Красуля - Карасик Аркадий - Страница 54

Обмякший парень жадно ловил каждое слово, благодарно улыбался. В прихожей Вика тихо радовалась и вытирала слезы. Усач сосредоточенно сморкался в чистый носовой платок. Поршень разглядывал икону в богатом окладе…

Глава 14

На третий день после переезда на Украину к детям Машенька заволновалась. В спешке она оставила в Москве многие необходимые вещи, отсутствие которых ежеминутно ощущалось. То мужнее осеннее белье, то свое шерстяное платье, то детские игрушки. Особенно тосковала по забытым украшениям, скрашивающим жизнь любой женщины.

— Ты не собираешься с"ездить в Москву? — однажды спросила она мужа. — Скорей всего, опасность, о которой так красочно говорил Михаил, уже исчезла, не станут же бандиты устраивать засады для поимки обычного пенсионера? Небось, подежурили сутки, выматерились да подались по более прибыльным делам.

Савчук может быть и согласился бы, но в памяти прочно засели предупреждения друга. Поэтому отнекивался, переводил серьезный разговор в шутку. Супруга не отставала, давила на сознание, переходя от слезливых упреков к настойчивым требованиям.

Ощущение грозящей опасности постепенно сглаживалось, теряло остроту. Кроме того, Ефим не взял из дому пенсионное удостоверение, не попросил учреждение сбербанка переводить пенсию по новому месту жительства. Пенсия — единственный источник дохода, не сидеть же с женой и детьми на шее родителей?

— Так и быть, с"езжу. Авось, обойдется.

И поехал.

На всякий случай позаимствовал у школьного дружка, работающего костюмером в местном театре, бородку с усиками и лохматый парик, натянул отцовский поношенный плащ. Короче, превратился в некую помесь заядлого рыболова и обнищавшего профессора. Второй дружок, гравер, «сочинил» фальшивый паспорт, вклеив туда новое изображение владельца.

Украинские пограничники и таможенники не стали копаться в документах и скудном багаже пассажира, их больше интересовали в"езжающие в страну «иностранцы» нежели выезжающие хохлы. Для вида понюхали паспорт, бегло оглядели его хозяина. Потребовали пред"явить для досмотра багаж, но когда Савчук выставил потертый, отживший свой век чемодан, только посмеялись и махнули рукой. Езжай, мол, миляга, куда нацелился, можешь вовсе не возвращаться, продолжить нищенское свое существование у кацапов.

В Москве, на Киевском вокзале тоже особо не придирались — оглядели с ног до головы и, зевая, отвернулись. Дескать, у нас своих бедолаг предостаточно, одним будет больше — какая разница?

Первые удачи пригасили тревогу, появилась уверенность в благополучном исходе опасного предприятия. Действительно, кому нужен несчастный отставник, пусть даже бывший подполковник, какой с него навар тем же бандитам? Мишка Федоров — другая статья, тот якшался с уголовниками, был хахалем криминальной Красули, его бы не упустили, а кто такой Савчук, чтобы устраивать засады и организовывать слежки?

До того дошло, что Фимка начал сожалеть о глупом переодевании и фальшивом паспорте. Ежели повяжут сыщики — не отбрешешься: внешность изменена, переодет, вместо паспорта — ксива, пожалуйте, господин бывший предприниматель, в кутузку. А бандитам фокусы с переодеванием — кедровые орешки, мигом раскусят и сожрут вместе со скорлупой.

Спрятавшись в вокзальном туалете, Фимка отодрал бороду и усы, стащил с головы парик, все это вместе с поддельным паспортом запихал в чемоданчик. Сначала хотел выбросить в унитаз, но после передумал. Чем черт не шутит, вдруг придется воспользоваться, пусть полежит.

Оказалось, переодевание было далеко не глупостью, а вот возвращение в привычный свой облик — сплошной идиотизм. Не успел Савчук войти в знакомый двор, как его тут же узнали. И не только узнали, но принялись донимать свежими новостями и дурацкими вопросами.

— Дядя Фима! — на всю улицу завопил мальчишка из соседнего под"езда, — А вас ограбили! — радостно сообщил он, будто сосед выиграл в лотерею или получил премию. — Милиция была, что-то рисовали, ходили по квартирам… Прилепили на дверь печать и велели: как хозяин появится — немедля сообщить.

Мамаша-одиночка, выгуливающая неизвестно от кого рожденного пискуна, тоже обрадовалась.

— Куда это вы сгинули, соседушки? Раньше мы с Машенькой судачили, жизнь была повеселей, а нынче не с кем даже посмеяться… С семьей приехали или один?

— Пока один, — туманно ответил Савчук, ускоряя шаг по направлению к спасительному под"езду.

— Родной мой кореш! — захлюпал заложенным носом вечно пьяный придурок, живущий в доме напротив. — Вылупился! Я уж, грешным делом, думал — порешили тебя бандюги… А ты — жив и цел, доходяга!

Пробурчав что-то отдаленно смахивающее на уважительное приветствие, Фимка ловко обогнул растопырившего руки и ноги забулдыгу и чуть ли не бегом ринулся к родному дому.

Бабуси, сидящие на лавочке рядом с входом, тоже посочувствовали. Беда-то какая приключилась — ограбили! Вот пошли люди, не признают ни нищих, ни пенсионеров. Чистили бы квартиры хозяев комков, которые наживаются на слезах бедных людей, или — владельцев разных иномарок, которые давят на дорогах старух.

Разволновались бабули так, что о возрасте и болячках забыли. Сдвинули косынки и платки на затылки, сверкают поблекшими глазами, злобно размахивают сухими кулачками. Заодно попытались узнать, куда исчез сосед вместе с семейством, какая сила вытолкнула его из Москвы? Собираются ли возвращаться в родную квартиру или окончательно осели в Ближнем Зарубежьи?

— Отдыхаем на море, — кратко проинформировал Савчук. — Лечимся. К Новому Году, дай Бог, вернемся домой…

Дверь квартиры взломана и опечатана. Внутри — разгром, на подобии того, который довелось им с Мишкой видеть в квартире убитого владельца ремонтно-строительной фирмы, не говоря уже о недавнем разгроме рэкетирами офиса все того же несчастного заведения. Выпотрошенные шкафы, поломанная мебель, разбросанные вещи. Даже выдернули подоконник, в углу подняли дощечки паркета. Наверно, клад искали, думали — предприниматели спрятали золотишко и камушки.

Или вымещали злость, не обнаружив дома хозяина?

И снова возвратилась тревога, ощущение близкой опасности. Узнают бандиты о возвращении Савчука — вломятся в квартиру, прикончат нежелательного свидетеля. Свидетеля чего? Полный идиотизм, кажется пришла пора обратиться к знающему психиатру.

И все же надо поскорей уносить ноги!

Отставник принялся лихорадочно искать пенсионку, собирать заказанные женой вещи. Скорей, скорей! Через два часа он должен быть на вокзале, Москва сейчас не для них с Федоровым.

Осталось заглянуть в сбербанк, написать заявление, указать новый свой адрес. Потом — в Мост-банке, где компаньоны хранят свои сбережения — закрыть счет, получить денежки. После — на почту: треть снятой суммы отправить Мишке, еще одну треть — в Прибалтику Оленьке.

Вдруг в прихожей хрипло заверещал звонок.

Кого принесла нелегкая? И зачем звонить в ломанную дверь, откуда с мясом вырван внутренний замок?

Странно, но появление неожиданного «гостя» успокоило Савчука. Сейчас все выяснится. Либо пожаловали бандиты, либо — милиция, либо — любопытствующие соседи.

Спрашивать не стал — рывком распахнул дверь… * * *

Сухопарый мужчина с шрамом на лице в голубой ветровке. До чего же знакомый человек, только вот откуда Ефим его знает? Савчук мучительно напряг память, но она, обычно послушная, на этот раз отказала.

— Простите за беспокойство. Пришел навестить господина Федорова, а в квартире, похоже, никого нет… Я… Господи, неужели Савчук? Капитан Савчук? Не узнаете? Правда, тогда в гарнизоне Кедровый я был намного моложе и стройней, к тому же — без уродливого шрама…

Гарнизон Кедровый? Ефим принялся лихорадочно перебирать тогдашних офицеров, начиная от командиров взводов и кончая штабными чиновниками. Нет, ничего похожего. И все же когда-то он видел этого человека.

— Вижу, не узнаете, — разочарованно вздохнул мужчина. — Придется напомнить… Однажды, обокрали квартиру вашего соседа, полковника… дай Бог память… Серебрянского. Вас и капитана Федорова тогда пригласили понятыми… Вспомнили?