Красуля - Карасик Аркадий - Страница 7

Оба телохранителя послушно отправились на задание. Один на второй этаж дома, где находился «штаб», ведающий экспроприацией — так нарекла Сотова малину грабителей и убийц. Второй скрылся в кустах, окаймляющих задний фасад здания. Надежде Савельевне знакомы повадки сыскарей: окружить «об»ект", заслать во внутрь «разведчиков», потом громогласно предложить сдаться по собственному желанию. Впрочем, как и в операциях с недвижимостью, имеются «варианты». Неожиданный штурм с последующим устройством засады — типа паучьей сетки для безмозглых мух, или ожидание «гостей» во дворе, не трогая «штаба».

Петенька глядел на хозяйку с восторгом и обожанием.

Молоденький парнишка, щуплый, худющий, а затылок — как у хорошего бычка. Да и силенкой Бог не обидел — вон какие бугры вспухают под короткими рукавами летней рубашки!

Все же, не пришла ли пора развеять вдовью тоску? Возвратиться домой, раздеться, вытянуться поверх простыней, постараться принять самую сооблазнительную позу и позвать Петеньку. Войдет — поманить полусогнутым пальчиком. Второй рукой выключить торшер…

Томительная слабость охватила тело, зародившись в тазу, поползла по спине, груди. Закружилась голова, прервалось дыхание. Усилием воли женщина востановила недавнее хладнокровие. Не к чему растравлять себя, всему — своое время. Раньше ее тоже одолевали смутные желания, бросало в дар, мерещились упоительныеи картинки с мужскими об"ятиями, порывистыми движениями, но подобных приступов не было. Уж не связаны ли они с появлением Федорова? Странно, один только раз встречались и — вот…

Возвратились телохранители.

— Все спокойно, — тихо проговорил Хвост. — Там ждут тебя.

— В кустах, кроме куч дерьма, — никого, — смешливо доложил Жадюга.

Сотова поднялась по скрипящим на разные голоса, будто клавиши пианино, ступеням. Впереди, показывая хозяйке давным-давно знакомую ей дорогу, косолапит Хвост. Сзади охают ступени под тяжелыми шагами Жадюги и Верткого. Пусть все спокойно, нет ни малейшей опасности — лучше переусердствовать, чем превратиться в мертвяка. Телохранители существуют для того, чтобы своими телами закрыть хозяйку от опасности, за это она платит им немалые башли.

Вошли в обычную квартиру, на первый взгляд, населенную обычными жильцами.На кухне возится благообразная старушка в косынке и цветастом вытертом почти до дыр халатик. В комнате с очками на крючковатом носу читает газету старик-хозяин. На нем — теплый халат, из под которого выглядывает грязная коричневая рубашка.

Никому в голову прийти не может, что эти полунищие, доживающий свой век старики не уступят в богатстве самому крутому «новому русскому», что не старость, а непомерная, никогда не утихающая жажда наживы скрутила им пальцы рук, пробороздила морщины на лицах, лишила покоя.

— Здравствуйте, дедушка.

Очки сами по сбе взлетели на лоб. Губы искривила жалкая улыбка.

— Здравствуем, здравствуем, доченька. Вот только лекарства подорожали, никак выкупить не можем — пенсии разве на хлеб с молочком хватает…

— А ты, дедок, покопался бы в кубышке, авось, нашел бы там не один лимон. — не выдержав, хмуро посоветовал Хвост, но под неодобрнительным взглядом Сотовой замешкался. — И тебе от нас — здравствуй, — вывернулся он.

— Как дела, как радикулит? — заботливо расспрашивала хозяйка, будто интересовалась здоровьем мерина, которого завтра с утра погонит на пашню. — Сердечко постукивает?

— Бывает — с перезвоном, — охотно поддержал разговор о болезнях дед. — Скоро согнусь до самого пола с этим самым радикулитом, — со вкусом просмаковал он модную болезнь, даже губы вытер несвежим носовым платком. — Дела-делишки идут, ползают. Шибенник богатую квартиру взял, цельный грузовик вывез… Баламут иностранца подковал… на все четыре ноги.

Надежда Савельевна внимательно слушала «доклад», запоминала приблизительную стоимость похищенного и пограбленного, мысленно переводя ее в доллары и марки.

Старик, поглядывая на потолок, так и сыпал кликухами, адресами, цифрами. А еще жалуется — склероз, подумала Сотова, голова работает, как хороший компьютер.

Наконец, умолк. Отпил из стоящей на поручне кресла чашки крепкий, заваренный на травах чаек и уставился немигающим взглядом на хозяйку. Он не выпрашивал указаний, как действовать дальше — сам знает, долгая жизнь вора и убийцы научила — требует вознаграждения.

— Спасибо, дедушка.

Надежда Савельевна расстегнула висящий на поясе «кошель», одарила барыгу тошей стопкой баксов. Когда прятала оставшиеся деньги, поймала потускневший взгляд деда, в котором пряталась угроза смерти. Он не собирался выпускать из своей квартиры доллары.

Телохранители насторожились. Знали, что в стариковском взгляде — не пустая угроза, вслед за ним может последовать удар ножом или яд, спрятанный старухой в подаваемых пирожках с капустой.

— К вам моя Вика не заглядывала? — беззаботно спросила Сотова. Обожает отчаянная женщина играть с огнем, к тому же, знает — ничего с ней не произойдет, верные шестерки заслонят ее жизнь своими. — Не приложу ума, куда могла деваться.

— Нет, не заглядывала, — глубоко вздохнул старик, так глубоко, что выпуклая, далеко не стариковская грудь едва не порвала рубашку. — Редко навещает стариков Викочка, давненько ее не видали…

Благополучно покинув квартиру барыги, Надежда Савельевна села в машину и задумалась. Нужно, конечно, навестить еще парочку заповедных мест, поглядеть, чем занимаются фармазоны, изготовляющие поддельные бриллианты, велик ли «надой» у уличных проституток, как налажен сбыт фальшивых баксов? Короче, пробежаться по организованным еще покойным мужем отраслям доходного бизнеса.

Хватит! Еще одно место, куда почти каждую ночь заглядывает хозяйка и — все, домой!

— Двигай к Павлу Егорычу, — приказала Сотова. — И — поторопись, спать пора.

Павел Егорович — единственный человек в красулиной группировке, которого именовали не по кликухе или фамилии — по имени-отчеству. Художник, гравер, механик, он занимался изготовлением фальшивых денег. Окладистая с проседью борода, такие же усы, умнейшие глаза, казалось, просвечивают собеседника не хуже рентгеновскх лучей. Высказывает свое мнение, нередко противоположное мнению хозяйки, резко и откровенно.

Открыл дверь сразу же после звонка, не таясь и не опасаясь появления сыскарей. Не ожидая когда «гости» войдут в переднюю, повернулся спиной и, шаркая поношенными тапочками, прошагал на кухню.

— Здравствуйте, Павел Егорыч, — угодливо поздоровалась Красуля. — Простите за позднее вторжение…

— Добрые люди давно сны видят, недобрые — по городу шастают, — пробурчал в бороду фальшивомонетчик. — И тебе привет, бандитская королева. Зачем пожаловала?

Обидное обращение — бандитская королева — пришлось проглотить. Наоборот, засмеялась. Дескать, ценю ваше остроумие.

— Сколько купюр выбросили на рынок?

Изучающий взгляд из-под густых бровей, ироническая улыбка на губах.

— Не крути, Красуля. Еще вечером прибегал твой подхалим, требовал отчета. Так что говори, что надо?

Хитрить с прозорливым до тошноты человеком не только бесполезно, но и вредно. Обозлится, упрется взглядом в угол комнаты — никакими увещеваниями слова не вытащить.

— Вика к вам не заглядывала?

— Понятно. Значит, загуляла девочка и ты ее разыскиваешь… Вчера утром заходила, попросила денег.

— Дали?

— Не отказал. Выдал два куска. Не фальшивых, конечно, — настоящих. Так что не волнуйся, царица разбоя, принцесса грабежей. Отправляйся на покой и мне дай отдохнуть.

Ехидные выражения фальщивомонетчика больно ранили самолюбие Сотовой. Поэтому она поторопилась покинуть неприветливую квартиру.

Понимала — дочь ей не найти. У Вики — множество путей-дорог, у ней — одна: порыться в своем «хозяйстве». А почему, спрашивается, дочка станет прятаться в известных матери местах? В ее распоряжении — чердаки и подвалы, квартиры, занимаемые наркоманами и наркодельцами, леса и перелески Подмосковья.

— Все, Петенька, двигаем домой. Устала я…