Страстное желание - Джордан Николь - Страница 23

– Может, и не стоит пренебрегать осторожностью. А вдруг общение с женщиной сомнительного поведения, то есть со мной, пагубно на вас скажется?

– Ну, если вы женщина легкого поведения, то мы два сапога пара. Леди Агата считает меня хулиганкой. Я так давно мечтала щелкнуть ее по носу, но вы сделали это за меня. Никто не осмеливается давать ей отпор, кроме, разве что, Лусиана.

Бринн засмеялась.

– Вы не хотите присесть, мисс Кендрик?

– Спасибо. Но зовите меня Рейвен. И я бы не отказалась от чаю, если вы готовы мне его предложить.

Бринн бросила взгляд на дверь и увидела, что Нейсмит все еще там, уважительно дожидается распоряжений, но не лезет на глаза. Он кивнул, давая понять, что понял распоряжение, и удалился.

Когда женщины расселись по местам – Рейвен на кушетке, а Бринн на стуле напротив, – Рейвен, нахмурившись, сказала:

– Лусиана все еще нет в городе? Нехорошо он поступил, бросив вас сразу после свадьбы. Хотя, полагаю, он так поступил из-за работы. Куда поехал на этот раз?

Бринн замялась, не желая признаваться в том, что ничего не знает о местоположении своего мужа.

– Он ничего не сказал конкретного. Просто сообщил, что у него срочное дело.

– Ну, Лусиан постоянно колесит по свету, – сказала Рейвен, посмотрев на Бринн взглядом одновременно испытующим и сочувствующим. – Поэтому не стоит принимать близко к сердцу то, как он с вами поступил.

Бринн предпочла промолчать из опасения, что выдаст себя.

Рейвен оказалась достаточно проницательной.

– Не стоит думать, что вы тут одна-одинешенька, – решительным тоном заявила она, – потому что теперь у вас есть я. Постараюсь возместить тот урон, что нанес вам Лусиан своим непростительным пренебрежением.

– Вы всегда вот так напрямик все говорите? – спросила Бринн, которую приятно удивила откровенность гостьи.

Рейвен рассмеялась:

– Вообще-то я не такая уж хорошая, но с вами хочу быть лучше, чем есть. Хотя, честно говоря, мне сходит с рук многое из того, что считается непозволительным для других дебютанток. Я уже помолвлена с герцогом Халфордом, и дедушка у меня граф – за это мне многое готовы простить. И на самом деле я готова помочь вам войти в общество не из тщеславия. Мне просто хочется взять вас под свое крыло. Так что считайте, что я вас предупредила.

Бринн засмеялась в ответ:

– Принимается.

– Сейчас в Лондоне почти никого нет, так что обилие приемов и балов я вам не обещаю. Но можно заняться и чем-то еще. Вы ездите верхом?

– Боюсь, не слишком хорошо.

– Я люблю рано утром прокатиться верхом в парке. Вообще-то я люблю быструю езду, но ради вас готова сбавить скорость. Но вначале, конечно, мы должны с вами отправиться на Оксфорд-стрит за нарядами. Как-никак я вот-вот выйду замуж. Тетя помогает мне с приготовлениями к свадьбе, однако ее вкусы в корне отличаются от моих. Ваш совет мне жизненно необходим.

– Я с радостью составлю вам компанию, если вы считаете, что я могу помочь вам советом.

– И, конечно же, вам тоже придется сменить гардероб. Графиня Уиклифф должна быть одета по последней моде, если хочет занять достойное положение в обществе.

Бринн нахмурилась:

– Может, мне и не помешает новое платье или, самое большее, два, но сменить весь гардероб… По-моему, это уже расточительство.

– Поверьте мне, это малая цена для того, чтобы заставить уважать себя таких мегер, как тетя Агата, и прочих лондонских снобов. Нельзя, чтобы они говорили, что Лусиан отказывается прилично одеть свою жену, особенно в свете того, с какой поспешностью был заключен ваш брак. Вы же не хотите давать им повод для сплетен? И как бы там ни было, Лусиан вполне в состоянии позволить себе такие траты, и его просто необходимо заставить оплатить ваши новые наряды, хотя бы в искупления того, как безобразно он с вами поступил.

Бринн поймала себя на том, что улыбается. В глубине души она была целиком и полностью согласна с Рейвен. Бринн была несказанно рада обрести подругу в Лондоне, тогда как весь столичный мир словно ополчился на нее. И впервые за все время, проведенное в столице, в ней проснулась надежда на то, что будущее ей готовит что-то приятное, способное разбавить невыносимое одиночество.

Глава 8

Лусиан, как ни старался, не мог сдержать радостного волнения, когда с бьющимся сердцем поднимался по ступеням, ведущим к парадной двери его лондонского дома. Ему не терпелось поскорее увидеть Бринн, при мысли о Том, что он вот-вот увидит ее, в нем поднималось нестерпимое желание, подавить которое было не в его силах.

– Добро пожаловать домой, милорд, – хорошо модулированным голосом сказал дворецкий и, поклонившись, отступил, пропуская хозяина.

– Спасибо, Нейсмит, – рассеянно произнес Лусиан, передавая дворецкому шляпу и перчатки. Он обвел взглядом холл, испытывая беспричинное разочарование оттого, что Бринн не вышла его встречать.

– Где моя жена?

– Леди Уиклифф нет дома, – ответил дворецкий. Лусиан приподнял бровь.

За время своего отсутствия Уиклифф получил два отчета секретаря, в которых последний сообщал ему о самочувствии его жены, но о том, что Бринн ведет в Лондоне светскую жизнь, он не упомянул ни словом.

– Насколько я знаю, она на суаре с мисс Кендрик, – сообщил дворецкий. – В доме лорда и леди Синклер.

– Вот как. – Дамьен Синклер был одним из самых близких друзей Лусиана и одним из немногих аристократов, кто летом предпочитал оставаться в городе. Как и Лусиан, Дамьен не мог пренебречь своими обязанностями, связанными с государственной безопасностью, и вынужден был поступаться соображениями личного удобства, хотя в отличие от Лусиана он был не шпионом, а финансистом.

– Вы хотите присоединиться к леди Уиклифф, милорд? Приказать, чтобы вам подали карету?

Лусиан немного подумал, после чего покачал головой. Едва ли он достигнет успеха, если станет бегать за женой как мальчишка.

– Нет, я останусь дома. Буду у себя в кабинете.

– Хорошо, милорд.

Нейсмит первым прошел в кабинет, чтобы зажечь лампы и налить хозяину бренди. Разводить огонь в камине он не стал – августовский вечер выдался на удивление теплым.

С хрустальным бокалом в руке Лусиан опустился в удобное кожаное кресло. Однако насладиться домашним уютом ему мешали беспокойные мысли.

Всю последнюю неделю он места себе не находил. Расследование похищения золота и убийства конвоиров зашли в тупик. Калибан казался неуловимым. Лусиан злился на себя, на свою беспомощность. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации, это принять меры превентивного характера. Сроки и даты поставок золота были изменены, как изменены и порты отправления, причем на этот раз число лиц, располагающих информацией, было сокращено до предела. Однако Лусиан понимал, что и сейчас не может ничего гарантировать. Золото все также могли украсть, а конвоиров убить.

Лусиан закрыл глаза, и перед глазами вновь всплыла жуткая картина: безжизненные тела конвойных, валявшиеся на дороге.

Лусиан сделал большой глоток обжигающего бренди. Он уже сжился с чувством вины. Именно это чувство побудило его шесть лет назад стать шпионом, оставив в прошлом беззаботную и полную забавных приключений жизнь праздного богатого столичного денди. Этот необычный шаг Лусиан предпринял, дабы очистить совесть. И сейчас ему иногда было неловко перед своими коллегами, потому что он хотя бы успел сполна насладиться жизнью, тогда как другим эта жизнь ничего светлого не принесла.

Многие его друзья ушли из этой жизни слишком рано. Кто-то погиб на полях сражений, воюя против французов на суше и на море, другие погибли, выполняя разведывательные задания. Но последняя поездка во Францию стала для Лусиана жесточайшим испытанием. Тогда ему пришлось своими руками убить бывшего друга – Джайлса.

Лусиан поморщился, как от боли. Губы сложились в циничную усмешку. Он всегда был счастливчиком – фортуна его любила. Сколько раз он возвращался целым и невредимым с заданий, которые стоили жизни многим другим. Сколько раз ему удавалось спастись в последнюю секунду. Так было до тех пор, пока не пришлось выступить против Джайлса, после того как он чудом избежал смерти. С этого момента удача отвернулась от него. Лусиан чувствовал это. Душой. И сны его говорили о том же. Знакомый кошмар вернулся к нему прошлой ночью: он видел свою смерть, и он видел Бринн, стоящую над ним, и руки ее были залиты кровью.