Целоваться запрещено! (сборник) - Драгунская Ксения Викторовна - Страница 39

– Проси пощады, ясно? Ползи и целуй нам ноги...

Девочки отходят подальше и разуваются. Мох и босые ступни. Человек передвигается на коленях по мху, его руки связаны сзади.

– Давай подойдем поближе, чтобы ему удобнее было ползти? – предлагает Аня.

Амаранта молча показывает фигу и стоит, скрестив руки на груди. Человек приближается и смотрит на них снизу вверх.

– Пощадите, – говорит человек.

– Давай пощадим? – просит Анна.

– Пусть ноги целует, – хмурится Амаранта.

Человек прилаживается, устраивается так и этак, в конце концов ложится на землю и принимается целовать их ноги.

Девочки хихикают и переминаются с ноги на ногу – щекотно. Человек прилежно целует ступни и пальцы, лодыжки и круuлые косточки.

Девочки умолкают. И в лесу тихо.

Человек долго целует ноги Амаранты и Ани. Перестав целовать, человек смотрит вверх, на небо между деревьями. Бледное лицо и рыжая сосновая хвоя в бороде. Человек поднимается на ноги и легко, одним движением плеч, освобождает связанные руки.

Не спеша уходит, удаляется.

– А еще поцелуй, – странным, осипшим голосом просит Амаранта.

И Аня тоже:

– Поцелуй, пожалуйста...

Человек не отвечает – уходит, не слышит. Или обиделся? Быстро темнеет в лесу. Девчонки срываются с места, спешат за ним, зовут, догоняют, заглядывают в лицо.

– Обуйтесь, девочки, сыро, – устало и безразлично говорит человек, через плечо, не глядя на них, и они пугаются – какой он вдруг стал сутулый и старый, и лицо такое худое и грустное. Пугаются, что они сильно обидели его, и он больше никогда не будет рассказывать им истории, не пустит в дом, полный чудес...

Девчонки начинают ругаться, чуть ли не драться:

– Это все ты, вечно из-за тебя...

– Нет, это ты!

– Дура!

– Сама дура чертова тупая... (Обзываясь и бранясь, они бегут за ним.)

– Ну подожди, ну пожалуйста, ну куда ты? Ну извини, ну прости, пожалуйста...

Человек останавливается, и они льнут к нему, а он обеими руками обеих обнимает:

– Эх вы, сыроежки...

Начинает накрапывать дождь.

23

Дома у Лисапеда. Он вернулся с рыбалки, чистит рыбу. Головы заботливо раскладывает кошкам по мискам.

Моет руки под железным рукомойником. Смотрит на ходики. Заваривает себе чай в большую чашку. Включает старый, на тонких ножках, телевизор. Усаживается на кушетку.

Надраенный самовар сияет на столе.

Поужинавшие кошки, облизываясь и подмигивая, (верный признак кошачьей сытости), собираются вокруг своего хозяина. Лисапед заботливо рассаживает кошек на коленях и на кушетке.

По телевизору начинается «В мире животных», про львов и тигров.

Лисапед показывает кошкам тигров. Вместе смотрят телевизор.

24

Дома у человека Аня и Амаранта сидят за красиво накрытым столом. Ужинают. Человек торжественно обносит их кушаньями и объясняет, как их следует есть.

– Как же тебя по-настоящему зовут? – спрашивает он Амаранту.

– Так и зовут. Это из сериала. Когда я родилась, сериал показывали, «Дикая роза», там про Амаранту было, вот меня и назвали. А что? Нормально.

– Как же тебя крестили?

– А меня и не крестил никто. Тетка не дала.

– Что за тетка?

– Моя родная тетка. Николавна. Она в тюрьму по малолетке попала – ларек с пацанами грабанула. Нахлебалась там... Говорит, Бога нет.

Человек усмехнулся. И тут же спросил деловито:

– У вас когда дни рожденья?

– Подарки дарить будешь?

– Можно и подарки. Говорите, когда.

– У меня двадцать восьмого января.

– А у меня – шестого октября.

– Гениально! – обрадовался человек. – Как мне с вами повезло! Вы не против, если на убывающую луну я вас немножко постригу?

– Мне дома бошку оторвут, – сообщила Амаранта.

– И мне.

– Я чуть-чуть, – попросил человек. – Это очень важно. Состриженые на убывающую луну волосы девочек двенадцати лет, родившихся под воздушными знаками, необходимы синим птицам. Для гнезд.

– Совсем, что ли? – спросила Амаранта.

– Синих птиц не бывает, – сказала Аня.

– Бывают, – возразил человек. – Конечно, они не совсем синие, а такие... С зеленовато-лиловым отливом. Но называются синими. Сейчас их почти не осталось. Но они есть. Просто если им в гнезда добавлять ваши волосы, им будет лучше. Вы можете спасти синих птиц.

– Умора, – сказала Амаранта, веселясь от души. – Во пурга!

– А ты откуда это знаешь? – спросила Аня.

– Секрет гнездоплетения почти утрачен, – посетовал человек. – Но мне рассказал об этом один старик-птицелов в Коста-Рико.

– Гнездоплетение! – веселилась Амаранта. – А зачем у тебя бусы? Типа – шняга? Типа – ты молодой?

– Бусы у меня типа бусы, – сказал человек. – А ношу я их, чтобы при мне всегда были. Бусы это непростые...

– Ну да?

– Расскажи! – попросила Аня.

– Они помочь могут. С ними спастись можно. Но только в самом крайнем случае.

– А когда будет крайний случай? – жадно спросила Амаранта.

– Да лучше бы никогда...

25

Нагрузившись рейками и досками, человек медленно едет на велосипеде по поселку.

26

Анина мама наблюдает за ним в бинокль с балкона.

– Не может быть, – шепчет она. – Нет, нет... Показалось, конечно...

Тем временем Аня занимается на скрипке, оглашая окрестности звуками приятности «ниже среднего».

27

Дома у Амаранты. На крыльце и на терраске идет «закатка» помидоров и огурцов.

Амаранта тоже участвует – держит над кипящей водой банки. Ее двоюродный брат, флегматичный малый лет двадцати, в тельняшке, послушно и методично обрезает «попки» от огурцов на расстеленной пестрой рекламной газете.

Тетка Амаранты, Николавна, видит из раскрытого окна человека на велосипеде, нагруженном стройматериалами.

– Это кто, не пойму? – спрашивает она у другой родственницы. – Дачник, что ли, какой новый?

– Это этих, – силится припомнить фамилию родственница. – Вон там которые, как их... Где старый дом пустой стоял...

– А, – понимает Николавна и удивляется: – Так его вроде убило где-то, говорили?..

Амаранта замирает от любопытства, но не подает вида.

– Про убило не знаю, а вот заграницу точно уезжал, – поправляет родственница. – Несколько лет валандался...

– Вернулся, значит?

– Ну. Починяет.

– Холостой?

– Вроде. И непьющий. Молоко одно у тебя в магазине берет, и гречу с черняжкой.

– А...

Николавна заметила, что парень в тельняшке перестал отрезать попки от огурцов и жадно глядит в объявления про красавиц по вызову. Николавна деловито дала ему подзатыльник и резюмировала:

– Родина – она на то родина и есть, чтоб домой возвращаться...