Месть авторитета - Карасик Аркадий - Страница 18

— Дойду…

Будто не я отвечаю, а воспрянувшее духом бедро…

Понятно. Хитроумный Гошев переменил амплуа — из дерматолога переквалифицировался в терапевта. Слава Богу, не в гинеколога…

Девять утра. Посетителей пускают с десяти… Мне просто необходимо поглядеть со стороны на родственников и друзей сопалатников. Успею. Николай долго не задержит, мужик он понимающий…

20

Направляясь к лестнице, я с радостью почувствовал — бедро болит немного меньше. Потихоньку щиплет, не без этого, но прежней боли уже нет. Значит, на пользу больничное лечение!

На лестничной площадке нервно курит… Галина. Никуда от нее не спрятаться, будто нюхом чувствует мои намерения, Не успеваю выйти из палаты — тут как тут, ковыляю в туалет — дежурит возле поста медсестры…

Почему она нервничает, какие мысли донимают женщину, чего она так боится? За одну затяжку — полсигареты, не успевает выбросить окурок — достает пачку…

Впрочем, все бандиты и их пособники постоянно живут под страхом. Или их повяжет милиция и отправит на зону, или — замочат конкуренты. Как правило, своей смертью не умирают.

— А вы — молодцом! — с деланной радостью восклицает Галина, когда я зашагал по ступеням. — Скоро — домой?

— Про то врачи знают, — отшутился я, мысленно посылая настырную даму к черту. И даже подальше.

— На прогулку? Если да, составлю компанию.

— К врачу на консультацию…

— Интересно, по каким болячкам консультация? Хирург, эндокринолог?

Беседа становится опасной. Если признаться: к терапевту на второй этаж, пойдет следом, засечет кабинет, вообще пристанет мушиной липучкой. Вдруг Гошев ожидает меня вовсе не у терапевта, а в первой свободной комнате?

Сделал вид, что не расслышал вопроса и постарался побыстрее уйти. На площадке второго этажа остановился и посмотрел вверх. Никого. Видно, поверила и решила подстеречь на обратном пути. Почему женщина так нервничает? Что произошло ночью?…

Гошев встретил меня без улыбки. Поднялся, пожал руку и снова опустился на стул. Веки чуть заметно подрагивают. Руки перебирают листки раскрытого блокнота.

Тоже нервничает… Значит, действительно что-то произошло.

— Как самочувствие Семен Семенович? Как температура?

— Давай, Коля, без хитрых подходов… Самочувствие, температура… Что произошло?

— Почему вы так решили?… Доктор сказал?

— Сам себе рассказал… Ты что, за сыщика меня уже не считаешь? Слава Богу, наблюдательностью не обделен. Нефедова, небось, двадцатую сигарету курит, во взгляде — страх. Ты вон бумаги перебираешь, веки подрагивают, волнуешься. Верный признак случилось что-то из ряда вон выходящее… Так что, не маскируйся, не пытайся меня обмануть…

Гошев опустил голову, сгорбился. Превратился в этакий знак вопроса: признаваться или не признаваться? Я понимаю его — напротив стоит и сверлит вопрошающим взглядом не просто больной человек — бывший начальник.

— Вы правы това… Семен Семенович — случилось. Да такое, что высказать трудно… Сегодня ночью в туалете… закололи Павла…

— Как закололи? — не понял я, вернее, не захотел понять. — Жив?

— Насмерть. — Николай упрямо смотрел на блокнот, раскрытый перед ним на чистой странице, будто боялся поднять глаза и честно признаться: да, я виноват, не уберег. — Заточкой ударили… С такой силой, что конец вышел из спины… Такой удар мог нанести только очень сильный человек…

Не знаю почему, но неожиданно память нарисовала яркую картинку: Фарид пальцами вытаскивает из стены гвоздь и ударом кулака вбивает его на новое место… Странная, если не сказать больше, ассоциация! Странная и… несуразная. Сейчас поверить в причастность Фарида — все равно, что в свою собственную… И все же…

— Почему не разбудили?

— Зачем? Что бы изменило ваше присутствие? Кроме того, неожиданное появление единственного больного среди оперативников мигом бы вас расшифровало… Нам ни к чему второй труп.

И снова Николай прав! Да, ты явно устарел, многоопытный сыщик Вербилин, лежи в постели да лечи ноющее бедро, вместо того, чтобы заниматься серьезным делом.

— Версии?

— Пока — единственная. Кто-то подслушал наш с Павлом разговор по телефону и понял, что из себя представляет подпрыгивающий весельчак… Но я трижды прослушал запись беседы — ни единой зацепки, ни одного огреха… Что нашли убийцы опасного для себя — не могу понять.

— Запись с собой?

Гошев молча вытащил из кармана коробочку портативного магнитофона.

— Наизусть заучил… Послушайте, может быть, подскажете…

«Подскажете» прозвучало, оскорбительной насмешкой. Дескать, если уж я не нашел криминала, что может отыскать отставной сыщик, даже если он генерал?

Но я не обиделся. На правду обижаться — глупо. В гибели, глупейшей гибели Павлика генерал Вербилин повинен не меньше Гошева. Если не больше. Больница превратилась в осиное гнездо, и я просто обязан был предвидеть ответный ход преступников, их реакцию на витающую в отделении опасность.

— Включай запись.

Гошев подчинился жесткому приказанию, щелкнув кнопкой магнитофона:

— Здравствуй, Коля!

— Здравствуй, Паша. Какие новости?

— Особых нет. Дядя чувствует себя неплохо. Королева Марго все так же липнет к мужикам. Я тоже не обойден ее вниманием… Вот и сейчас неподалеку, дышит во всю свою могучую грудь. Надо бы поглядеть, что в ней делается, да, боюсь, не под силу это больному человеку…

— Как твое здоровье? Что говорят врачи?

— Здоровье ухудшается. Доктора прямо не говорят, но сам чувствую — болезнь опасная, возможны осложнения.

— Может быть — в санаторий? Путевку достанем, оплатим…

— Можно и в санаторий. Но лучше продолжить больничный курс, авось обойдется. А уж после укроюсь на дачке, побалдею на свежем воздухе, отвлекусь. В больнице это сделать трудно. Все пристают с расспросами да советами. Это раздражает. Мой сосед, банкир, ходит в больничных шароварах и в спортивной куртке — представляешь, сочетание? Дружит со мною, даже в туалет меня одного не отпускает…

— Интересный тип. Фамилию знаешь? Хорошо бы и мне познакомиться. Никогда не водил дружбы с банкирами…

— Отрекомендовался Никитой. Дескать, для дружеского общения достаточно одного имени. Приезжай — познакомлю…

— Я очень взволнован состоянием твоего здоровья. Посоветуюсь с дядей. Скорее всего, в ближайшие дни заберем тебя из больницы, перевезем… на дачу… Будь здрав, следи за собой, думаю, завтра повидаемся…

Многозначительная беседа! Не думал, что Гошев настолько наивен…

— Текстовая запись имеется?

Николай молча положил передо мной многострадальный блокнот, развернул, прижал ручкой. Почерк четкий, без помарок и исправлений, буквы — с характерным наклоном…

— Василий старался?

— Он… Ну, и глаз же у вас, товарищ… Семен Семенович, все помните. В управлении — несколько десятков офицеров в разных званиях, а все они заложены в вашу память. Будто в компьютер…

Я пропустил ядреный комплимент мимо ушей. Источник понятен — Николай пытается приободрить провинившегося генерала.

— Первоклашка легко вычислит по этой беседе, кто разговаривал и, главное, о чем… Посуди сам. Дядя — имеется в виду кто-то стоящий выше, наставник, по меньшей мере— общий знакомый. Первая зацепка. Если работают сыщики, значит, речь идет еще об одном агенте. Если не они — почему не назвать дядю по имени? Скажем, дядя Петя чувствует себя… и так далее. Дядя Федя дышит на ладан… Согласен?

Гошев подавленно моргнул. А куда ему деваться — оценка, как любят выражаться преферансисты, «неубиенная».

— Пошли дальше. Могучая грудь Нефедовой и то, что за ней спрятано — неуклюжий намек на пособницу бандитов. Невооруженным глазом видно. Тем более, что нужно «покопаться»… В дословном переводе: крутится здесь вокруг меня чертова баба, что хочет наковырять — неизвестно. Постараюсь выяснить.

Николай помалкивал. Шея налилась, превратилась в нечто похожее на удлиненный коридор. Я понимаю, что мои доказательства для него — пощечины, но не унимаюсь. Подобная учеба ни одному сыщику еще не шла во вред.