Отравленный отпуск - Карасик Аркадий - Страница 16

Главарь насмешливо покачал головой.

— Вот пошли бабы. Будто не мы её взяли заложницей, а она нас… Подойди, мент, поближе, побазарим.

Миролюбивое приглашение не обмануло меня. Обычная уловка. Натянул овечью шкуру, но из под неё выглядывают волчьи клыки.

— О чем базарить? — без разрешения я устроился на стуле. — Кстати, сейчас я не сыщик — от отпускник.

— Мент всегда — мент, — философски заметил главарь. — На дух не переношу эту вонючую породу. Сколько ты отправил дружанов на отсидку? Признавйся, мышиный туз!

Кажется, мы попались к человеку с изломанной психикой. Слишком легко он переходит от показного миролюбия к взрывчатой ненависти. И — обратно. Это плохо, очень плохо. Но валяться в ногах у полуидиота, как это делает Васин, я не стану.

— Мое дело — найти, собрать доказательства вины и вместе с прокуратурой отправить на скамью подсудимых. Сколько повязал — не скажу, думаю не меньше двух десятков.

— А если я тебя сейчас — на пику? — уже беззлобно, с болезненным любопытством спросил главарь, показывая узкое лезвие ножа. — В отплату за корешей…

Я с деланным равнодушием пожал плечами. Ваша, дескать, воля, режьте.На самом деле где-то в области сердца зародился некий сверчок и принялся раскручивать похоронную мелодию. Будто бандиты копают мне могилку рядом с последним Венькиным пристанищем.

— Ладно, мент, подождем до полуночи, — проявил «благородство» бандит. — Хочу узнать у тебя одну вещь. Маленькую, будто едучий комарик… Ответишь или нам придется трудиться, развязывая язык?

— Погляжу на твой вопрос…

— Откуда взял, что твоего дружка отравили?

Это уже не трудно разгадывемое переглядывание. Вопрос поставлен с предельной ясностью и откровением. Все три бандита замерли в ожидании моего ответа. Тоже — черточка.

— Конечно, отравили… Если бы — несвежие продукты, то окачурилась бы вся компания…

— Какая компания? Ты да баба…

— И сосед по купе, — проинформировал я,.внимательно отслеживая реакцию боевиков на упоминание о существование ещё одного действующего лица, банковского клерка. — Он ужинал вместе с нами.

Ларин бандитов не заинтересовал. Ну, что ж, очко в его пользу.

— Твой кореш точно помер или ты лапшу на уши вешаешь? Гляди, сявка, не советую передергивать карты. Один фрайер надумал играть и доигрался… до пули в лоб.

Слишком много времени уделяется судьбе почившего бизнесмена!

— Похоронили… Вот и главврач может подтвердить.

Васин закивал, подтверждая сказанное.

— Ладно, поверю. Обманешь — себя обманешь. Пока погуляй вместе с врачами и шлюшками по коридору. Главврач посидит рядом с телефоном — вдруг понадобится.

Врачи и медсестры, возглавляемые медбабкой, покорно покинули кабинет. Я остался.

— Кому сказано, сыскарь? Или пикой подтолкнуть?

— Пошли, Лена, погуляем…

— Дамочку я допрошу отдельно в соседней комнате. Хорошо допрошу, довольной останется… Без свидетелей и помощников допрошу…

Впервые за суматошные сутки Крымова вздрогнула. Закрыла глаза и покачнулась. Вот-вот свалится в обмороке. Я бросился было на помощь, но резкий окрик и автоматный ствол остановил на полдороге.

Женщина справилась без посторонней помощи. Выпрямилась и окатила бандита презрительной улыбкой. Я небрежно отвел в сторону ствол автомата, подошел к Ленке.

— Допрашивать будешь только в моем присутствии…

Главарь наклонился ко мне так близко, что я ощутил его дыхание.

— А ты ей кто? Муж, отец, брат? Может — любовник? — зашипел он, многозначительно положив руку на рукоятку пистолета. — Или — адвокат, в присутствии которого нужно допрашивать?

— Она — жена умершего моего друга. Я за неё в ответе.

— Перед кем в ответе?

— Перед самим собой…

Шипение продолжалось, но в нем появился предвестник зарождающегося гнева.

— Моя власть! Хочу — допрашиваю, хочу — трахну или отдам для траханья дружанам! Понял, сыскарь вонючий?

— С начала прикончишь меня, — я тоже понизил голос и подался к бандиту. Теперь мы почти соприкасались лицами. — Топтать женщину не дам! Замочишь меня — поступай, как знаешь, но пока я жив — не дам!

В комнате — напряженная тишина. Такая напряженная, что я слышу гулкие удары своего сердца. Будто оно вышло за пределы грудной клетки. Решают минуты. Либо бандит, ошеломленный дерзость беззащитного заложника, влепит ему пулю, либо отступит.

Главарь избрал последнее — отступить.

— Усохни, падло! — заорал он с такой яростью, что даже его помощники вздрогнули. — Выбросьте их в коридор! Выметайся, мент, вместе со своей шлюшкой!

Ради Бога, с превеликим удовольствием. Еще лучше — на вокзал, а потом — подальше от сошедшей с ума Чечни. Я протянул руку за документами, своими и Ленкиными, но главарь метким ударом кулака в подбородрок отшвырнул меня к двери.

— Ксивы останутся у меня. Станут пасти — пригодятся.

Итак, мы остались без документов. Ибо кроме путевок, по счастливой случайности положенных во внутренний карман пиджака, оставленного в вестибюле на вешалке, ничего не осталось. Слава Богу, Ленке пришла в голову мысль снова спрятать деньги под платье…

13

Не без помощи здоровеных бандитов мы очутились в забитом больными коридоре. Длинный, от края до края барака, он заполнен прижавшимися к стене людьми. Лежат, сидят, стоят, постанывая или тихо переговариваясь. Мужчины курят, ненавидящими взглядами провожая расхаживающих вдоль колридора боевиков. Если бы не автоматы в их руках, разнесли бы насильников на мелкие кусочки. Я с превеликом удовольствием принял бы в этой расправе самое активное участие.

В поисках свободного места мы с Ленкой прошлись вдоль коридора. Я попытался взять её под руку, ободрить, но женщина оттранилась. «Ангелочек без крылышек» превратилась в бесстрашного «сокола» с коготками и острым клювом. Отлично, терпеть не могу общаться со слюнявыми барышнями, подбирающими сопли в крохотные носовые платки.

— К стене! — прорычал террорист в наш адрес. — Гуляют, будто на бульваре!

Крымова отвернулась и прошла мимо наглеца, глядя в противоположную сторону. Словно перед ней не человек, а бездушный камень, которого сдедует обойти, чтобы ненароком не споткнуться. Удивительно, но боевик промолчал, не бросил в бабенку сгусток липкого мата.

Свободное место отыскалось неподалеку от входа в туалет. Я подстелил валяющуюся в проходе газету, усадил женщину. Она подчинилась. Присел рядом.

— Что будем делать?

Сейчас Ленка напомнила мне невинную девчушку, которую я защитил в парке от хулиганов. Беззащитного ангелочка без крылышек, худенькую пигалицу, взирающую на жестокий мир голубыми глазенками.

— Ожидать, — односложно ответил я. — Ожидать и искать лазейку, в которую можно юркнуть с минимальными потерями.

— Какую ещё лазейку? — женщина недоумевающе распахнула глаза. — Может быть, потребовать от бандитов…

— Потребовать? Разве ты ещё не поняла, в чьи руки мы попали? Не хочу пугать, но, кажется, наше положение мало чем отличается от положения курицы, которой вот-вот отрубят голову…

— Почему и за что?

— Потому что мы с тобой — не местные. Потому что я — сыщик, то-есть, человек, которого бандиты не просто не любят — ненавидят. А ты в их глазах — моя подруга.

С трудом удержался от словечка — любовница. Но, кажется, Лена и без этого отлично меня поняла. Пятна румянца разгорелись и охватили все лицо.

— Второе ясно, а вот первое… Какая разница: поселковые мы или городские, местные либо приезжие?

— Поселковые жители связаны между собой десятками узелков. Знакомство, родство. Их исчезновение не скрыть. А мы — пришлые, о нас никто не вспомнит.

Крымова задумалась. А над чем думать? Если террористы осмелятся выполнить угрозу с расстрелом заложников, мы — первые, вполне возможно — единственные.

Углубляться в подробности не хотелось — зачем пугать и без того напуганную женщину. А я чувствовал — несмотря на внешнее хладнокровие, Ленка держится на плаву только с помощью невероятного самомнения. Дескать, с ней не может случиться ничего плохого, ибо она — это она и этим все сказано.