Дневник пани Ганки (Дневник любви) - Доленга-Мостович Тадеуш - Страница 62

Мы вышли вместе. Я и далее играла свою роль, изображая из себя наивную ветреницу. Хотя и не надеялась обмануть ее таким образом, но не позволяла начать настоящий разговор. Возле стоянки такси мы попрощались. Я вернулась домой гордая собой. Не всякая женщина постояла бы за себя в такой ситуации.

Суббота

Хоть я и в мыслях не имела посещать Тото, однако утром позвонила в больницу и велела Антонию передать своему хозяину, что приду к нему. Таким простым способом связала Тото по рукам и ногам на целый день.

Воскресенье

Перед полуднем послала Яцека в больницу и попросила сообщить Тото, что приду к нему вечером. Пусть ждет. Сегодня в пять должна быть на приеме у жены министра Горицкого, а вечером еду на большой званый обед в Неборов. Имею чудесное платье от Шанель. Обошлась мне очень дорого, зато выгляжу в нем замечательно.

Понедельник

Утром Яцек постучал в дверь моей спальни и несколько удивленно сказал:

— Там тебе звонит какой-то иностранец, который не хочет назвать своей фамилии. Будешь с ним разговаривать?

В первое мгновение я подумала, что это Роберт, и страшно испугалась. Только через секунду вспомнила, что бедного Роберта уже нет в живых. Почему же все-таки тот человек не хочет сказать своей фамилии? Я знаю многих иностранцев, но ни с одним меня не связывают такие отношения, чтобы делать из них тайну.

А может, это какой-то коммивояжер, — пожала я плечами. — Они часто прибегают к такой наглости. Спроси его, по какому делу.

Словно предчувствуя, что это нечто важное, я все же соскочила с постели и накинула халат. Яцек вернулся и сказал:

— Тот пан утверждает, что ему надо поговорить с тобой по очень важному для тебя делу. Он прекрасно говорит по-французски, но с каким-то вроде голландским акцентом. Я сказал ему, что я твой муж, однако он хочет разговаривать только с тобой.

Подходя к телефону, я и не предполагала, кто это может быть, но как только отозвалась, сразу услышала вопрос:

— Это вы обращались в наше бюро в Брюсселе по поводу одной дамы?

— Да-да, я.

— По поручению шефа я приехал в Варшаву, чтобы сообщить вам о результатах наших поисков.

— Слушаю… Слушаю вас.

— Это не телефонный разговор. Я просил бы вас назначить мне время и место встречи.

Я заколебалась. Показываться прилюдно с каким-то детективом никак не годилось. Уже и так имела достаточно неприятностей из-за встреч с дядей Альбином. Но пригласить его к себе домой я не могла, учитывая присутствие Яцека. Другого выхода не было. Я должна была решиться пойти к нему.

— Где вы остановились? — спросила я.

— Отель «Полония», номер сто тридцать шестой. Вы изволите прийти ко мне?

— Да. Буду в двенадцать.

Я положила трубку, но не сразу отошла от аппарата. Яцек из соседней комнаты слышал все, что я говорила. Что он мог из того понять?.. Только то, что я условилась о встрече с каким-то иностранцем у него в гостинице. Можно было не сомневаться, что Яцек от этого не в восторге. Но говорить осторожнее никак не получалось. Поэтому, не имея возможности дать Яцеку объяснения, я должна была просто отказать ему в этом.

Я перешла в столовую и велела принести мне завтрак. Яцек подсел к столу напротив меня, делая вид, будто просматривает газеты. Но через минуту не выдержал:

— Кто же это был?

Я укоризненно посмотрела на него.

— Дорогой, а я разве спрашиваю, когда тебе звонят какие-то женщины?

— Нет. Прости, я не думал, что это какая-то тайна.

— А таки тайна. Каждый может иметь свои секреты. Представь себе, например, что это… мой первый мужчина, за которого я тайно вышла замуж.

Это был болезненный удар. Яцек побледнел, встал и вышел из комнаты. Мне стало немного жаль его. Бедняга и так ходит по дому, как преступник, которому любую минуту грозит изгнание. С тех пор как признался во всем, он ни разу не решился приласкать меня. Ну, а я, конечно, поощрять его не могла, хотя иногда — буду откровенна — мне очень этого не хватало.

Через несколько минут после двенадцати я уже была в отеле. И, надо сказать, меня ждало приятное разочарование. Не знаю почему, но я представляла себе детектива пожилым толстяком с маленькими проницательными глазами и плохо выбритым лицом. А увидела высокого молодого человека скандинавского типа: худощавого блондина с голубыми глазами и выразительными чувственными губами. Он был безукоризненно одет, а телосложение имел такое, что лучшего нельзя и желать.

С интересом окинув меня взглядом, он спросил:

— Пани Реновицкая, не так ли? Разрешите представиться: Ван-Гоббен.

— Где-то я уже слышала эту фамилию, — сказала я, потому что она была действительно мне вроде бы знакома.

— Вполне возможно, если вы бывали во Фландрии.

— Ах, да, — сверкнула у меня догадка. — Ну, конечно же. Замок Гоббен. Прекрасный средневековый замок.

Молодой человек наклонил голову.

— Когда-то это было родовое гнездо моих предков.

Он явно говорил правду. Каждая черта его лица, каждое движение, даже речь свидетельствовали о хорошей породе. Он придвинул мне кресло. Садясь, я спросила:

— А теперь у вас розыскное бюро?.. Или это так, из спортивного интереса?

Он непринужденно рассмеялся.

— Где там! Я всего-навсего один из сотрудников этого бюро. А почему взялся за такое дело… ну что же, здесь, несомненно, сыграли определенную роль мои спортивные наклонности.

— Вы еще такой молодой, — заметила я. Он действительно выглядел максимум на двадцать два или двадцать три года. Если бы не губы, на которых порой появлялась грустная и будто саркастическая улыбка, я могла бы подумать, что передо мной зеленый студентик.

— Молодость и отсутствие опыта — не всегда тождественные вещи, — многозначительно произнес он.

Однако мое замечание, по всей видимости, ему было неприятно, потому что он прокашлялся, взял в руки папку и достал из нее пачку бумаг. Затем сказал:

— Хорошо, перейдем к делу. Прежде всего должен вам сообщить, что мисс Элизабет Норман и танцовщица Салли Ней — одно и то же лицо. Ее узнали несколько человек в Буэнос-Айресе. Так, что в этом не может быть никакого сомнения.

— А что я говорила! — радостно воскликнула я.

— Да, вы не ошиблись. В конце концов, эта особа, как нам удалось установить, в разных частях света пользовалась различными фамилиями. Пока мы насчитали их двенадцать.

— А не пользовалась ли она где-либо моей фамилией? — обеспокоенно спросила я.

Он пристально посмотрел на меня.

— Разве она имела на это какие-то основания?

Я пожала плечами.

— Когда кто-то использует много фамилий, то можно не сомневаться, что делает это без каких-либо законных оснований.

Он отрицательно покачал головой.

— Как пани Реновицкая она не появлялась нигде. И вообще только раз, в прошлом году в Риме, а затем в путешествии по Ливии, пользовалась польской фамилией…

Он склонился над бумагами и с напряжением произнес:

— Галина Ящолт. Очень трудная фамилия. — и сочувственно улыбнулся мне. — А что, полякам так же трудно произносить иностранные фамилии?

— О нет, — возразила я, — вот разве только фламандские. С ними я никогда не могла справиться.

— С удовольствием поучил бы вас, если бы вы когда-нибудь к нам приехали, — не без рисовки поклонился он.

— Так, значит, вы недолго пробудете в Варшаве?

— Я должен уехать как можно скорее. Есть два неотложных дела. Одно в Гданьске, а второе в Копенгагене. В Варшаве я впервые. С удовольствием побыл бы здесь еще, потому что и сам город, и его жители мне очень нравятся.

Его поведение и манера говорить свидетельствовали о значительном опыте и явно не вязались с его молодостью. Признаться, я не люблю таких молодых людей. По-моему, настоящий мужчина начинается с тридцати лет. Так что не понимаю, например, Тулю, которая бегает за сопляками. Такие мальчишки или забавно представляются пресыщенными циниками и потому не способны сохранять секреты, или же требуют «настоящей большой любви», хотят быть единственными избранниками, пишут длинные признания, подстерегают в подворотнях, вздыхают по телефону и делают множество других глупостей.