На волшебном балу - Джеймс Джулия (Julia) - Страница 19

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Алесандро, нет! О господи, нет! Не надо! — Алесандро поднял голову.

— Тебе не нравится? — спросил он озорно. В ответ раздался сдавленный смех.

Ты нарочно? — упрекнула Лаура, вцепляясь ему в волосы, чтобы удержать его на расстоянии от себя. — Нечестно!

Да, но потом ты сделаешь то же для меня, ладно? — Его глаза смеялись. Пальцы меж тем незаметно подкрались, оказавшись там, где только что были губы. — Ну, все еще надеешься меня остановить?

Свободной рукой Лаура попыталась ухватить его за запястье, отстранить. Но он опередил ее, внезапно подмяв под себя.

— Твой следующий ход?

Смех искрился в ее глазах, наслаждение перехлестывало через край. Ей следовало уже устать, измучиться даже — ничего подобного. Чувствовала она себя великолепно, просто великолепно. Она порывисто обняла поджарое, мускулистое тело, которое знала теперь так хорошо — и все равно не переставала ему удивляться.

Алесандро обнял ее в ответ. Потом взял ее лицо в ладони, приподнял.

— Сопротивление бессмысленно, — заявил он, глядя ей прямо в глаза. — Лучше сдавайся сразу!

— Покоряюсь судьбе! Боже… что я терплю!

А после он держал ее долго-долго в своих объятиях, пока комнату не наполнили лучи взошедшего солнца, и он не проснулся для нового утра и другого дня с Лаурой.

Сколько дней прошло? Четыре? Пять? Семь? Алесандро не знал и знать не хотел, понимая, что намеренно отказывается думать о чем-то другом.

А больше всего о Томазо.

Не собирается он думать о Томазо, о его махинациях, вообще обо всем, что связано с «Вейл — Винченцо»: Отказывается думать о самом факте существования такой фирмы.

Казалось, Лауре хотелось того же. Она готова была сколько угодно оставаться с ним в их искусственно созданном коконе, быть экскурсантами днем и любовниками ночью, говорить только о видах и местах, ими посещаемых, или о тех, которые они планируют посетить, и еще о фильмах и театре, о книгах и музыке. Ничего о них самих, об их семьях.

Но однажды он понял, что дальше тянуть не может. Телефонный звонок оказался очень настойчивым — на другом конце линии была его персональный секретарь.

— Мне очень жаль, — сказал он Лауре, — но мне следует вернуться в Рим.

Она не расстроилась, не отговаривала. Спокойно встала, оделась, начала упаковывать вещи. Просто приняла происходящее как должное, не задавая вопросов, ни ему, ни себе.

Только перед тем, как выйти из комнаты, положила ладонь на руку Алесандро. Он обернулся к ней.

— Алесандро, я лишь хочу сказать тебе спасибо. За все.

Легко коснулась его губ своими, и прошла к лифтам.

По дороге в Рим они разговаривали очень мало. Лаура знала, почему. Говорить было нечего. Она не переживала — не позволяла себе переживать. В переживаниях не было смысла, да и повода для них тоже.

Был повод только для радости, для благодарности. За то, что с ней случилось нечто столь чудесное.

Повод для благодарности человеку, подарившему ей такое замечательное время. Все для него изменившему. Навсегда.

Она взглянула на него. После первоначального раздражения ситуацией, навязанной ему ее дедом, после того как он постоянно пытался оттолкнуть ее от себя — какая перемена! Словно он стал другим человеком. И виной тому не одно вожделение, или секс, или что-то подобное. Это просто… Она нахмурилась, стараясь проанализировать то, что прежде принимала как есть. Это просто потому, что он, казалось, радовался, проводя время с ней. Завтракая, обедая, гуляя по улицам, вдоль залива…

Они много разговаривали — о пустяках. Непринужденный разговор и непринужденное молчание. С ним было легко, спокойно, весело. А по ночам…

Алесандро ди Винченцо, желающий ее. Всю жизнь она будет помнить это. Все будущие годы…

Внезапно ей стало холодно. Словно посреди лета наступила зима.

Хотя уже не середина лета. Скорее осень. С каждым километром они все ближе к зиме. Ближе к моменту, о котором она старалась не думать, будучи полностью, всецело поглощенной Алесандро, — к моменту, когда она выйдет из его машины и все закончится.

Она тупо уставилась в ветровое стекло, ничего не видя перед собой.

Я не хочу, чтобы все заканчивалось. Этого мало! Я хочу еще!

Крик рождался внутри нее, поражая ее саму. Ужасая. Наполняя стыдом. Как может она быть такой жадной, такой неблагодарной? Жаждущей, еще одного чуда… чтобы Алесандро тоже не хотел ничего заканчивать…

— Лаура…

Его голос, пробившийся сквозь мучительные мысли, заставил ее вздрогнуть. В его голосе чувствовалось какое-то сомнение.

— Да? — она заставила себя отвечать легко, беззаботно.

Его глаза на секунду обратились к ней, потом опять уставились на дорогу.

— Когда мы приедем в Рим… — он снова поколебался. — Тебе разумней поселиться в моей квартире. Она расположена ближе к моему офису, чем гостиница, где ты сейчас живешь.

Лаура удивленно подняла брови. Он снова бросил на нее быстрый взгляд, и вид ее изумления заставил его нахмуриться.

— Что такое? Ты предпочитаешь вернуться в гостиницу?

Она сглотнула. В растерянности отметила, как сжались сильные, длинные пальцы вокруг руля.

— Хм…

На его губах мелькнула улыбка.

— Что значит «хм»? Это очень хорошая квартира, — услужливо подсказал он. — В ней предусмотрен обслуживающий персонал, так что тебе не придется готовить и убираться. — Он вновь улыбнулся, потом посерьезнел. — Понимаю, ситуацию усложняет твой дом в Англии. Но если ты задержишься в Риме на… скажем, на, неделю-две, я выкрою время съездить туда с тобой. Если ты действительно хочешь сохранить дом за собой, то лучше всего нанять архитектора и строителей, и пусть работают. Буду, счастлив, помочь тебе это организовать. Но, так долго манкируя работу, я запустил дела, поэтому мне следует пожить у себя в квартире, пока мы оба не сумеем поехать в Англию и…

Он взглянул на нее. Лаура смотрела на него, открыв рот.

Он протянул руку и прикрыл его пальцем, не отрывая глаз от дороги.

— Как говорят американцы, то, что не сломано, чинить не надо, — загадочно сказал он, прибавляя скорость, чтобы обогнать грузовик. Закончив маневр, вернулся на ту же полосу, поискал ее руку, поднес ее к своим губам, снова положил ее к ней на колени и произнес: — Отлично, значит, решили.

И включил какую-то музыку.

Она наполнила салон машины. Наполнила Лауру.

А может, то было нечто другое. И внезапно снова воцарилось лето.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Квартира Алесандро и правда оказалась «очень хорошей», как он и обещал. Тихий дом в историческом центре Рима. Продуманное сочетание старой архитектуры и современного внутреннего дизайна.

— Ох, — выдохнула она.

— Рад, что тебе нравится, — сказал Алесандро, ставя на пол ее багаж, и взглянул на часы. — Черт. Мне очень жаль, но я должен тебя оставить. Обещал моему секретарю быть на совещании в три. Устраивайся пока, а я позвоню, как только узнаю, когда освобожусь. Множество народу попытается перехватить меня, потому что меня долго не было, но буду стараться не задерживаться. Если захочешь выйти, о ключах не беспокойся. У портье они есть, и он достаточно хорошо говорит по-английски, чтобы тебя впустить и выпустить. А завтра все решим окончательно.

Он торопливо чмокнул ее в нос и ушел. Лаура минуту постояла, потом подошла к огромному окну, выходящему на внутренний дворик, и выглянула. В каменных вазах, оттеняя желтоватый камень, ярко пылали пеларгонии.

У нее было странное ощущение. Все изменилось — словно она стояла перед воротами нового мира, совершенно ей незнакомого. Что-то распускалось в ней, словно цветок.

От переполнявшего ее счастья она покружилась вокруг себя, потом сделала реверанс. И застыла, внезапно взволновавшись.

Тут не гостиница, а значит, рядом нет парикмахера, нет салона красоты… Через, несколько часов Алесандро вернется. Ей надо выглядеть для него как можно лучше.