Маркиз де Сад - Альмера Доктор - Страница 18

Французский театр очень благосклонно принял в 1790 году его драму в 5 действиях в стихах «Мизантроп от любви, или Софья и Дефранк» и давал автору право входа в течение пяти лет, но пьесы, несмотря на принятое обязательство, не поставил.

Его одноактная комедия «Опасный человек, или Мздодавец»,[8] принятая на сцену театра Фавар в 1791 году, была сыграна в 1792 году, зато «Школа ревнивцев, или Будуар», принятая тем же театром в 1791 году, не увидала совсем света рампы. По-видимому, и в те времена директора театров обещали много, но исполняли мало.

Со времени своего освобождения он был занят окончанием и пересмотром своего романа «Жюстина», революционизируя его общими местами о народовластии, выходками против королей и попов.

Об этом романе много говорили до его появления, о нем сложились целые фантастические легенды. Уверяли, что Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст внимательно читали его, чтобы почерпнуть в нем уроки жестокости.

Говорили, что Наполеон предавал суду и безжалостно расстреливал тех офицеров и солдат, у которых оказывался этот ужасный роман. Все это нелепые выдумки.

Совершенно забытый писатель Шарль Вильер рассказывает в одном очень интересном письме, напечатанном в 1797 году в «Северном зрителе», что он решил прочесть целиком этот огромный роман и что никогда солдат, приговоренный к наказанию сквозь строй, не был так счастлив, когда наказание было окончено, как счастлив был он, дойдя до последней страницы.

Я лично испытал почти такое же впечатление. Нет ничего отвратительнее этой литературы, где на первом плане стоит эротизм, и к тому же эротизм маньяка, где порок проявляется во всей своей наготе и где любовь — только плотское влечение.

Я не зайду так далеко, чтобы рекомендовать подобные книги в школе, но я убежден, что такое изображение страстей должно внушить такой ужас и нестерпимую скуку, что способно оттолкнуть от себя всякую душу и направить ее к добродетели.

Если верить маркизу де Саду, такова и была его цель.

Два издания романа «Жюстина, или Несчастия добродетели» в двух томах появились почти в одно время в 1791 году «в Голландии, у союзного книгоиздательства»; это значит, я думаю, в Париже, у книгопродавца, который был главным издателем маркиза де Сада, Жируара.

Имени маркиза де Сада нет на заглавной странице; вместе с ложным издательским гербовым щитом, в котором значится «Вечность», на ней напечатан только следующий сентенциозный эпиграф:

«О мой друг! Благополучие, добытое преступлением, — это молния, обманчивый блеск которой на мгновение украшает природу, чтобы повергнуть в пучину смерти тех несчастных, которых она поражает».

Заглавная картинка, изящно нарисованная Шери, изображает молодую женщину в слезах между полуобнаженным юношей и старой женщиной отталкивающего вида. На заднем плане — деревья, качаемые ветром, и грозовое небо. Согласно объяснению самого де Сада, эта молодая девушка — Добродетель, которая страдает между Сладострастием и Неверием. Она возводит очи к Богу, как бы призывая Его в свидетели своего несчастья и произнося, по-видимому, подписанные под эмблематической группой стихи:

Объяснительной заметке о заглавной картинке предшествуют заявление издателя и следующее предисловие, напечатанное только в первых изданиях:

«Моему дорогому другу Да, Констанция,[9] тебе я посвящаю этот труд. Только тебе, которая служит образцом и украшением своего пола, соединяя в себе одновременно самую чувствительную душу с самым справедливым и просвещенным умом, — тебе одной понятны будут тихие слезы несчастной добродетели.

Я не боюсь, что в эти воспоминания введен по необходимости известный род людей, так как ты ненавидишь софизмы беспутства и неверия и борешься с ними беспрерывно и делом и словом; цинизм некоторых описаний, смягченных, насколько возможно, не испугает тебя: только порок, боясь быть раскрытым, поднимает скандал, когда о нем заговорят. Процесс против „Тартюфа“ был возбужден ханжами; процесс против „Жюстины“ будет делом развратников. Я их не боюсь; мне довольно твоего одобрения для моей славы, если только я понравлюсь тебе, я либо понравлюсь всему миру, либо утешусь и осужденный всеми.

План романа (хотя это отнюдь не вполне роман), несомненно, новый. Превосходство добродетели над пороком, торжество добра, покорение зла — вот полное содержание сочинений в этом роде.

Но вывести повсюду порок торжествующим, а добродетель — жертвой, показать несчастную, на которую обрушивается беда за бедой, игрушку негодяев, обреченную на потеху развратников; дерзнуть вывести положения самые необыкновенные, высказать мысли самые ужасные, прибегнуть к приемам самым резким — и все это с единственной целью дать высший нравственный урок человечеству — это значит идти к цели по новой, мало проторенной дороге.

Удалось ли мне это, Констанция?

Слеза из твоих глаз завершит ли мою победу?

Прочтя „Жюстину“, не скажешь ли ты: „О, как эти картины порока заставляют меня любить Добродетель! Как величественна она в слезах! Как украшают ее несчастья!“

О, Констанция! Если эти слова вырвутся у тебя — мои труды увенчаны».

Перейдем теперь к самой книге. Попытаемся разобрать ее с возможной точностью.

Две дочери парижского банкира, Жюстина и Жюльетта, первая двенадцати, а вторая восемнадцати лет, оказались после смерти их отца (мать они потеряли ранее) совершенно разоренными и предоставленными самим себе.

Монастырь, в котором они воспитывались, поспешил выгнать их с несколькими экю в кармане и узелком с одеждой.

Старшая, Жюльетта, быстро устроилась.

Она пошла к сводне и почувствовала себя очень хорошо в публичном доме, куда та ее поместила, и наконец вышла замуж за одного из «гостей», графа де Лорзанжа.

Убедившись, что он сделал в ее пользу завещание, она его стравливает, разоряет множество знатных людей и делается любовницей высшего сановника в государстве, г. де Корвиля, с которым уезжает в его имение.

Младшая, Жюстина, — прелестная девочка, судя по портрету, набросанному с легкостью кисти, для маркиза де Сада необычной:

«Наделенная нежностью и чувствительностью, в высшей степени качествами, противоположными качествам ее сестры, молодая девушка не была похожа на нее и физически: большие голубые глаза с невинным и кротким выражением, тонкая и гибкая фигурка, мелодичный голос, зубы точно из слоновой кости и прекрасные белокурые волосы — вот слабый набросок портрета молодой девушки, очаровательность которой не поддается описанию».

Жюстина посвятила себя добродетели — поприще довольно неблагодарное. Она ищет работу у портнихи и не находит. Усталая от длинной дороги, изнемогая от голода, она входит в церковь.

Священник, взбешенный тем, что она противится его ухаживаниям, выгоняет ее.

Двенадцать лет спустя Жюльетта, превратившись в г-жу де Лорзанж, живя помещицей, идет для развлечения встречать дилижанс, приходящий из Лиона и направляющийся в Париж. Из него выходит молодая девушка. Она осуждена за кражу, поджог и убийство в трактире, и ее препровождают в Париж, где ее ожидает суд. Г. де Корвиль ее расспрашивает.

Под именем Терезы, которое она приняла, неизвестно, собственно говоря, для чего, бедная Жюстина, доведенная до такого печального положения, рассказывает историю с того момента, когда она ушла от священника.

Трактирщик, которому она не могла заплатить по счету, послал ее к некоему Дюбургу, который принял ее хорошо, но просил, взамен денег и платы за квартиру, не быть очень строгой.

«В настоящее время не принято, — говорит этот „благодетель“, — помогать даром своим ближним; теперь уже известно, что дела милосердия суть только удовлетворение гордости. Но этого мало — требуется вознаграждение более реальное. Например, с таким ребенком, как вы, можно получить все удовольствие сладострастия».