Последняя версия - Карасик Аркадий - Страница 40

— Слушаю вас?

Выдавила из себя чиновничью фразу и покраснела. Румянец зародился на морщинистых щечках, проник под взбитые локоны, поджег мочки ушей. Волнуется, старушенция? Очень хорошо, значит, будет более податливой.

— Понимаю — помещал вам, но мне просто не к кому обратиться…

— Всегда рада помочь вам, Константин Сергеевич…

Фрося потерла ладонями щеки, будто хотела стереть с них предательскую красноту. Потирания не помогли — щеки ещё больше заалели, уши превратились в пунцовые лепестки.

— Дело в том, что раньше я думал — в депозитарии акции хранятся в сейфах за семью замками и продаются покупателям, как принято говорить, за наличный расчет…

И я завел тягомотину, в которую верил до разговора со Светкой, честно признавался в невежестве, несовместимом со своим зрелым возрастом. Слепцова внимательно слушала, постепенно успокаивалась. В её взгляде даже появилась некоторая насмешливость, покровительственная и добрая.

— Время сейфов и металлических шкафов миновало, дорогой Константин Сереевич, теперь эти громоздкие хранилища заменил компьютер — в его памяти хранятся и сами акции и их передвижения… Хотите, покажу?

— Очень хочу…

Наманикюренные пальчики женщины резво забегали по клавиатуре. Я внимательно следил за каждым их движением, запоминая последовательность и чередование операций.

Ефросинья Никитишна окончательно успокоилась, только когда я слишком близко склонялся к ней, руки начинали дрожать, ошибки вызывали на экране монитора совсем другие комбинации таблиц и схем. Приходилось досаддиво сбрасывать их, заменять новыми.

— Все это — практика, — сожалеюще покрутил я головой. — Представляю себе, какой об»ем теоретических знаний необходимо иметь для работы с компьютером…

— К чему вам теория? Пусть ею занимаются ученые и программисты, для повседневной работы нужна самая малость… Смотрите, я вызову несколько файлов, наиболее часто употребляемых при общении с посетителями. Вот это — список акционеров, которые получили у нас сертификаты…

На это раз пальчики не бегали — медленно нажимали то одну, то другую клавишу, останавливались, давая мне возможность запомнить.

Так просидели мы за компьютером минут сорок. Время шло незаметно: хозяйка депозитария с увлечением открывала мне «секреты» своей профессии, я с неменьшим старанием старался запомнить их.

— Большое спасибо, — я склонился и поцеловал резвые пальчики. — Вы доставили мне громадное наслаждение. Извините — отнял уйму рабочего времени… Поскольку каждый труд должен быть вознагражден, разрешите пригласить вас вечером в кафе «Отдых». Посидим, может быть, потанцуем, поговорим…

Растерянная, смущенная улыбка будто омолодила пожилую женщину, щеки её и уши снова загорелись.

— Что вы, Константин Сергеевич, какое вознаграждение… Мне было очень приятно… поверьте… К тому же, неизвестно, как посмотрит на это Светлана Афанасьевна…

Видимо, женщина с содроганием вспомнила дикую драку с соперницей за право обладания страстным азербайджанцем. Правда, Алферова, не в пример тогдашней противнице, интелигентна и культурна, но все же в борьбе за обладание мужиком все женщины одинаковы.

— При чем Светлана Афанасьевна? — «искренне» удивился я. — Ничего зазорного не вижу в том, что проведу вечер в обществе очаровательной и умной коллеги… Нет, нет, никакие отказы не принимаются. Вечером, в восемь часов, ожидаю вас возле кафе. Не придете — серьезно обижусь… Что же касается Алферовой — не волнуйтесь, никакого криминала, я ей все об»ясню… Договорились? Слепцова нерешительно перебрала пальчиками бумаги на столе, но я видел — согласна.

— Сегодня я занята… Дочка просила помочь ей дошить платье. Живет она отдельно… Извините, пожалуйста…

Она явно колебалась между желанием и боязнью.

Я не отступал — перенес посещение кафе на завтра. Оказалось — и следующий вечер у Фроси занят — обещала навестить подругу. В конце концов, договорились на послезавтра. Согласившись, женщина потупилась, будто молоденькая девчонка, впервые идущая на свидание с мужчиной. Глаза повлажнели, в них появились счастливые искорки.

— А вас не пугают… некоторые слухи обо мне?

— Нисколько. Вообще, не доверяю сплетням, особенно, женским, — горячо аверил я собеседницу, посмеиваясь про себя. Не зря все-таки женщин именуют безмозглыми курицами. — Доверяю только собственным взглядам.

— Ладно… послезавтра… Только очень прошу вас, чтобы не было неприятностей… Светлана Афанасьевна может устроить скандал…

— Успокойтесь, недоразумений не будет. Итак, до послезавтрашнего.

Я чувствовал себя подлецом, посягнувшим на девичью невинность. Тем более, что в намеченном свидании теперь уже не было необходимости, главное достигнуто — в моей памяти зафиксированы имена нужных файлов, пути к их раскрытию. Намеченная посиделка в кафе — на всякий случай: вдруг не сработает память, выскользнет из неё одно или несколько манипуляций на клавиатуре. В задуманной мною операции не мешает подстраховаться — слишком многое от неё зависит.

Когда, тепло распростившись со Слепцовой, я вышел в коридор, столкнулся с Алферовой. Светка разгневанно ухватила меня за рукав, зло зашептала.

— Добился своего, развратник, да? Небось, оседлал Фросю прямо на рабочем месте? А я-то, дура, поверила в россказни про расследование… Ну, погоди, дома разберемся, устрою тебе головомойку!

— Прекрати дурачиться, Светка, — прошипел я, оглядывая пустующий коридор. — Зациклилась на сексе, только о нем и думаешь, дура! Брысь в свою нору, паршивка!

Любовница впервые услышала от меня подобный набор резкостей — её гнев мгновенно исчез, сменившись жалобным «блеяньем».

— Успокойся, милый. И пошутить теперь нельзя… Домой пойдем вместе?

Вот так бы всегда, обрадовался я, неожиданно отыскав новый способ обуздания взбаламошной сожительницы. Возьму на вооружение: чуть вз»ерепенится — осажу мутным потоком непереводимых сравнений. Авось подействует так, как только что.

— Провожу и возвращусь на работу. Ночью буду дежурить…

Обрадованная обещанием совместной прогулки, Светка бодро застучала каблучками туфель по коридору. С другой стороны ко мне приблизился… генеральный директор.

Вот это уже намного неприятней женской ревности! Неужели Пантелеймонов видел, как я выходил из депозитария?

Оказываается, видел.

— Не знал, Константин Сергеевич, что вы интересуетесь акциями.

В голосе — добрая насмешка, а в глазах — тяжелое подозрение. Интересно, в чем именно он может меня подозревать?

— Скорей, не акциями, а их хозяйкой, — рассмеялся я. — Ефросинья Никитишна — на редкость интересная женщина…

— Привлекают древности?… Ну, ну, у каждого мужчины — свои вкусы. Только, сдается, после сдобной Алферовой депозитарша покажется… зачерствевшей черняшкой…

И этот — о сексе? Да что в Росбетоне все помешались, что ли? Разговоры сходятся либо к сексу, либо к пьянке, других интересов попросту не существует. Но не станешь же отнекиваться или возражать — пришлось виновато посмеяться, изобразить нечто вроде мужской стыдливости…

Из лифта, будто птица из гнезда, выпорхнула секретарша. Выбивая каблучками тревожную дробь, подбежала ко мне.

— Не знаете, Ефросинья Никитишна у себя? — задыхаясь и обдавая собеседника ароматом только-что выкуренной сигареты, спросила она.

— А почему я должен знать? — недоуменно ответил я. — Следить за Слепцовой не входит в мои служебные обязанности.

Девица обиженно вздернула выщипанные бровки, выпятила нижнюю губу.

— До чего же вы грубы, Константин Сергеевич, — я спросила потому, что вы только что вышли из её комнаты.

Пришлось повторно пожать плечами и кивнуть на дверь, оббитую нержавейкой. Дескать, можете сами проверить, а не отнимать дорогое время у занятых людей.

На лестничной площадке увлеченно глотали ядовитый сигаретный дым девчонки из бухгалтерии, одновременно, с чисто женским интересом слушали наш с секретаршей разговор. Из приемной с любопытством выглянул главный энергетик. В противоположной конце коридора, опершись на подоконник, стоял и следил за мной с таким же любопытством неизвестный посетитель