Неопознанный взрыв - Карасик Аркадий - Страница 16

Поднять разделяющий их подлокотник, накрыться вдвоем пледом и — вперед! С такой силой, чтобы соседка ощутила, с кем свела её прихотливая судьба. Как бы от напора она не вылетела в продырявленный иллюминатор…

Правда, в самолетном сексе не те ощущения, но на первый раз сойдет. Прилетят в Омск — и он продолжит дегустацию, но в натуральном виде, в соответствующей обстановке.

Пудель осторожно оглядел салон.

Свет притушен — идеальная обстановка для любовных развлечений. Пассажиры, убаюканные ровным гулом двигателей, спят. Особенно старается толстяк с окладистой бородой — такие выписывает симфонии-рапсодии, что двигатели заглушает.

Крайнее кресло в их ряду свободно — повезло.

Похоже, обстановка способствует замыслам разогревшегося мужика.

Решившись, он придвинулся к краю кресла, попытался протиснуть руку за спину соседки. Вторую ладонь положил на обалденное колено. Оно задрожало и поощрительно подалось навстречу…

— Опомнитесь… Не время и не место…

Голос — мурлыкающий, без малейшего возмущения или — гнева. Зато ясно прослушивалось волнение здоровой, молодой женщины, почувствовавшей желание.

Ага, сучка, заиграло очко, удовлетворенно подумал Пудель, осторожно перебираясь под короткий подол.

— Я, кажется, ясно сказала: опомнитесь!

На этот раз не волнующие колебания — строгое приказание, не выполнить которое — лишиться надежды на многообещающее продолжение знакомства в Омске.

И Пудель постарался «опомниться» — нехотя убрал горячую руку, даже опустил подлокотник кресла. Постарался усилием воли загнать «в нору» острое мужское желание. До вечера в гостинице.

— Вы в Омск по делам или — в гости?

Плед аккуратно сложен — будто поднят театральный занавес, показывая зрителю красочные декорации… Нет, не декорации — превосходное, вкуснейщее блюдо, излучающее умопомрачительные ароматы. К которому ему позволили лишь слегка прикоснуться.

— С отчетом, — притворно вздохнул «Васин». — Самое паршивое занятие в любой профессии — отчитываться. Будто раздеваешься перед посторонними людьми…

— Геолог? — хитро прищурив плутоватые глазки, предположила женщина.

— И снова вы ошиблись, — с едва заметной хрипотцой, оправданной пережитым только — что волнением, парировал Пудель, наспех прикидывая кем ему назваться. — Специальностями Бог меня не обидел, но основная — эколог. Остальные — поневоле пристегнуты: охотовед, зоолог и так далее…

— Господи, как интересно!

Дамочка буквально пожирала глазами замечательного соседа. Будто его профессия наложила свой отпечаток на внешность, сделав её волнующе красивой.

— Ничего интересного. Возишься в грязи и разном дерьме, защищаешь природу от… вредителей.

— А что может быть интересней и почетней, чем охранять природу?… Пожалуйста, расскажите что-нибудь интересное…

Знание природы у Гоголева — чисто практического свойства. Переберутся ли боевики через полузамерзшую реку, чтобы нанести «визит вежливости» в кассу леспромхоза? Или — не позволят ли облысевшие деревья вертолетчикам рассмотреть избушки пуделевской базы?

Что же выдать любознательной дамочке?

— Знаете, как куропатка-самец вызывает подругу на любовное свидание?

— Нет, не знаю… Покажите.

Пудель придвинулся так близко, что ощутил на лице волнующее дыхание женшины. Желание снова высунулось из «норы» и заставило часто забиться сердце… Господи, скорей бы прилететь в Омск и затащить телку в номер гостиницы!

Пришлось издать горловое покряхтывание, смахивающее на собачье рычание. На большее Гоголоев не способен, ибо ни разу не видел куропаткиных ухаживаний.

— Интересно! — снова восхитилась соседка, лукаво поглядывая на рассказчика. — Как ему отвечает курочка?

«Эколог» и «охотовед» издал легкое посвистывание.

— И что это означает в дословном переводе?

Погоди, узнаешь, когда стяну с тебя тряпки и завалю на пол, размечтался Пудель, такие издашь звуки, что не только треклятые куропатки — лоси позавидуют.

— Дословно: я хочу тебя. У самцов это получается не так выразительно. Попробуйте вы.

Улыбка исчезла, глаза дамочки расширились, в них замелькали обещающие огоньки. Она придвинулась в Гоголеву, издала призывный свмст, нетерпеливый и мелодичный.

Мужская рука снова легла на гладкое колено и оно прильнуло к ней, теплое и беззащитное… Кажется, на этот раз сопротивления не предвидется… Куда спрятан плед?

В салоне вспыхнул яркий свет, загорелись транспаранты, предлагающие срочно пристегнуть ремни. Дамочка отшатнулась от соблазнителя…

Самолет пошел на снижение.

— Целые два часа проболтали и не познакомились…

Соседка раскраснелась, в глазах плавает туман, пальцы взволнованно теребят ремешок сумочки.

— Васин Петр Ефремович… А вас?

— Салова Стелла Антоновна…

Лайнер пробежал по взлетно-посадочной полосе, долго выруливал на отведенную стоянку. Все это время они молчали — выдохлись, устали от постоянных недоговоренностей, волнующих намеков, вроде бы случайных прикосновений.

Поднимаясь с кресла, Васин, наконец, задал вопрос, который все эти два часа колом торчал в сознании.

— Мы встретимся?

Стелла посмотрела на него так изумленно, будто услышала невероятную нелепость.

— Обязательно, — помолчала и многозначительно добавила. — Нам же нужно потренироваться правильно произносить призывы и ответы куропаток…

— И это — тоже, — согласился будущий любовник. — Я вас многому научу из жизни пернатых… У них такие есть обычаи и способы общения — с ума можно сойти…

— Поучусь с удовольствием, — пообещала, выходя в проход между рядами кресел Салова. — Постараюсь быть понятливой и прилежной ученицей, взволновано посмеиваясь, добавила она, — Я большая любительница животного мира, тоже о многом могу поведать и… научить.

Слегка завуалированные откровения взволновали обоих. Медленно передвигаясь в очереди на выход вслед за женщиной, Пудель прижался к её спине. Так, что ощутил упругую податливость крепкого таза, пробегающую по нему взволнованную дрожь.

Стелла тоже кое-что ощутила, но вместо того, чтобы податься вперед и ослабить опасное прикосновение, она замедлила шаг и в изнеможении прижалась щекой к мужской руке, лежащей на её плече. Соприкосновение их тел, даже разделенных одеждами, становилось все более и более опасным.

Оба забыли об окружающих их пассажирах, о том, что находятся на борту воздушного судна. Они упивались мифическим слиянием, рисовали в сознании слияние реальное, без одежды и любопытных свидетелей.

Прижимаясь раскрасневшейся щекой к твердой руке мужчины, Стелла изредка, как ей казалось, незаметно для окружающих, целовала либо покусывала его пальцы. И это покусывание вместе с ощущением прижавшихся друг к другу тел создавало иллюзию физического наслаждения.

Только возле выхода из самолета, Пудель с сожалением ослабил напор, отодвинулся от Стеллы, снял руку с её плеча.

Внизу у трапа — двое ментов при полном параде. Осматривают сходящих по трапу пассажиров… Встречают кого-то?

Не кого-то, а его, Железнова-Гоголева-Васина! Выследили сыскари, вынюхали… Ноги ослабли, голова закружилась, во рту пересохло… Влип, не выкрутиться, никакие ксивы и усики не помогут…

И вдруг…

— Стелла! Стеллочка1

Менты кричат, смеются, размахивают руками.

Соседка, расталкивая пассажиров, побежала по трапу и… остановилась.

— Петя, вы почему отстаете?

Увидела побледневшее лицо попутчика — звонко рассмеялась.

— Вот оно что? Решили, что Митяй и Юрка пришли арестовывать вас, да?… Это же мои друзья, коллеги, глупышка. Ведь я работаю в милиции, в уголовном розыске, понял, дурачек? Старший лейтенант Салова, прошу, если не любить, то хотя бы жаловать!

Живительный воздух прорвался в легкие и они облегченно задышали. Вот оно что! Ну и повезло же Пуделю — такую бабу подцепил на мужской крючек!

Васин спускался по трапу вслед за Стеллой, любовался плавными очертаниями её ладной фигурки и строил фантастические планы развития своего бизнеса. Под прикрытием уголовного розыска.