Неопознанный взрыв - Карасик Аркадий - Страница 22

С похвальной точностью в двенадцатую зашел господин в модном костюме. Щетинились коротко остриженные волосы, изо рта торчала непременная палка сигары. Как и положено разведчикам, — никаких особых примет, за которые можно зацепиться и создать фоторобот. Разве только чуточку оттопыренные уши да приплюснутый нос, свидетельствующий о том, что его обладатель в юности занимался боксом.

Вообще-то, «Боксер» гостем не был, сейчас он представлял в посольстве своего босса — одного из руководителей спецслужбы. Прилетел он с заданием: выявить причины провала так хорошо подготовленной акции, продумать последствия и меры по их локализации.

Несмотря на то, что реформы столкнули Россию с первых мест в мире до уровня слаборазвитых стран, она все ещё оставалась державой с солидным ядерным потенциалом и несомненными перспективами возрождения былой мощи. Портить с ней отношения — нежелательно.

— Здорово, Степ! — трубно провозгласил доверенное лицо босса, выпуская вместе со словами клубы табачного дыма. — Как живешь, старый жулик?

— Твоими молитвами, Боб, — сдержанно отреагировал на дружеское приветствие Гаревич. И поспешил перевести ничего не значаший разговор в чисто деловое русло. — Зачем ты прилетел — знаю, все документы готовы… Скажи честно: что мне грозит?

Гость по-хозяйски развалился в кресло, бросил ноги на журнальный столик, полюбовался модными штиблетами. Гаревич устроился напротив — по привычке склонил голову на плечо, прикрыл глаза безресничными веками. Лысина, окаймленная кудрявым седым венчиком, напоминала посадочную площадку для вертолетов.

— Ты, похоже, окончательно забыл правила нашего «монастыря», — насмешливо пробурчал Боб, пряча эту насмешливость в клубах пахучего дыма. — Провинился — получай по попке и не вздумай жаловаться — добавят… Степ, мы так и станем беседовать всухую?

Пришлось Гаревичу покинуть уютное кресло и достать из бара угощение: бутылку коньяка, тонко порезанный лимон и блюдо с колбасой.

Гость поморщился.

— Кажется, ты начисто позабыл не только «монастырские» законы, но и привычки старого друга?… Пить коньяк, да ещё французский? Неужели не найдешь напитка, достойного настоящих парней?

Гостеприимный хозяин заменил коньяк водкой, лимон и колбасу — малосольными огурчиками.

Собеседники знали друг друга не один десяток лет, вместе заканчивали юридический факультет, вместе подписали обязательство о сотрудничестве с разведуправлением. И все же известие о том, что в качестве «ревизора» прилетит Боб, далеко не обрадовало Гаревича. Ибо «старый друг» дружил только сам с собой, не признавая иных отношений, кроме приносящих пользу только ему.

Выпили по чарочке. Закусили. Отлично зная привычки и вкусы приятеля, Гаревич налил ещё по одной. Потом — ещё и еще.

— Не трусь, Степ, выручу, — уже не грохал, а бормотал окосевший Боб. — Покорплю над твоими бумажками недельку — что-нибудь придумаю…

Ничего ты не придумаешь, жирная скотина, озлобленно думал тоже подвыпивший Гаревич. Потому не придумаешь, что потерял способность ворочать заплывшими жиром мозгами, ничего не смыслишь в оперативной работе, знаешь только как лизать толстые задницы начальства.

Приблизительно так же оценивал «старого друга» и Боб. В его представлении разведчики типа Гаревича — рядовое быдло, существующее только для того, чтобы выполнять черную работу. Высокие планы и идеи им недоступны по уровню интеллекта…

«Ревизор» обосновался в понравившейся ему двенадцатой комнате, выселив из неё законного хозяина. С девяти утра до обеда и с четырех дня до полуночи усердно листал оперативную документацию, то и дело услаждая себя несколькими глотками любимой «столичной».

Перед от»ездом состоялся заключительный разговор.

— Разработку операции в целом можно одобрить. Молодчина, Степ, талантливо продумано… А вот исполнение… как бы выразиться помягче, припахивает вонизмом…

— Не понял? — внутренне насторожился Гаревич, представляя себе, какую бурю возмущения и осуждение вызовет подобная оценка у высокого начальства. — В чем именно?

— Доверился бандитскому хитрецу. Надо было держать хваленного Пузана на более коротком поводке… Впрочем, как давно известно, абсолютно безупречных планов не бывает. Они, как и женщины, грешат то фигурой, то характером, то физиономией — попробуй разберись…

Боба понесло по рытвинам и буеракам размышлений о слабом поле. После выпитой водки секс — любимый конек представителя спецслужбы. Может быть, потому, что он не пользовался особым успехом у женщин, отворачивающихся от расплывчатой фигуры конторского «разведчика».

— Что могу посоветовать? — Боб задумался, вертя в толстых пальцах хрупкую хрустальную рюмку. — Я постараюсь потянуть с докладом… скажем на пару неделек. Больше не смогу, сам понимаешь — торопят… За это время раскрути агентуру, нацель её. Главное, отыскать изобретателя… как его… Ивани…

— Иванчишина, — попрежнему доброжелательно, даже с изрядным подхалимажем, подсказал Гаревич. — Генерал-лейтенант-инженер Иванчишин Геннадий Петрович.

А ещё числится эспертом по России, с издевкой подумал он. Не научился правильно выговаривать русские фамилии, путается в примитивных выражениях, а лезет проверять работу настоящих разведчиков.

— Иванчишин, — повторил Боб. — Удивительные здесь фамилии — будто отражение непредсказуемости характеров… О чем это я?… Так вот, переправишь за рубеж изобретателя — все грехи простятся…А если твой подопечный захватит с собой портфель с расчетами и чертежами… польется на тебя этакий дождик, сам понимаешь, чего… Поделишься?

— А ты сомневаешься? — надел на нос дымчатые очки Гаревич, опасаясь выдать себя отблеском попрежнему злобных мыслей. Прятать их от собеседника уже не хватает сил. — Две недели — не тот срок. Ежели хотя бы полгода…

— За полгода твоего генерала поджарят, польют острым соусом и потребят. Вместе с его «игрушкой»… Но ты прав, старый пройдоха, две недели, действительно, маловато…Считай, сторговались на двух месяцах. Затолкаю этот срок в свой отчет, авось, Джонник проглотит…

Джонник — кодовое имя руководителя одного из отделений спецслужбы — никогда ничего не проглатывал, наоборот, тщательно разжевывал любое донесение, тем более, отчет о провале серьезной акции. Боб самым бесстыдным образом набивал себе цену.

Значит, два месяца «презентованы» не им, а даны именно Джонником либо лицом, стоящим над ним. Срок тоже, конечно, далеко не Божеский, но все же позволит что-то предпринять. Кроме того, он — свидетельство того, что резидента разведки не собираются выбрасывать на помойку, дают шанс оправдаться, возвратить утерянный авторитет…

— Скажи, Боб, неужели это изобретение так ценится у нас? — Гаревич ткнул пальцем в потолок, будто именно там, по соседству с Господом Богом, располагается родное управление. — Что, нащи толстолобые не могут докопаться до идеи «игрушки»?

Боб ткнул недокуренную сигару в тарелку с огурчиками, достал новую.

— Для того, чтобы ответить на твой вопрос, придется касаться высокой политики, а я для этого недостаточно пьян. Не получится. Поэтому доставай, Степ, ещё один пузырь.

Гаревич подчинился. Рассказчик опустошил пару рюмок, закусил табачным дымом.

— Сам знаешь, происходящее нынче здесь началось не без нашего участия. Я имею в виду спецслужбу. Именно, ты и я, — самомнение у Боба на уровне манхетенского небоскреба! — проложили дорожку нынешнему режиму, помогли столкнуть коммуняков. Но развалить систему проще простого, для этого полутора извилин с избытком хватает, а вот построить… Президент и вся его команда ходят под Богом, а мы из последних сил поддерживаем им падающие штаны… Cкажут тебе — мы не вмешиваемся, дескать, во внутренние дела России — плюнь в морду… Вступление дошло?

Гаревич изобразил крайнее восхищение. То ли родной спецслужбой, то ли собеседником, то ли собой. А что ему прикажете делать, выслушивая избитые до синяков истины?

— Молодчина, Степ, соображаешь, — невесть за что похвалил Боб. — А теперь приложи ко всему мною сказанному генеральское изобретение. Противников у команды, которую мы подкармливаем и бережем, — хватает. Голодных и обиженных — тем более. Запустит кто-нибудь из них ракетку в окно кремлевского, к примеру, кабинета — полетят на помойку истраченные доллары…