Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Жесткая проба - Дубов Николай Иванович - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

Домой они шли рука об руку, пальцы их были так же крепко сплетены. Дом прятался в глубине сада. На полдороге под развесистой яблоней стояла скамейка. Не произнося ни слова, они остановились, потом сели... Нюся не затевала никаких объяснений, не «переживала» и ничего не требовала. Всё было легко и просто. Значит, так и должно быть...

Виктор шагнул вперед. Кира, прикусив губу, смотрела за его спину, туда, откуда прибежали.

– А они? – спросила она.

– Остались. Никак не наговорятся.

Стук в ушах стал оглушительным. Виктор сделал ещё шаг и поцеловал её прямо в чуть приоткрытый рот.

Кира отшатнулась, удивленно и обиженно уставилась на него.

– Ты с ума сошел! Что это за новости?

– Да брось, чего там... – пробормотал Виктор и обнял её.

Кира уперлась ему в грудь острыми локтями, потом высвободила руку, коротко и резко ударила кулаком снизу в подбородок. От боли и неожиданности Виктор разжал руки, не удержался и с маху плюхнулся на землю.

– Психованная! Чего ж ты дерешься?..

Кира не ответила, быстро пошла обратно. Виктор поднялся и, потирая ноющий подбородок, зашагал следом. Скажет или не скажет? Мало того, что треснула, ещё и просмеет...

Наташа сидела всё так же, обхватив колени руками, Лешка полулежал, опершись на локоть, и смотрел на неё.

– Нашли воду? – спросила Наташа и, не ожидая ответа, снова повернулась к Лешке. То, о чем они говорили, было важнее. – Нет, дело не в том, герой или не герой. Понимаешь? Герой это... ну вот сделал что-то, какой-то поступок, очень хороший. И люди говорят – герой. Но ведь нельзя подряд, непрерывно! Ну, пять, ну, десять подвигов... Ведь геройский поступок – это как всплеск. Всегда очень коротко, быстро. А потом? Ведь вся жизнь – длинная. И конечно, герой – это хорошо, но не у всех такие случаи бывают, чтобы стать героем, правда? И, по-моему, самое важное, как ты живешь всегда, какой ты изо дня в день. Вот о чем надо думать!

– А чего тут думать? – сказал Виктор. – Живи, работай, и всё.

– Как «живи»?

– Как все!

– А все одинаковые? Все хорошие? – спросил Лешка.

– Ну, не все. Люди разные.

– А ты какой?

– А ты не знаешь, да? Чего вы тут мудрите?

– Мы не мудрим. А человек должен знать, какой он, зачем он, иметь перед собой цель.

– Цель у всех одинаковая – строить коммунизм.

– Это – вообще. А твоя?

– И моя тоже. Работаю? Работаю. И не плохо. Значит, тоже участвую. Что ещё надо?

– У тебя нет воображения, – сказала Наташа.

– У меня? Да я такое могу выдумать, что вам и не снилось...

– Верно, ты – выдумщик. А воображение – совсем другое. Понимаешь? Это – мысль, деловая, мысль, которая работает во всех направлениях, но с определенной целью. Да, вот именно, с целью! Вот мы с Лешей и говорим, что человек должен всегда думать: что и зачем? Почему так, а не иначе? Человек должен обо всём думать и за всё отвечать.

– Это не я фантазер, а вы! Я должен за свою работу отвечать. Поставят на другую – там буду. А сейчас я что, за мастера, за начальника цеха должен? Может, за директора? Или ещё за кого?

– За всех.

– Вот вы и отвечайте. Больно много на себя берете. Что они, меньше нас знают?

– Больше. Но они не знают чего-то, что знаем мы. Или узнаем.

– Что вы там можете знать? Поменьше надо воображать о себе и не корчить из себя каких-то цац... – Виктор опасливо покосился на Киру. Она сидела опустив голову и покусывая травинку. – Жить надо просто. Без выдумок...

– Ну да: пусть за тебя думают, за тебя решают? А ты идешь, куда толкают, делаешь, как скажут? Так живут овцы.

Виктор хотел сказать что-нибудь резкое, но ничего не придумал и очень обиделся.

– Ладно, посмотрим, кто из нас окажется овцой...

– Поедемте домой, – внезапно сказала Кира, поднялась и, не оглядываясь, начала взбираться по склону.

Они поднялись и тоже пошли. Сначала Виктор, потом Наташа и Лешка. Так и шли всю дорогу до разъезда. Кира раза два оглянулась, потом ускорила шаг и намного опередила всех. Виктор не знал, как подступиться теперь к Кире, и не хотел догонять. Присоединяться к Наташе и Лешке, которые шли не торопясь и о чём-то опять оживленно говорили, тоже не хотелось.

В вагоне Наташа и Лешка сели у столика, Кира стала у открытого окна напротив. Виктор обошел полупустой вагон, постоял на площадке, потом вернулся. Он заметил, как Кира оглянулась на сидящих в купе и тут же отвернулась. Ветер трепал её кудряшки, пузырями надувал короткие рукава платья. Виктору было стыдно перед ней, он хотел как-то загладить происшедшее, но не знал, что нужно сказать или сделать. Он подошел и стал рядом. Кира не оглянулась. Пристально, не моргая, она смотрела куда-то поверх редких кустов, туда, где яркая зелень степи обрезала голубую стену неба. Внезапно Виктор заметил, что из широко открытых глаз её выкатываются и медленно ползут по щекам слезы. Она не вытирала их и, только когда слеза стекала к углу рта, подхватывала её кончиком языка. Виктор покосился на сидящих за столиком, заслонил Киру плечом и сказал:

– Ну чего ты... Слышь, Кира, ты не сердись... Я не хотел, понимаешь. Так получилось... Не обижайся, ладно? Ты не думай...

Кира оглянулась, не сразу поняв, о чём он говорит, губы её досадливо дрогнули.

– Господи, да отстань ты! Очень ты нужен – думать про тебя...

– Нечего тогда и реветь, – обиженно сказал Виктор.

После этого как-то так получилось, что гуляли они уже только втроем – Кира больше не приходила. Виктор не чувствовал никакой утраты, так было даже лучше – воспоминание о происшедшем в балке появлялось всё реже, но оставалось неприятным. Теперь в нём появился другой оттенок – неприязненно он думал не о себе, а о Кире. Тоже, подумаешь, сокровище – недотрога. Просто ломака, и больше ничего...

Потом он узнал, что за ней ухаживает слесарь из ремонтного, и вскоре после этого, что она выходит замуж. На свадьбе Виктор не был. Может, его и позвали бы, но в это время он получил отпуск и увез Милку и мать на Кривую косу – отдохнуть и как следует покупаться. Лешка тоже не был на свадьбе – не пошел, а может, и не позвали. Весть о замужестве Киры Виктор принял совершенно равнодушно и сам удивился. Он же был в неё влюблен! Теперь какой-то чужой парень стал ей мужем, а ему всё равно. Ни ревности, ничего. Может, он и не был в неё влюблен? Наверно, это было просто так, детское увлечение... С тех пор Виктор ни разу не видел Киру, и лишь изредка о ней говорила что-нибудь Наташа: получила комнату, маленькую и в коммунальной квартире, но ничего... У неё будет ребенок... Так скоро? Почему скоро? Нормально...

Потом как-то Наташа сказала, что, кажется, Кира не очень счастлива, может, даже просто несчастна.

Виктор не стал допытываться и не почувствовал сострадания. Иначе и не могло быть. Слишком много о себе воображала, ждала неизвестно чего. А жить надо просто...

8

Он, Виктор, жил просто. Делал всё, что надо, и не мудрил, не произносил всяких слов. Как будто слова что-то меняют. Надо дело делать, а не болтать. Человека проверяют по делам, а не по словам. И если его проверять по делам, в конце концов получается неплохо, не хуже, чем у других... Вот умер отец... Другой бы на месте Виктора раскис, спрятался за спину матери – ты, мол, вкалывай, а мне учиться надо, родители должны обеспечить... А он сразу решил сам идти работать. Мать больна, да и пожилая уже – что она там заработает? И Милка растет, ей учиться надо. Решил, и точка. Поставил перед собой цель и добился. Через полгода получить третий разряд – это не каждый сумеет. Он сумел. И в цехе себя поставил. То есть сумел оправдать. Ну, Маркин, конечно, работает лучше... Да нет, он просто опытнее. Так он уже сколько лет по седьмому, за станком состарился.

Ничего, Виктор и Маркина догонит. Пятый разряд не сегодня завтра получит. А потом...

Что произойдет потом, он ещё не решил. Каждый раз ему представлялась другая картина. То, например, в цех приходит заказ. Какой-нибудь изобретатель придумал необыкновенно важную и сложную машину. Отлили детали, прислали в цех, и тут – стоп! Никто не знает, как их обрабатывать. Собирается всё начальство: и цеховое, и главный технолог, и главный инженер. Крутят и так и сяк – ничего не получается. Маркин отказывается наотрез – нельзя, он не умеет. Губин тоже. Про молодых и говорить нечего – никто не берется. А заказ срочный, какой-нибудь там литерный, совершенно секретный. И когда все уже впадают в окончательную панику, у него, у Виктора, мелькает мысль... Какая именно, сейчас неважно. Важно, что она мелькнет. Он приходит и небрежно говорит: