Рулетка судьбы - Карасик Аркадий - Страница 2

Но на руках недавнего зека — невидимые браслеты.

В лагере его завербовали. В так называемый «эскадрон смерти». Сделали это без заполнения анкет, подписок о сотрудничестве и неразглашении. Но Пуля понимает: стоит ему сделать «шаг вправо, шаг влево», и он — мертв. Без приговора суда, выступлений адвокатов, допросов свидетелей-очевидцев. Методов хватает: шило в сердце, петля на шею, выстрел из-за угла, свалившийся на голову кирпич.

От лагерных дружанов «новобранец» узнал: «эскадрон смерти» создан криминальными структурами России, вернее — их верхушками, для казни предателей и вообще людей, ставших опасными. Вербуют туда далеко не каждого, предпочтение — бывшим военным, особенно. десантникам, снайперам, минерам. На Пулю выбор пал из-за его страстной любви к оружию, снайперскому мастерству. Командование «эскадрона» невесть откуда узнало о фантастической способности «кандидата» всаживать из всех положений пулю за пулей в одну, практически, точку мишени.

Перед самым освобождением к нему подошел немолодой человек, высокого роста со странной спотыкающейся походкой.

— Пуля?

Зек удивленно поглядел на незнакомого мужика.

— Ну, Пуля… Что нужно?

— Не штормуй, сявка. Есть базар. Ты избран в «эскадрон». Согласия не требуется. Отказ означает смерть. Вздумаешь трекнуть вертухачм — сядешь на перо… Усек? И все же хочется спросить: как смотришь?

Странно, подумал Александр, если от него не ожидают ни согласия, ни, тем более, отказа, к чему непонятный базар? Вполне достаточно обычного сообщения. Какая разница, как он «смотрит» на перспективу снова оказаться за колючкой, с десятью, как минимум, годами на ушах?

— Что делать? — осторожно спросил он.

— Не штормуй зря, — с едва заметным раздражением повторил странный собеседник. — Что делать, говоришь? Мочить кого укажем, — жестко проговорил он, положив тяжелую руку на плечо будущего киллера. — Не боись, дружан, не бесплатно — за каждого клиента станешь получать баксы. Сколько

— зависит от сложности и важности. Сейчас поезжай к маменьке. Хочешь — вкалывай, не хочешь — садись в бест. Когда потребуешься — найдем… Все.

Вербовщик, угодливо улыбнувшись проходящему мимо прапорщику, отвалил в сторону. Дескать, ничего особенного не произошло, прикурил у кореша, поблагодарил — все дела. Не извольте беспокоиться, гражданин вертухай, все чисто, как у бабы за пазухой.

Больше завербованный зек его не встречал.

Всю дорогу домой Пуля обдумывал непонятный краткий разговор, оглядывал его со всех сторон, как говорится, брал «на зуб». В принципе, «спотыкач» выразился однозначно: мочить. На платных началах. Кого именно? Выстрелишь, скажем, в банкира — одна проблема и одна цена, в журналиста-писаку — совсем другие. И цены и проблемы. А вдруг заставят отправить к апостолам какого-нибудь политика? Имеет ли он право отказаться или этим самым отказом нажмет спусковой крючок направленного на отказника ствола? Или его снова повяжут сыскари, суд отправит за решетку?

Мысль о том, что он может снова оказаться на зоне, вызвала озноб.

На этот раз зек парился по чепуховой причине. Пошли с дружаном в гости к давалке, обслуживающей десятки голодных мужиков. Выпить, полапать, потанцевать. Короче, расслабиться. О сексе и речи не было. Тем более, что давалка была за столом одна. На предложение позвать подругу Александр отрицательно качнул головой. Не надо, обойдемся. Без подруги весело.

Подвыпивший спутник Собкова неожиданно попытался подмять толстую бабу. Та не возражала, не визжала и не сопротивлялась. Наоборот, помогла неловкому партнеру освободить себя от одежды. Сама разделась и улеглась на жесткую лавку. Профессионально подставилась.

Отработав, дружан поднялся, расплатился с бабой. Засунул ей между ног стольник. Предложил отметиться напарнику. Александр отказался. С детства родители вырастили у сына чувство брезгливости ко всему грязному, начиная от матерщины и кончая отношением к женщине.

— Твои проблемы, — не обиделся парень. — Я наелся — во как, — рубанул он себя ребром ладони по горлу. — А ты ходи голодным, дерьмовый интеллигентишка.

Рассчитывая на приработок, баба обиделась. Обматерила отказника, натянула трусишки, влезла в юбку. Еще бы не обидеться! Стольник — ерунда, на него много не купишь. Выпила еще стакашек злющей самогонки и полезла к неуступчивому мужику с ласками. Конечно, не целоваться — в штаны. Ничего не получилось — Александр вырвался.

Давалка после ухода парней побежала в милицию, потащила туда безграмотно написанное заявление об изнасиловании. С указаними имен и даже адресов. Плакала, жаловалась на несчастную судьбу безобидной девочки, которую лишили самого дорогого — невинности.

Менты отлично знали с кем имеют дело, кое-кто из них навещал шлюху. Но заявление — на столе, кодекс — рядом, придется принимать меры.

Парней арестовали. Слава Богу, давалка в ходе следствия призналась: насиловал один, второй сидел в кресле, балдел и курил. Видимо, в бабе заговорила неожиданная совесть. Насильнику отвесили семь лет, напарнику — три года. За то, что не предотвратил преступление…

А вот если повяжут наемного убийцу, таким сроком не обойдется. Грозит минимум червонец. Отказаться, сдать назад — смерть, Монах шутить не любит. Вот и поулыбайся, вот и порадуйся обретенной свободе, когда тебя давят такие мысли!

Под"езжая к станции, откуда ходит автобус в родную деревушку, Александр решил не ломать зря голову. Может быть, хозяева забудут о завербованом снайпере. Судя по всему, боевиков в эскадроне предостаточно, кто знает, когда дойдет очередь до невзрачного парнишки. Вдруг — вообще не дойдет?

Освобожденному зеку предстоит вписаться в новую для него жизнь. Как выразился начальник, провожая его, адаптироваться. В первую очередь найти приличную работу, желательно, не из серии: бери больше, бросай дальше.

Тогда — какую? В охрану с судимостью не возьмут. Торговать на рынке — тошно, никогда торговлей не занимался. В начальство не пролезть — не пустят. Что остается? Вопрос — на дурачка. Очистить деревенский магазинчик. Освободить карманы какого-нибудь багача от «лишней» капусты. Взять под «крышу» Дом отдыха, километрах в пяти от деревни. Конечно, не на общественных началах.

С месяц парень раздумывал да прикидывал. Кормился у матери с отцом. Предки терпели. Лишь бы сыночек снова не пошел по уже проторенной дорожке, не связался с местными рэкетирами и грабителями. Пенсия у них, правда, мизерная, придется подтянуть животы, перейти на молоко и воду. Не страшно! Главное — его благополучие. Отдохнет, отойдет от лагерного кошмара, поступит на работу — сразу полегчает. А уж когда женится на детской своей любви — Аннушке, тогда можно с чистой совестью отправляться на кладбище.

Не догадывались мать с отцом: сын уже выбрал свой путь по жизни, и с нетерпением ожидал появления посланца эскадронного. Пустой карман, жизнь на скудные достатки родителей-пенсионеров измучили его до той крайней точки, когда способ добывания денег становится безразличным.

И вот наступило то, чего Пуля боялся и в душе желал. О нем не забыли.

Ранним зимним утром в дверь постучали. Не нахально и требовательно — осторожно, просительно. Будто скребется замерзший пес. Александр выглянул в кухонное оконце. Кого Бог послал? Местные парни не жаловали бывшего зека, Аннушка сейчас — на работе, появится только вечером.

На пороге подпрыгивает, роняя замерзшие сопли и отчаянно колотя себя кулаками по бокам незнакомый мужик.

Открывать пошла мать.

— Мне — Пу… Простите, матушка, вашего сыночка.

Горбится, просительно заглядывает в лицо женщины. Пустите, дескать, ради Христа, замерзну — незамолимый грех ляжет на вас.

Мать пожалела, впустила беднягу.

— Проходьте, мил-человек, чайком погрейтесь, — пригласила она. — Мороз нынче впрямь озверел, дажеть слезу гонит.

Сколько раз и отец и сын говорили слишком уж доверчивой женщине: поопасись, старая, не пущай в избу незнакомцев! Ворвутся, не приведи Господь, грабители, обдерут со стен иконы, пошерстят сундуки. Могут и приколоть. А она ничего не боится, отпаивает горячим чайком стариков и старух, сует деньги грязным бомжам да алкашам, подкармливает подозрительных подростков.