Последняя версия - Карасик Аркадий - Страница 15

— Да, Сурен Иванович умер, — трагически прикрыв глаза ресницами, будто набросив траурную вуаль, полушептала женщина. — Совершенно верно — убили… Расследование?… Не знаю, лично меня никто не допрашивал… Кого допрашивали? Откуда мне знать — производственных проблем хватает, через край переливаются… Почему звоню? Но вы сами просили… Конечно, буду информировать… Повторите, пожалуйста, номер телефона — запишу…

Светлана положила трубку, облегченно подышала. Будто нарубила положенное количество дров либо выкопала отмеренный участок траншеи. Кажется, она напрочь забыла о моем присутствии — ссутулилась, во взоре — растерянность и какая-то едва ощущаемая грустинка.

— Очередная неприятность? — напомнил я о себе. — Похоже, внеслужебная…

Светка вздрогнула, поглядела на меня и вдруг… рассмеялась. Так неестественно и манерно, что у меня поневоле зачесался неугомонный язык. Памятуя прошлые просчеты, я мысленно прищемил его. Сидишь за зубным забором — вот и сиди, не дергайся.

— Откуда ты взял, фантазер? Обычные деловые переговоры. Префектура заказала фигурные цветные мусорные урны, а я никак не могу подобрать нужные красители… Вот и психую… Что же касается расспросов о смерти Сурена, так вся область сейчас стоит на ушах, все интересуются.

Об»яснение, прямо скажем, на уровне детсадовского, но я сделал вид — поверил. Пусть поуспокоится, придет в себя — возьмусь за неё более фундаментально, расколется, никуда не денется. Речь шла вовсе не о мусорницах и не о красках, на другом конце провода интересовался расследованием не чиновник местной префектуры. Готов положить голову на плаху — Светка разговаривала с Москвой.

К нашему, вернее, к Светкиному, дому можно идти двумя путями: по улице, через «парадную» площадь или запущенным парком, аллея которого спускается к утлому мостику через речку. Обычно маршрут выбирала Светка, на этот раз я настоял на парковом варианте.

Весна только-только пробует свои силы, кой-где лежат островки снега, из-под которых вытекает вода, но воздух постепенно нагревался, дышится легко и свободно. Отчаянно орут птицы и коты, за суками следует экскорт жаждущих собачьей любви кобелей. Гуляющая молодежь сбросила шапки и куртки, пожилые люди распахнули пальтишки.

Мы медленно шли по аллее и молчали.

Перед входом на мостик расползлась большая лужа, которую не обойти. Машинально я поднял Светку на руки и шагнул в воду. Она положила голову на мое плечо, обхватила руками за шею — маленькая, беззащитная — и вдруг всхлипнула. Так жалобно, что у меня зашлось сердце. Действительно, кто у неё есть, кроме меня? Сын от первого брака, бессердечный тип, алкаш и наркоман, ставяший выше всего свои удовольствия и свое благополучие. Разве он поддержит в трудную минуту мать? Скорей всего, подтолкнет её к пропасти для того, чтобы заполучить квартиру и пропить её с дружками.

— Ну, что ты раскисаешь, маленькая? До тех пор, пока я рядом с тобой, ничего тебе не грозит… Давай распишемся? — неожиданно для себя предложил я.

— Давай, — всхлипнула Светка, успокаиваясь. — Я не потому, что не надеюсь на твою поддержку… просто — настроение… Отпусти, — попросила она, отстранившись, — что ты меня держишь, как маленькую…

Посредине мостика я осторожно отпустил женщину, поправил на ней куртку, потуже подтянул шарфик.

— Только для того, чтобы защитить тебя, я должен знать все. Начиная от письма, которое ты отвезла в Москву, и кончая сегодняшним телефонным разговором. В противном случае я бессилен… Это ты, надеюсь, понимаешь?

Светка согласно кивнула: да, понимаю. Обычно дерзкая, острая на неожиданные сравнения, не признающая любых проявлений женской слабости, сейчас она выглядела обиженной первоклашкой, которую мальчишки-хулиганы подергали за растопыренные косички.

Я терпеливо ожидал откровенных признаний. Все, что должен сказать — сказано, очередь за ней.

— Даже не знаю, с чего начать…

— С самого начала, — глупо сострил я.

— Очень остроумно, — в свою очередь с»язвила Светлана, помолчала и приступила к откровению. — Толком мне ничего неизвестно — одни мелочи, но чувствую — влипла я в смертельно опасную ситуацию и очень не хочу тащить тебя за собой… Итак, письмо… В тот вечер Сурен едва не стал передо мной на колени, Христом Богом молил выручить его, отвезти письмо в Москву. Дескать, иичего особенного, сам бы отвез — не может, в столице его ожидают крупные неприятности. В начале я отказалась: нет ни времени, ни желания, да и потом — почему я должна превращаться в курьера? Есть же в Росбетоне соответствующие люди рангом пониже… А он — никому, кроме тебя, довериться не могу, слишком важное письмо, слишком много от него зависит… Ну, я и поддалась на уговоры…

Светка помолчала, поерзала носком туфельки в щели между досками настила. Будто пыталась выковырять оттуда причину странного своего согласия. Я тоже молчал. В принципе, разговор с Вартаньяном меня не интересовал, если беседа, конечно, не балансировала на сексуальном уровне. Похоже, этого не было. Остальное — вступление, ни о чем не говорящее и ничего не значащее.

— Оказалось, моя задача сродни голубиной — обычная почтальонша. Разница только в том, что письмо я должна была положить в почтовый абонентский ящичек, а не — из рук в руки. Предварительно позвонить. Приехала в Москву и сразу — к телефону-автомату. Ответил мужской голос. Как было велено Суреном, сказала одно слово: конверт. В ответ — спасибо. После этого заглянула на почту, оставила письмо и поехала обратно… Вот и все.

— А сегодняшний телефонный разговор?

— Продолжение. Утром мне позвонили и сказали: будь на месте в пять часов.

— Тот же мужской голос?

— Нет, женский. Видимо, секретарша… А вот в пять — тот же.

— Куда ты должна позвонить?

Светка расстегнула сумочку, достала блокнотик, раскрыла и протянула мне. Обычный семизначный московский номер, судя по цифрам, телефонный аппарат находится где-то в центре города. Я записал номер на сигаретной пачке — обязательно нужно приобрести приличный блокнот, типа того, которым пользуется подруга. Пачки сигарет и спичечные коробки — вещи ненадежные, легко теряются либо оставляются в той же застекленной конторке.

— Костик, пошли домой, а? Проголодалась и зверски устала. Покушаем и ляжем в постельку…

Я согласился, несмотря на то, что страсть как хотелось продолжить откровенный обмен мнениями, потолковать по части выброшенного почему-то висячего замка и появления у Светки ключа от внутреннего запора.

Не успели дойти до конца мостика сзади забарабанили по настилу чьи-то торопливые шаги. Я обернулся и невольно загородил спиной Светку. К нам приближался… дед Ефим, воротный страж Росбетона, бывший в молодости сотрудником органов. Передвигался сменившийся с дежурства сторож довольно резво, бойко постукивал по доскам мосточка сучковатой палочкой, заранее ехидно улыбался.

— Гляжу издаля на голубков и никак не могу определить кто именно идет. Вроде — свои и вроде — чужаки? Вот и порешил догнать… Извините деда, больно уж любопытство заело… Весь день — один да один, ежели, конешно, не считать шоферов-матюганщиков… Что скажешь, никакой теперича культуры в стране — один разврат да бестолковщина…

Безостановочно говорит, а глазами обшаривает меня и Светлану, будто обыскивает. Странное любопытство, если не сказать большего!

— Небось, домой нацелились? Хорошо дома вдвоем, завидую. А у меня жинка в прошлом году померла, оставила меня бесприютным сиротинкой… Пошагали вместях, поговорю с вами — отойду, душу погрею…

Всю дорогу к жилому массиву дед изощрялся в признаниях да горестных всхлипываниях, не давал нам ни слова сказать, ни взглядами обменяться. Сколько раз мне хотелось сослаться на необходимость посетить продуктовый магазин и избавиться от соглядатая — удерживала Светка. Почему-то вслушивалась в стариковское бормотание, сочувственно качая головой или негодующе хмурясь.

Еще одна загадка на многострадальную мою голову! Уж не сговорились ли дед Ефим и главный технолог Росбетона повстречаться около мостика, да я помешал «задушевному» разговору. Знаю — глупо и непрофессионально, но отбросить приклеившуюся «версию» так и не удалось.