Билет на бумажный кораблик - Дробина Анастасия - Страница 41

Я схватилась за голову и заревела. Некрасиво, как деревенская баба, на одном звуке:

– Ы-ы-ы-ы...

Шкипер опустил вилку и встал.

– Да ты е-е-е-ешь... – провыла я. Он, помедлив, послушался.

И задумчиво жевал макароны все время, пока я хлюпала и сморкалась в мокрое полотенце, которым он полчаса назад вытирал волосы.

– Ну, скажи мне, чего ты явился?! Помер – и помер, мужик с возу – кобыле легче... Я поплакала – и успокоилась, дальше зажила, чуть вон в Бразилию не улетела... А теперь что? Ну, скажи, бандитская морда, что теперь?! Что я делать буду?!

– Са-а-анька...

– Ну, что?! Что?! Явился – не запылился... Напугал только до смерти... Хоть бы валидола сначала дали, черти... – От слез я постепенно переходила к угрожающим воплям, и Шкипер предусмотрительно переставил со стола на подоконник – подальше от меня – пустую тарелку. Я это заметила, но не затормозила. Мое замороженное отупение вдруг разом прорвалось, и когда я сообразила, что это новая истерика, было уже поздно:

– Что «Санька», двадцать два года Санька! Сволочь! Скотина! Взял – и разыграл похороны! Достоверность ему, видите ли, нужна была! Гад! Рыдать мне там, видите ли, натуральнее надо было! А то, что я тебя тогда третьего за неделю хоронила, – это как?! А то, что ты у меня первым, самым первым был?! То, что я с кладбища пришла, – а у меня еще простыня наша с тобой нестираная на кровати лежала?! А то, что я тебе, идиотка, тогда поверила, – это как?! Засранец, убери руки, отпусти меня, я тебе нос откушу! И не поеду я с тобой никуда, очень ты мне нужен! Плевать тебе на меня и тогда было, и сейчас! Сейчас как дам по морде! Уйди, уйди, отпусти меня, я кричать буду! Сейчас все соседи, цыгане сбегутся!

– Да от тебя и так стены дрожат... – Шкипер держал меня за локти, уклоняясь от моих лязгающих зубов, и вполголоса уговаривал: – Санька, помолчи, успокойся... Санька, ну замолчи, девочка, соседи ментов вызовут... Санька, ну все, все... ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ, ЗАРАЗА!

Он вдруг заорал так, что я захлебнулась на полуслове: не понадобилось никакой пощечины. Ноги подкосились; неловко выскользнув из рук Шкипера, я плюхнулась обратно на табуретку. Он налил в кружку воды из крана, стукнул ею, выплеснув почти половину, по столу передо мной и отошел к стене. Я взяла кружку, чувствуя, как дрожат руки, жадно принялась тянуть воду. Шкипер ждал, стоя у стены спиной ко мне. Допив последний глоток, я протерла мокрыми ладонями лицо. Вздохнула. Устало сказала:

– Зря ты приехал.

– Вижу, – глухо отозвался он.

– Тебя увидеть могли. Представляешь, что бы началось? Тебя тут все знают, помнят.

– Я уеду сейчас, не бойся. Детка...

– Что?

Он молчал. За окном лил дождь, капли извилистыми дорожками бежали по темному стеклу. Проехавшая машина обдала кухню желтым светом.

– Я не дура, Шкипер. Я все понимаю. Я знаю, кто ты. Если ты так сделал тогда, – значит, нужно было, значит, по-другому – никак... Но... Но... Мог ты хоть минуту обо мне подумать?

– Я о тебе всегда думал.

– Не ври.

– Когда мне пацаны рассказали, что с тобой на кладбище было... Санька, падлой буду, я не ждал такого! Если б знал – что-нибудь другое придумал бы! Может, сперва бы тебя за бугор переправил...

– Не ври!

– Ну, что ты меня, любила, что ли?! – вспылил вдруг он. – Сама ведь говорила тогда, что на измор беру...

– И правильно говорила! И брал!

– А чего ж ты тогда чуть в могилу за гробом не прыгнула?!

– Не знаю!!! – завопила я. – Отстань! Явился с того света, чтобы нервы мотать! И повернись сейчас же, не могу я с твоей жопой разговаривать!!!

Он повернулся с кривой усмешкой, и я снова обратила внимание на его седые волосы. Мне опять захотелось спросить – отчего это, но я промолчала, зная, что если Шкипер не ответил мне в первый раз – не ответит и во второй. Я встала с табуретки, подошла – и он обнял меня, и я почувствовала забытый запах сигарет.

– Шкипер... Господи, в кого ты такая сволочь?

– В папу.

Дождь за окном кончался. Грома уже не было, гроза уходила, переваливаясь за башни Новоспасского монастыря, к Москве-реке, над крышами Таганки был виден темно-синий край ночного неба.

...Я проснулась под утро, когда на стене проявились тени тополей за окном. Оконное стекло, забрызганное дождем, уже светлело. Спросонья я позвала:

– Ману... – но тут же вспомнила, что Мануэл давно улетел, а рядом находится кто-то другой. Сообразив, кто именно, я села в постели и шепотом спросила:

– Шкипер, ты спишь?

– Нет, – спокойно сказали рядом. Шкипер, не открывая глаз, с хрустом потянулся и сразу же зашарил по подоконнику в поисках сигарет. Найдя пачку и вытащив сигарету, он жадно затянулся, опрокинулся обратно на подушку и с упоением начал дымить. На меня Шкипер не смотрел, и моя неловкость из-за того, что я назвала его чужим именем, быстро прошла. Покончив с сигаретой, он прикурил новую, вытащил из кармана джинсов мобильный телефон, у которого ночью отключил звонок, посмотрел на число вызовов, присвистнул и нажал кнопку.

– Боцман? Ну, я. Ну, жив. Да заткнись ты! У Саньки, где еще... Да перестань орать, у меня труба щелкает! Нет, никто не видел. Точно. Где Жиган, пришли его сюда...

Закрыв глаза, еще в полусне, я слушала его разговор. Когда Шкипер отключился и лег рядом со мной, я спросила:

– Уезжаешь?

– Да. Дела. – Он помолчал. – Решила что-нибудь?

Я села, обхватив руками колени. Шкипер, приподнявшись на локте, смотрел мне в лицо. Его глаза в полумраке казались черными.

– Решила. Шкипер, я не поеду.

– Почему? – после паузы спросил он.

– Я боюсь.

– Меня?

– Нет. Того, что...

Я не договорила, но он понял. Опустив глаза, нехорошо усмехнулся:

– Не хочешь с уркаганом связываться? Степаныч нашкипидарил в свое время?

– Я уже с тобой связалась, – сердито сказала я. – Но куда же я отсюда поеду-то? У меня работа тут, тетя Ванда, Милка, Маруська... И денег нет совсем.

– Чего?.. – озадаченно переспросил Шкипер. – Каких денег нет?

– Никаких. Я в ресторане даже за май еще не получила. Как я с тобой полечу, на какие шиши? Продавать мне нечего, рояль если только, а мне его жалко, ему...

Шкипер уронил сигарету, свалился на подушку и заржал. Я негодующе смотрела на него, но он не умолкал минуты две, после чего едва выговорил:

– Детка, у меня бабки найдутся...

– Причем тут «у тебя»?! – вскинулась я. – Ты мне кто?!

Шкипер перестал смеяться. Довольно долгое время мы молчали: он курил, поглядывая в светлеющее окно, я лежала, закинув руки за голову, смотрела из-под ресниц на сумрачное лицо Шкипера с опущенными глазами. Наконец сказала:

– Не обижайся. Я просто привыкла так. В жизни ни за чей счет не жила.

– Знаю, – проворчал он. – Степанычева школа... Ну, что, мне на тебе жениться, что ли?

– Боже упаси! – искренне испугалась я.

– Ну, вот... А вообще-то хорошо было бы. С документами мороки меньше, и вообще...

– Что «вообще»?! Ты же покойник, забыл?!

– Да это ерунда как раз... – Шкипер задумался. – Слушай, мать, давай-ка, правда, выходи за меня замуж. И тебе удобнее, и мне спокойнее. Давай ксиву...

– К-какую?..

– Паспорт, какую еще! Сгоняй сфотографируйся по-быстрому, все равно тебе еще загранпаспорт оформлять, и отдавай все это Жигану, он подвалит сейчас. К вечеру готово будет. А завтра...

– Шкипер!!! – завопила я. – Я не хочу замуж! Можно... Можно еще как-нибудь?

Он посмотрел на меня в упор. От взгляда холодноватых серых глаз мне стало не по себе. Я заморгала. Шкипер отвернулся. Сказал в стену:

– Есть еще вариант. Ты просто едешь со мной. – Я открыла было рот, но он, не глядя, резко взмахнул рукой. – Не вопи, ненадолго. На неделю, может, на две. Если не понравится, – черт с тобой, привезу обратно, живи со своим цыганьем в обнимку... Катит?

– Катит, – помолчав, сказала я. В восторге от предложения Шкипера я не была, но надо было как-то заканчивать этот тяжелый разговор. В конце концов, две недели – не срок... Поеду к Маруське попозже.