Любовь под прицелом - Карасик Аркадий - Страница 39

— Сейчас меня это не интересует. Не пытайтесь меня запугать. Освободите Серегину!

2

Наконец я получил первую продуктовую передачу! Ничего особенного: сухари, сушки, палка колбасы, сахар, печенье… Но она позволила мне не считать себя иждивенцем, а превратиться полноправного члена тюремного семейства.

Разложил полученные продукты на столе и пригласил сокамерников.

— Пожуем, братва! Конечно, это не ваши передачи — не особо жирно, зато — вдосталь. Вместо чифира — кофеек со сгущенным молочком… Посидим, побазарим.

— Ну ты даешь, Коля! — неизвестно чему порадовался цыган. Праздник решил устроить, да? Может, пригласим вертухаев?

— Вертухаев? — злобно прищурился Петька по прозвищу Зануда. — Да они от каждой передачи половину в свой карман кладут, сявки грязные! Погляди сам — все курят «Мальборо», рыгают французским коньяком, сосут импортные конфетки, мамзелям своим шоколады дарят… Откуда взято? С зарплаты, что ли? Ништяк — обворовывают подследственных…

Тюремщиков, охрану и прочих ментов здесь ненавидели дружно и прочно. Справедливо или несправедливо — другое дело.

Цыган, смеясь, согласился — сказал глупость. Но это шутка, от которой в тюряге недолго загнуться…

Не успели толком поесть — заявился вертухай. Сообщил новость: подследственного Чернова вызывают на свидание.

Скорее всего, пришел отец или Ольга.

За толстым стеклом, отделяющим заключенного от посетителей — Фимка. Заранее сморкаясь в большой, уже мокрый платок, она вглядывается в мое небритое лицо.

— Как ты себя чувствуешь?

Вопрос — идиотский! Как может себя чувствовать человек в тюрьме? К тому же предвидя как минимум десять лет зоны… Прекрасно, восхитительно! Поправляюсь на тюремных харчах, взахлеб смотрю зарубежные детективы, общаюсь с красивыми

женщинами…

Конечно, все это я сказал про себя — горько и насмешливо. Смеяться над сестрой, познавшей все прелести заключения, — глупо и недостойно.

— Все о'кей. Почему не пришла Ольга?

Фимка выплеснула очередную порцию слез.

— Она… уехала.

— Ольга уехала? Куда, к кому?

Я почувствовал неладное. Жена раньше никуда не уезжала, в санаторий палкой не выгонишь. Предпочитала сидеть дома, распиливая на мелкие части невоспитанного муженька. А теперь, когда ему шюхо, когда он сидит за решеткой, уехала… Непонятно…

— Не темни, Фимка! Что у вас произошло?

Фимка помедлила. То ли собираясь с силами для важного сообщения, то ли не зная, как поступить.

— Отец запретил говорить тебе, но я… не могу не сказать… Месяц тому назад Ольга не возвратилась с работы… Вот и все… Никита заявил в милицию… У матери был сердечный приступ… Только ты, братик, не волнуйся, может быть, ничего страшного не произошло… К примеру, отправили Ольгу в неожиданную командировку, и она не смогла позвонить, предупредить… Ведь и такое

может случиться…

Сказочки для детей дошкольного возраста! Сотрудников префектуры в командировки не отправляют, они работают от и до, ни на минуту не задерживаясь за рабочими столами… Да и за каким лешим отправлять делопроизводительниц и секретарш за пределы города?

Неужели Ольгу похитили Тишкины бандиты? Вот это вполне вероятно. Для них похищение жены подследственного — дополнительная гарантия его молчания. Взяли в заложницы Любашу, теперь — Ольгу… И пусть я не люблю замороженную свою жену, но относиться равнодушно к ее судьбе просто не имею права.

На следующий день — очередной вызов к следователю.

Как мне показалось, Вошкин на этот раз более солидно подготовился к нелегкому допросу. На лице — доброжелательность, смешанная с самоуверенностью.

— Продолжим?

— Я уже неоднократно заявлял, повторяю еще раз: продолжение последует только после того, как я буду твердо уверен в безопасности Серегиной… Сегодня могу добавить: и жены тоже…

— Жены? — удивился Вошкин. — Что с ней случилось?

— Месяц тому назад не возвратилась с работы. В милицию заявлено.

— Впервые слышу… Разберусь… В отношении Серегиной мне кое-что удалось узнать. Короче, она — в безопасности.

— Вы нашли ее? Освободили? Почему же тогда она не навестила меня?

Вошкин поднялся из-за стола, прошелся по комнате… Какую он сейчас играет роль? Неподкупного следователя? Жесткого судьи? Зря старается — я его уже вычислил, знаю ему цену.

Может быть, он просто тянет время, лихорадочно обдумывая свой следующий ход… В одном я твердо уверен: если Любашу освободят, она немедленно примчится на свидание… А ее нет…

— Приходится быть откровенным до конца… Держитесь за стул, Николай Иванович. Короче, прокурор согласился с моими доводами, и вы освобождены под подписку. Будете отмечаться в отделении милиции, приходить ко мне на допросы, давать необходимые показания… Но жить можете дома… Остальное — ваши проблемы. С пропажей жены я разберусь и при первой же встрече поставлю вас в известность.

— Спасибо, — пролепетал я, плохо владея языком и губами. — Был уверен в вашей помощи…

— Какая помощь, о чем вы говорите, — Вошкин замахал |руками, как ветряная мельница крыльями. — Сделано все по справедливости… Кстати, у меня плохо заводится двигатель, не согласитесь посмотреть, подрегулировать? Больше мне обратиться не к кому…

Я, конечно, согласился.

3

Процедура освобождения под подписку длилась несколько дней. На первых порах никто меня не вызывал, я ничего не подписывал. Вошкин, похоже, позабыл о моем существовании… Впрочем, вряд ли — ему напоминал обо мне двигатель «жигуленка»… Подозреваю, что неожиданная свобода тесно связана с возникшей неисправностью личной машины…

Я поделился своей радостью с сокамерниками. Попробуй помолчать, когда тебя так и распирает надежда на скорое свидание с родными. Я не мог ни есть, ни спать, носился по камере из угла в угол, забирался на нары и тут же спрыгивал на пол. То и дело поглядывал на двери — не откроются ли они, не выкрикнет ли с порога вертухай: «Чернов, на выход с вещами!»

— Как выйдешь, придешь домой, сразу позвони Зинке, — втолковывал мне цыган. — Записывать не надо — вдруг шмон! — запомни номер телефона, — он прошептал мне его на ухо, будто из-за запертой двери мог подслушать вертухай. — Запомнил?… Скажи Зинке, пусть все продаст — машины, золото, квартиру, а меня отсюда вытащит… Скажешь?… И еще… пусть добьется личного свидания… Соскучился я по женщине — страх! Что, она не понимает? Придет — я ей покажу! По стене размажу, моргалы попорчу, — хорохорился цыган, но мы все знали: он любит жену ничего ей не сделает. — Сколько будет стоить личное свидание — пусть не жадничает. Выйду — заработаю. Не хватит наличности, пускай обратится к моим братьям, те помогут… Так и скажи, не перепутай!

Каждый из сидящих в камере высказал свои просьбы. Их было так много, что они перепутались в голове, одно забивало другое… Итак, цыган — продать все, но выручить — раз, личное свидание — два… Петька-Зануда: переслать нюхалку — раз, не скувиться, дождаться его освобождения, узнает — раздерет пополам… Васька-Кривой — передать брательнику: путь навестит — раз, в передаче засунуть в макаронину записку, сообщить, кто заложил, — два.

И так далее… и тому подобное…

Наконец меня вызвали. Состоялась последняя, заключительная беседа со следователем… Допросов, конечно, предстоит немало, но тогда я предстану перед Вошкиным полусвободным гражданином, а сейчас — подследственный.

— Подпишите, — не вдаваясь в детали, бросил передо мной бланк Сергей Сергеевич. — Не хотите ли что-либо добавить к ранее сказанному? Ведь я вашу просьбу в отношении Серегиной выполнил…

— Ничего толком вы не сделали, — нагло выпалил я. — По-прежнему я не знаю, где находится жена, свободна ли она или томится в каком-нибудь подвале? Неизвестна и судьба… Любаши… Выражение: находятся в безопасности, простите, обычная трепотня. В безопасности можно находиться и в больнице, прощаясь с жизнью, и в заключении… Нет, Сергей Сергеевич, ничего нового вы мне не сказали. Наша договоренность остается в силе: вы представляете мне на обозрение Серёгину, после — Ольгу, тогда я выдаю интересующую вас информацию…