представиться местному начальству. Авось, удастся выудить из беседы с ним что-нибудь путное. Ведь не исключено, что Гранд получает сведения по «лесной» рации?

Добято привычно взбодрил густые усы, огладил лысину и решительно направился к избушке, где скорей всего должно располагаться управление лесничеством. Старомодные приметы — налицо: давно не крашенный щит с портретами передовиков, такой же, как над входом в штаб отряда, выцветший флажок. И главное — высоченная антенна.

Увы, на двери — замок. Видимо, лесничий отправился в поездку по подведомственным лесоучасткам, работнички воспользовались его отсутствием и разбежались по домам.

Погулять пару часиков по поселку и снова заглянуть? Нет, это не выход, вдруг начальство умотало в самый дальний поселок? Обидно терять дорогое время.

Сыщик беспомошно оглядел окружающие избушки. Будто лесничий никуда не уехал — затаился от настырных просителей.

Два бородача попрежнему торчали в центре двора, с любопытством следили за маневрами незнакомца. Пересмеивались, перебрасывались короткими фразами, начиненными далеко не дамскими выражениями.

— Не знаете, когда появится ваш начальник? — подошел к ним Тарас Викторович. — Хотелось бы с ним поговорить.

— Ежели о порубке, мать её под подол, зря стараешься. Без поллитры разрешения не получишь, — со знанием дела пояснил носатый. — А у тебя, как вижу, ни бутылки, ни стакана, — прозрачно намекнул он на плату за услуги.

— Ну, что до спиртного — недолго сбегать… Но я не о порубке хочу потолковать. У друга в Хабаровске — день рождения, поздравить нужно. Хотя бы по лесниковой рации.