История государства Российского. Том X - Карамзин Николай Михайлович - Страница 29

Но Цари уже не скупились и не щадили казны для лучшего устройства ополчений. Уже Иоанн производил денежное жалованье воинам в походах: Феодор или Годунов давал, сверх поместных земель, каждому Дворянину или сыну Боярскому пятнадцатитысячной Царской дружины от 12 до 100 рублей; каждому стрельцу и Козаку 7 рублей, сверх хлебного запаса; конному войску на берегах Оки около 40000 рублей ежегодно; что, вместе с платою иноземным воинам (также Боярам, окольничим и другим знатнейшим сановникам, из коих первые имели 700, а вторые от 200 до 400 рублей жалованья), составляло несколько миллионов нынешнею монетою и свидетельствовало о возрастающем богатстве России, которое еще яснее увидим из следующих подробных известий о тогдашних доходах государственных.

1) Особенная Царская отчина, 36 городов с селами и деревнями, доставляла казне дворцового ведомства, сверх денежного оброка, хлеб, скот, птиц, рыбу, мед, дрова, сено: чего, за содержанием двора, в расточительное Иоанново время продавалось ежегодно на 60000 рублей, а в Феодорово, от лучшего хозяйства, введенного Дворецким, Григорьем Васильевичем Годуновым, на 230000 рублей (около 1150000 нынешних серебряных).

2) Тягло и подать государственная, с вытей хлебом, а с сох деньгами, приносили казне Четвертного ведомства 400000 рублей: с области Псковской 18000, Новогородской 35000, Тверской и Новоторжской 8000, Рязанской 30000, Муромской 12000, Колмогорской и Двинской 8000, Вологодской 12000, Казанской 18000, Устюжской 30000, Ростовской 50000, Московской 40000, Сибирской (мехами) 20000, Костромской 12000, и проч.

3) Разные городские пошлины: торговые, судные, питейные, банные, вносимые в казну большого прихода (с Москвы 12000, Смоленска 8000, Пскова 12000, Новагорода 6000, Старой Русы, где варилась соль, 18000, Торжка 800, Твери 700, Ярославля 1200, Костромы 1800, Нижнего 7000, Казани 11000, Вологды 2000, и проч.), составляли 800000 рублей, вместе с экономиею приказов Разрядного, Стрелецкого, Иноземского, Пушкарского, которые, имея свои особенные доходы, отсылали сберегаемые ими суммы в сей же большой приход — так, что в сокровищницу Кремлевскую, под Феодорову или Годунова печать, ежегодно вступало, сверх главных государственных издержек на войско и двор, не менее миллиона четырехсот тысяч рублей (от шести до семи миллионов нынешних серебряных). «Несмотря на сие богатство (пишет Флетчер в своей книге о России), Феодор, по совету Годунова, велел перелить в деньги множество золотых и серебряных сосудов, наследованных им после отца: ибо хотел сим мнимым знаком недостатка в монете оправдать тягость налогов».

К умножению государственного достояния, Феодор на Соборе духовенства и Бояр (в июле 1584) подтвердил Устав Иоаннов 1582 года, чтобы Святители, церкви и монастыри безденежно отдали в казну все древние Княжеские отчины, вместе с землями, им заложенными, и впредь до нового указа отменил тарханные, или льготные, грамоты, которые знатную часть церковных, Боярских и Княжеских имений освобождали от государственных податей, к ущербу казны и ко вреду всех иных владельцев: ибо крестьяне уходили от них в льготные жительства, чтобы не платить никаких налогов. В сей же Соборной грамоте сказано: «Земли и села, отказанные монастырям за упокой души, выкупаются наследниками или, буде их нет, Государем, для раздачи воинским людям», коим уже не доставало земель поместных.

Но обогащение казны, по известию чужестранцев, в некотором смысле вредило народному благосостоянию: 1) налоги, облегченные Феодором, были все еще тягостны; 2) заведение питейных домов в городах, умножая пьянство, разоряло мещан, ремесленников, самых земледельцев; губило достояние их и нравственность; 3) от монополий казны терпело купечество, лишаемое свободы продавать свои товары, если царские еще лежали в лавках. Флетчер пишет, что между купцами славились богатством одни братьям Строгановы, имея до трехсот тысяч (около полутора миллиона нынешних серебряных) рублей наличными деньгами, кроме недвижимого достояния; что у них было множество иноземных, Нидерландских и других мастеров на заводах, несколько аптекарей и медиков, 10000 людей вольных и 5000 собственных крепостных, употребляемых для варения и развоза соли, рубки лесов и возделания земли от Вычегды до пределов Сибири; что они ежегодно платили Царю 23000 рублей пошлины, но что правительство, требуя более и более, то под видом налога, то под видом займа, разоряет их без жалости; что в России вообще мало богатых людей, ибо казна все поглощает; что самые древние удельные Князья и Бояре живут умеренным жалованьем и поместным доходом (около тысячи рублей на каждого), совершенно завися от милости Царской». Однако ж Бояре и многие сановники имели знатные отчины, как родовые, так и жалованные; а потомки древних Князей и в Иоанново время еще владели частию их бывших Уделов: например, славный Князь Михайло Воротынский в 1572 году ведал треть Воротынска как свою наследственную собственность.

Умножая войско и доходы, правительство занималось, как мы видели, и лучшим внутренним устройством Государства: радело о безопасности лиц и достояния. Вопреки сказанию иноземцев, что в России не было тогда никаких гражданских законов, кроме слепого произвола Царей, сии законы, изданныепервым Самодержцем Московским (что достойно примечания), дополненные его сыном, исправленные, усовершенствованные внуком, служили неизменным правилом во всех тяжбах — и Грозный, попирая святые уставы человечества, оставлял гражданские ненарушимыми в России: не отнимал даже истинной Царской собственности у тех, которые могли доказать, что владеют ею долее шести лет. Именем Феодоровым издав важный политический закон об укреплении земледельцев, Годунов не прибавил ничего более к Судебнику, но пекся о точном исполнении оного: желая славиться неумытным правосудием, оказывал его в делах гласных: о чем свидетельствуют и летописцы, славя счастливый век Феодоров. Как в Иоанново, так и в сие время суд с расправою земскою зависели в областях, под главным ведомством Думы, от наместников, избираемых из Бояр, Окольничих и других знатных сановников. Все члены Феодоровой Думы были наместниками и редко выезжали из Москвы, но они имели товарищей, Тиунов, Дьяков, которые с их ведома решили дела. Пишут, что народ вообще ненавидел Дьяков корыстолюбивых: определяемые всегда на малое время, сии грамотеи приказные тем более спешили наживаться всякими средствами; жалобы имели действие; но обыкновенно уже после смены грабителей: тогда судили их строго, лишали всей беззаконной добычи, выставляли на позор и секли, привязывая лихоимцу к шее взятую им вещь, кошелек с деньгами, соболя или что другое. Закон не терпел никаких взяток; но хитрецы изобрели способ обманывать его; челобитчик, входя к судье, клал деньги пред образами, будто бы на свечи: сию выдумку скоро запретили указом. Только в день Светлого Воскресения дозволялось судьям и чиновникам вместе с красным яйцом принимать в дар и несколько червонцев (коих цена обыкновенно возвышалась в сие время от 16 до 24 алтын и более). По крайней мере видим достохвальное усилие правительства искоренять зло, известное и в веки лучшего гражданского образования. — Та же ревность к уменьшению преступлений ввела или сохраняла у нас отвратительную для сердца жестокость в законных пытках: чтобы выведать истину от уличаемого преступника, жгли его несколько раз огнем, ломали ему ребра, вбивали гвозди в тело. Убийц и других злодеев вешали, казнили на плахе или топили, или сажали на кол. Осужденный, идучи к лобному месту, держал в связанных руках горящую восковую свечу. Для благородных людей воинских облегчали казнь: за что крестьянина или мещанина вешали, за то сына Боярского сажали в темницу или секли батогами. Убийца собственного холопа наказывался денежною пенею. — Благородные люди воинские имели еще, как пишут, странную выгоду в гражданских тяжбах: могли, вместо себя, представлять слуг своих для присяги и для телесного наказания в случае неплатежа долгов.