Месть авторитета - Карасик Аркадий - Страница 7

— Подстрахуй. Твоя это обязанность… Все, Коля, прощаться— обниматься некогда… Веснин, небось, и без того гадает, сколько времени понадобится дерматологу для осмотра больного…

— Не беспокойтесь, Семен Семенович. И начальник отделения, и лечащий врач почти в курсе. Пришлось малость приоткрыться. Без этого не обошлось…

9

Гошев оказался прав — Веснин не гадал и не тревожился. Похоже, он вообще забыл о непонятном больном, которого навещают люди из милиции. Сидел за утлым столиком и резво заполнял истории болезни.

Бедные врачи! Девяносто процентов рабочего времени они посвящают писанине и только десять — лечению больных.

Когда я вошел в ординаторскую, Вадим Васильевич ни о чем не спросил — кивнул на кушетку. Раздевайся, дескать, показывай свое бедро. О дерматологе — ни слова!

Молодчина доктор, хоть и молодой, но ситуацию понимает!

Морщась от боли, с трудом удерживаясь от стонов, я стащил спортивные шаровары и в четыре приема улегся на дерматиновую кушетку… До чего же не везет! У других — человеческие болезни: сердце, печенка, желудок, показать не стыдно, таиться не приходится. А моя опухоль захватила бедро и передвинулась на то самое место, на котором добрые люди сидят.

Веснин аккуратно ощупал края опухоли, постепенно передвинулся к центру. Нажимал и отпускал, ежеминутно спрашивая: «Больно?» Неужели по моим ужимкам не видно? Не отвечая, я мотал головой, как верблюд, готовящийся плюнуть в истязателя.

Лечение — типовое: уколы, таблетки, физиотерапевтические процедуры. Учитывая преклонный возраст и плачевное состояние опухоли, спускаться в физиотерапевтическое отделение запрещено. Процедуры принимать здесь же, на нашем этаже…

У меня хватило сил вежливо поблагодарить и откланяться.

Доковылял до палаты. Не отвечая на ехидные выпады бухгалтера, завалился на кровать, уткнулся носом в подушку… Господи, пошли мне сон без сновидений. Авось под влиянием расслабленности опухоль угомонится и перестанет терзать меня.

Не перестала. Наоборот, вцепилась в бедро когтями доброго десятка разъяренных кошек и ну царапать, рвать на части, кусать…

Так и промаялся до обеда…

— Лихо тебе, батя? — посочувствовал Алексей Федорович. — Хошь, кликну сестру, она тебе вколет обезболивающее?

— Обойдусь, — отказался я, с трудом шевеля языком.

— Твоя задница — твои дела… Так говорю, Петро?

— Вроде так, и вроде — наоборот, — Ничего не поняв, глубокомысленно прогудел такелажник. — Короче, вира!

В дверь просительно поскреблись.

— Заходите, мы — при штанах, — схохмил Алексей Фёдорович.

В палату вошла «приятельница» Павла. По информации Гошева — Галина Нефёдова.

— Мальчики, закурить не найдётся?

Бедро мигом успокоилось. Просьба «закурить» шита белыми нитками. Обычно курят на лестничной площадке, а не в палате. Это позволяет себе только бухгалтер.

Посетительница оглядела безногого Гену, брезгливо сморщилась. Перевела взгляд на Трифонова — восторженно улыбнулась. Вот это самец! На Алексея Фёдоровича посмотрела мельком. Даже не на него — на прислонённые к тумбочке костыли.

Интересно, зачем она пришла в мужскую палату: попросить сигарету или подобрать стоящего мужика? Чем её не устраивает Пашка?

Наконец, изучению подвергнут я.

— Здравствуйте, старый знакомый! — «старое» знакомство исчисляется всего несколькими часами. — Вот вы где окопались — среди жадюг! Женщина просит дать закурить, а они смотрят на нее, как на попрошайку… Пойдемте подымим, а?

Отказаться? Сослаться на недомогание, на температуру?… Ни за что! Человек открывается во время общения — старая истина — поэтому отказываться не в моих правилах. Бедро потерпит, ничего с ним не случится…

Медленно поднялся, морщась и про себя кроя черным матом дурацкую слабость. Ничего, разойдусь, разомнусь, покопаюсь заодно во внутренностях подозрительной дамочки…

И вдруг вспомнил: сигарет у меня — ни одной. Наташа старательно прячет их по всем углам квартиры. С таким умением и сноровкой — ни за что не отыщешь… О передаче курева в больницу можно только помечтать…

— Алексей Федорович, одолжи пачку «Пегаса», а? Жена принесет — отдам…

— «Пегас» не курю, в горле от него першит…

— Ну, «Стюардессу», «Столичные», «Родопи» — все равно…

Нефедова презрительно смотрела на нищую братию. Губы шевелились, складывая густо наперченные и пересоленные выражения в наш адрес.

Наконец, бухгалтер решился. Врагов в палате у него и без меня предостаточно, стоит ли портить отношения еще с одним? Запустил руку за матрас и вытащил пачку.

— Курите… на здоровье.

«На здоровье» выдано таким тоном, что обязательно дым пойдет в дыхательное горло, и мы с Нефедовой будем кашлять до конца жизни…

На лестничной площадке людно. Послеобеденное время, окончание процедур, врачи заняты «литературным» творчеством — заполняют истории болезни. Можно отдохнуть, расслабиться4. А какой отдых без перекура?

Галина «отбуксировала» меня в дальний угол, возле лестничного марша, ведущего на верхний этаж. Огляделась, выхватила из рук какого-то старикашки полную консервную банку, сноровисто опростала ее в урну и пристроила на ступеньке.

— Сигареты у меня есть, — проинформировала обманщица, изобразив на рыхлом лице этакое девичье смущение… — Просто решила переговорить с вами по очень важному вопросу…

Теперь она не жеманничала и не кокетничала, говорила деловым тоном. Будто приготовилась к обсуждению взаимовыгодного сотрудничества на почве сбыта залежалых товаров.

— К вашим услугам, — старомодно поклонился я. — Что в моих силах — сделаю…

— Благодарю… Вы — человек пожилой, повидавший жизнь, к кому же мне еще обратиться? Поэтому буду говорить откровенно… Надеюсь, вы не осудите…

— Боже избавь! — ужаснулся я подобной возможности, посылая про себя настырную бабенку… сами понимаете, куда.

— И поможете советом?

— Обязательно, — согласился я, с любопытством ожидая продолжения многозначительной беседы.

— Вы давно знаете Пашеньку?

Пашенька? Одно из двух: либо разбитной гошевский агент зацепил многострадальное дамское сердечко, и оно теперь кровоточит, либо у моей собеседницы имеются более приземленные причины интересоваться парнем.

Это следует выяснить и поэтому не признаваться в том, что знакомство с «Пашенькой» ограничивается несколькими часами.

— Немного знаю, — уклончиво ответил я. — А в чем дело? Пристает?

Нефедова презрительно усмехнулась. Дескать, еще нужно разобраться, кто к кому пристает.

— Я уже говорила: полная откровенность… У нас с Павликом намечаются, как принято выражаться, серьезные отношения. Женщина я одинокая, — Гошев сказал, что замужем! — не обремененная детьми, имею квартиру, кой-какой достаток… Беспокоит меня одно: вдруг у Павлушки не серьезное влечение ко мне, как к женщине, а… Долго объяснять не нужно, опыта вам не занимать. Сразу видно…

Явный прокол с ее стороны! Выдан прозрачный намек на то, что разбитная бабенка догадывается о действительном моем лице. О том, что ее доброжелательный собеседник не только лечится, но и занимается чем-то другим,… Как и его друг Пашка…

Конечно, догадка — не уверенность, но если Галина обладает минимальными способностями аналитика, наше с ней общение становится попросту опасным.

Я удвоил осторожность.

— Действительно, за свою жизнь довелось сталкиваться с разными людьми… В том числе и с проходимцами…

— … с бандитами, рэкетирами, — подхватила Галина, прожигая меня вопрошающим взглядом, — с проститутками, убийцами…

— Вот с проститутками не довелось. Так же, как и с убийцами… До пенсии я работал в школе, тогда там таких не водилось… Так что вы хотели узнать о Павле?

Дама, рассчитывая на продолжение интересной беседы о моей профессии, некоторое время непонимающе смотрела на наивного придурка, думающего ее обмануть… «При чем тут Павел? Договаривались о полной откровенности, а ты темнишь… Раскрывайся, милый, признайся, что ты — сыщик, милиционер, что послан в больницу следить… За кем?… И не вешай, пожалуйста, лапшу на уши, не напускай тумана, все равно не поверю».