Корсиканские братья - Дюма Александр - Страница 21

— О, я его легко узнаю, разве я вам не говорил, что оно предстало перед моим взором во сне?

Мне было любопытно узнать, насколько было точным это необыкновенное видение.

— Я еду с вами, — сказал я.

— Хорошо. Собирайтесь, а я тем временем напишу Жиордано. Бы позволите мне использовать вашего слугу, чтобы он отнес письмо?

— Он в вашем распоряжении.

— Спасибо.

Он вышел и вернулся через десять минут с письмом, которое вручил слуге.

Я отправился искать коляску. Мы сели, и поехали в Винсеннский лес. Когда мы добрались до перекрестка, Люсьен спросил:

— Мы уже приближаемся, не так ли?

— Да, в двадцати шагах отсюда мы входили тогда в лес.

— Вот мы и приехали, — проговорил молодой человек, останавливая коляску.

И он не ошибся.

Люсьен не колеблясь вошел в лес, как будто он уже много раз бывал здесь. Он повернул направо к оврагу, потом ненадолго остановился, чтобы сориентироваться, и пошел вперед точно к тому месту, где упал его брат, затем наклонился к земле и, увидев под ногами красноватое пятно, сказал:

— Это здесь.

Он медленно опустил голову и поцеловал траву.

Поднявшись, он с горящими глазами пересек дно оврага и направился туда, откуда стрелял де Шато-Рено:

— Он стоял здесь, — сказал он, топнув ногой, — и здесь вы его увидите лежащим завтра.

— Как это завтра? — спросил я.

— Да. Он негодяй, и завтра я посчитаюсь с ним.

— Но, дорогой мой Люсьен, — сказал я, — вы же знаете, что во Франции обычно дуэль не влечет за собой каких-либо других последствий, кроме естественных для поединка. Господин Шато-Рено дрался с вашим братом, которого он вызвал. Но вы-то здесь непричастны.

— По-вашему, выходит, что у господина де Шато-Рено было право потребовать сатисфакции у моего брата только потому, что он предложил свою помощь женщине, которую Шато-Рено трусливо обманул? И вы считаете, что он мог вызвать на дуэль моего брата? Господин де Шато-Рено убил моего брата, который никогда не держал в руках пистолет. Он убил его с таким спокойствием, словно стрелял вон в ту косулю, которая смотрит на нас, а я, значит, не имею права вызвать де Шато-Рено? С этим я не согласен!

Я молча склонил голову.

— Впрочем, — продолжил он, — вам ничего не придется делать для этого. Не беспокойтесь, сегодня утром я написал Жиордано, и, когда мы вернемся в Париж, все будет сделано. Вы думаете, что де Шато-Рено не примет мой вызов?

— Господин де Шато-Рено, к сожалению, имеет репутацию смельчака, которая, должен признаться, не позволяет мне иметь ни малейшего сомнения в этом отношении.

— Ну, что же, отлично, — сказал Люсьен. — Пойдемте завтракать.

Мы вышли из аллеи и сели в коляску.

— Кучер, — сказал я, — улица де Риволи.

— Нет, нет, — сказал Люсьен, — завтракать отведу вас я… Кучер, в «Кафе де Пари». Ведь там обычно обедал мой брат?

— Мне кажется, да.

— И там я назначил свидание Жиордано.

— Ну, что ж, поехали в «Кафе де Пари».

Через полчаса мы были у дверей ресторана.

XX

Приход Люсьена в зал ресторана стал новым подтверждением поразительного сходства между ним и его братом.

Слух о смерти Луи уже разошелся, возможно, не во всех деталях, это понятно, но разошелся. И появление Люсьена, казалось, повергло всех в изумление.

Я заказал кабинет в глубине зала.

Люсьен принялся читать газеты с хладнокровием, которое смахивало на бесчувственность.

Жиордано пришел к середине завтрака.

Молодые люди не видели друг друга четыре или пять лет, однако пожатие руки было единственным проявлением дружбы, которое они себе позволили.

— Так вот, все улажено, — сказал барон.

— Господин де Шато-Рено согласен?

— Да, при условии, что потом его оставят в покое.

— О, в этом он может быть уверен: я последний из де Франчи. Он вас принимал лично или вы говорили с его секундантами?

— С ним самим. Он обязался предупредить господ де Буасси и де Шатогранда. Что касается оружия, времени и места, то они будут теми же.

— Чудесно… Устраивайтесь вон там и завтракайте.

Барон сел, и мы заговорили о других вещах.

После завтрака Люсьен попросил нас познакомить его с комиссаром полиции, который все опечатывал, чтобы тот представил его владельцу дома, в котором жил его брат. Он хотел провести эту ночь, отделявшую его от мести, в комнате Луи.

Все эти хлопоты заняли какую-то часть дня, и только лишь к пяти вечера Люсьен смог войти в квартиру брата. Мы оставили его одного: нужно было уважать его чувство горя.

Люсьен назначил нам свидание на восемь часов следующего дня, попросив меня иметь при себе те же самые пистолеты, даже купить их, если они продаются.

Я сразу же пошел к Девизму, и сделка удалась с помощью шестисот франков. Назавтра без четверти восемь я был у Люсьена.

Когда я вошел, он сидел на том же месте и писал за тем же столом, где я застал пишущим его брата. На губах его была улыбка, хотя он был очень бледен.

— Здравствуйте, — сказал он, — я пишу матери.

— Надеюсь, что вы сообщаете ей новость менее трагичную, чем та, о которой сообщал ваш брат ровно восемь дней тому назад.

— Я сообщаю ей, что она может спокойно молиться за своего сына и что он уже отомщен.

— Как вы можете говорить с такой уверенностью?

— Разве мой брат не рассказал вам заранее о своей смерти? Так вот, я тоже заранее объявляю вам о смерти де Шато-Рено.

Он поднялся и, касаясь моего виска, сказал:

— Смотрите, я пошлю ему пулю вот сюда.

— А вы?

— Меня он даже не заденет!

— Но подождите хотя бы исхода этой дуэли, прежде чем отправлять письмо.

— В этом нет необходимости.

Он позвонил. Появился слуга.

— Жозеф, — сказал он, — отнесите это письмо на почту.

— Так вы опять видели вашего брата?

— Да, — ответил он.

Странным было то, что в этих двух дуэлях, которые следовали одна за другой, один из противников приговорен заранее. Тем временем пришел барон Жиордано. Было восемь часов. И мы отправились в путь.

Люсьен очень торопился доехать и так подгонял кучера, что мы прибыли на место за десять минут до назначенного часа.

Наши противники приехали ровно в девять. Все трое были верхом, и их сопровождал слуга, также верхом на лошади.

Де Шато-Рено держал руку в кармане, и я сперва даже подумал, что она у него на перевязи.

В двадцати шагах от нас все спешились, отдав поводья слугам.

Де Шато-Рено остался позади и бросил взгляд в сторону Люсьена. Даже на таком расстоянии я заметил, как он побледнел. Он отвернулся и стал развлекаться тем, что плетью, которую держал в левой руке, принялся срезать небольшие цветы, торчащие из травы.

— Мы готовы, господа, — сказали нам господа де Шатогранд и де Буасси. — Но вам известны условия: эта дуэль последняя и каким бы ни был исход, господин де Шато-Рено ни перед кем больше не будет отвечать за двойной результат.

— Хорошо, договорились, — ответили Жиордано и я.

Люсьен поклонился в знак согласия.

— Оружие у вас, господа? — спросил виконт де Шатогранд.

— Да.

— Оно не знакомо господину де Франчи?

— Больше, чем господину де Шато-Рено, который пользовался им уже один раз, а господин де Франчи его даже еще и не видел.

— Хорошо, господа. Идемте, Шато-Рено.

Вскоре мы вошли в лес, не произнеся ни слова. Еще была жива в памяти та сцена, которую нам вновь предстояло пережить. Каждый из нас чувствовал, что сейчас произойдет нечто не менее ужасное.

Мы спустились в овраг.

Шато-Рено благодаря своей выдержке казался спокойным, но тот, кто его видел на этих двух встречах, мог, однако, заметить перемену.

Время от времени он украдкой бросал взгляды на Люсьена, и в этих взглядах было что-то очень похожее на ужас и беспокойство.

Может быть, его так беспокоило это необыкновенное сходство двух братьев, и, возможно, он видел в Люсьене мстительную тень Луи.