Дневник пани Ганки (Дневник любви) - Доленга-Мостович Тадеуш - Страница 76

Он посмотрел на меня, прищурив глаз, и добавил:

— Во всяком случае, спасибо вам и приношу свои поздравления. Вы целеустремленная женщина.

У меня сложилось впечатление, что он знает гораздо больше, чем сказал мне. В его улыбке было что-то задиристое. Неужели он догадался, что это я взялась выслеживать мисс Норман?.. А может, даже был проинформирован о приезде Фреда и о вымышленном двоеженстве Яцека. Мне ужасно хотелось об этом спросить, но я сдержалась, чтобы не оказаться в неприятной ситуации.

Прощаясь со мной, полковник сказал:

— Ни о чем не тревожьтесь и будьте такой же смелой и в дальнейшем. Каждый раз, когда у вас возникнет подозрение, что кто-то может быть шпионом, непременно сообщите мне. В последнее время их развелось слишком много, так что трудно за всеми уследить. И едва ли нужно добавлять, что и этот визит, и все, что вы от меня услышали, следует сохранить в строжайшей тайне. Можете сказать об этом только мужу, но чтобы дальше него это не пошло. Что касается шантажа этой пани, пусть просто не обращает на него внимания.

Я очень любезно поблагодарила его и заверила, что буду точно придерживаться его пожеланий. По дороге домой бегло рассказала Фредди, как складывается ситуация. Яцек ждал нас с тревогой, которую не мог скрыть. Но когда выслушал меня до конца, у него даже слезы на глаза навернулись. О, как я хорошо его понимала! Столько долгих недель беспокойства! Столько горьких угрызений совести, столько печальнейших перспектив на будущее… А теперь все это приближается к такому счастливому концу, о котором он мог разве что мечтать.

— Ты у меня настоящее сокровище, — сказал он. — Не знаю даже, заслуживаю ли я такую жену.

Мне было особенно приятно, что он сказал это при Фреде. Я даже сама растрогалась. Конечно, у меня есть свои недостатки. Иногда люблю надоедать близким людям, немного легкомысленна и немного ленива. Но как подумаю о том, что делал бы Яцек, если бы не мой ум, предприимчивость и решительность, то прихожу к выводу, что, возможно, он вынужден был бы совершить много опрометчивых поступков.

Кто знает, может, даже лишил бы себя жизни.

Все-таки правду говорил какой там греческий философ: самое большое богатство — это чувство довольства собой. Так мне сейчас хорошо и так легко на душе. Никогда еще не была и я такая удовлетворена собой тех пор, как на приеме у князя Монако претендент на французский престол, граф парижский, не отходил от меня ни на мгновение, и нас вместе сняли для кинохроники.

Но самое важное из всего было то, что я получила полную и всестороннюю победу над этой отвратительной бабой. Не говорю уже о том, что она ничего не получит, что Яцек заявил ей прямо в глаза, как сильно он меня любит, что и Тото придется от нее отречься. Кроме того, ведь это она принесла несчастье Роберту! Именно она виновата в его смерти. Значит, та первая вспышка интуиции меня не обманула. Это же ее я встретила тогда на лестнице. Вот змея!

Хотя полковник советовал не обращать больше на нее внимания, я никак не могла с этим согласиться. Ни за что на свете! Мне было крайне необходимо своими глазами увидеть ее поражение и унижение. Я просто не могла отказаться от такого удовольствия. Поэтому сказала Яцеку:

— Во всяком случае, нужно проверить, какие именно фальшивые документы хотела дать тебе та женщина.

Яцек горячо возразил:

— Нет, нет. Я не хочу больше ее видеть. Поскольку вы уверены, что документы фальшивые, и полковник Корчинский вполне определенно посоветовал пренебречь ее угрозами, то нет такой силы, которая заставила бы меня еще раз встретиться с ней. При одной мысли об этом у меня возникает чисто физическое отвращение. Не люблю сталкиваться с подлостью. Нет, поедем лучше в имение и отдохнем после всех этих ужасных переживаний.

Я успокоила его:

— Я и не думаю уговаривать тебя увидеться с ней. Сделаю это сама.

— И на это я не согласен, — решительно сказал он. — Она может обидеть тебя, или еще что.

— Не бойся. Я не так легко дам себя обидеть. Да и, наконец, со мной будет пан Ван-Гоббен.

Кажется, у Яцека было большое желание высказать свои возражения и относительно этого пункта моего плана, но поскольку я дала понять, что вопрос исчерпан, он воздержался от любых дальнейших замечаний. Я оставила Фреда ужинать с нами. Сколько же в нем тактичности и какое знание людей! За какие-то два часа он сумел заполучить расположение Яцека и внушить ему лучшее мнение о детективах вообще, а особенно о себе самом. Я наблюдала, как он это делает. Не было в этом ничего слишком мудреного. Просто он воспринимал все, что говорил Яцек, как откровение, как новость, о которой до этого он не имел ни малейшего представления. Иногда высказывал несколько отличную точку зрения, но, лишь для того, чтобы дать возможность тут же себя переубедить. Когда он ушел, Яцек сказал мне:

— Очаровательный молодой человек. А вдобавок и незаурядный резонер. Когда станет чуть взрослее, может рассчитывать на большой успех у женщин.

Я охотно согласилась с Яцеком.

Воскресенье

С самого утра следила, чтобы Яцек не подошел к телефону, и, как оказалось, предчувствие меня не обмануло. Едва взяв трубку, я сразу узнала ее голос и сказала:

— Из некоторых соображений пан Реновицкий не может подойти к аппарату. Ведь это мисс Норман? Я узнала ваш голос. Муж рассказал мне обо всем и поручил довести дело с вами до конца. Устраивает ли вас одиннадцать часов?

И тут я впервые поймала ее: она же говорила по-польски и ответила мне чистейшим польским языком:

— Хорошо. Буду ждать вас ровно в одиннадцать.

Я сразу же позвонила Фредди, и мы условились, что я все же пойду к мисс Норман сама, а он останется наверху и будет слушать наш разговор. А в случае необходимости спуститься вниз. Нужно было учитывать, что мисс Норман не захочет обсуждать дело при свидетеле и станет изображать, будто ничего не знает. Фред дал мне еще несколько ценных наставлений, а когда я вскользь упомянула о том, что разговаривала с мисс Норман на польском языке, предостерег меня:

— Ради бога, не разговаривай с ней больше по-польски. Ведь я не знаю этого языка.

Как хорошо, что он меня предупредил! А то я совсем бы об этом забыла.

Должна признаться, что я все же немного нервничала, стуча в дверь той опасной женщины. Хотя все козыри были в моих руках, однако надо учитывать и то, что имела дело с опытной и хитрой шпионкой, которая могла застать меня врасплох чем-то неожиданным, к чему я не была готова.

Она приняла меня вполне непринужденно. Я сразу же заметила, что все ее вещи уже упакованы. Видимо, собиралась немедленно уехать. После двух-трех незначительных фраз я сказала:

— В принципе мы с мужем согласны на ваши условия.

Она посмотрела на меня со скрытым недоверием.

— Я была уверена, что вы послушаете здравого смысла.

— Да, — подтвердила я. — Однако прежде чем передать вам бумаги, которые вас интересуют, мне нужно убедиться в том, что вы даете нам взамен подлинное брачное свидетельство. Можете ли вы показать мне этот документ?

Не говоря ни слова, она встала и развернула передо мной — однако так, чтобы я не могла достать ее рукой, — какую-то бумагу с несколькими печатями. Я внимательно присмотрелась к ней и засмеялась.

— Простите, но ведь это фальшивка. Фальшивка, и тем более неудачная, что мы имеем письмо именно от этой брачной конторы, в котором говорится, что в указанный период там никакой Реновицкий и никакая Элизабет Норман не регистрировали брак. Если вы изволите подождать, я сейчас позвоню домой и велю принести сюда все письма из разных нью-йоркских контор, чтобы вы смогли наглядно удостовериться, какая наивная и опасная ваша интрига. Это фальшивка. Обыкновенная фальшивка!

Она пронзила меня взглядом, полным ненависти, но взяла себя в руки и пожала плечами.

— Извините, но то, что я от вас услышала, — полная чушь. Этот документ подлинный. Да если бы даже его не было, ваш муж не посмеет возразить, что восемь лет назад женился на мне. Наконец, есть свидетели.