Оппозиция: выбор есть - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 3

Поэтому тот, кто заботится сейчас хотя бы о детях (стариками русский народ пожертвовал, и этот грех ему еще придется отмаливать), никак не пожелает раскола демократов. На мой взгляд, их идеалы трагично ошибочны (я не говорю об их криминальных союзниках – у тех только интересы). Но я не хочу, чтобы у чистых душой демократов «спала пелена с глаз» – страшен внезапно разуверившийся религиозный фанатик. Расколы и озарения увеличивают потенциал насилия, осознание и преодоление – путь к спасению. Назвав заведомо большую часть народа «красно-коричневой чумой», новые идеологи рубят по всему обществу топором – не только откалывают демократов от «чумы», но и увеличивают трещины в своем и так уже не монолитном лагере.

Но перейдем к «нашим», давно пора «на себя оборотиться». Хорошо было идти от Крымского вала среди людей, так легко простивших мэрии ее жалкую мелочность – заставить огромную массу людей идти по тротуарам, чтобы «не мешать уличному движению». В убогие игры играют наши мэры (трудно писать всерьез это слово) в такой момент. Конечно, все шедшие были благодарны энтузиастам из «Трудовой Москвы», которые взяли на себя большой труд по организации всего дела и подарили людям эти несколько часов явной солидарности. Испытывая эту благодарность, считаю своим долгом высказать и упреки.

На площади, куда пришли люди, заработали микрофоны, и стихийное чувство единения потеснилось ради идеологии. Конечно, от нее никуда не деться, сказкам о деидеологизации и дети не верят. Важно, какие постулаты предлагаются людям, куда они ведут, в какие выражения «упаковываются» и как воспринимаются. Скажу свое мнение, но думаю, что со мной согласились бы многие – я стоял внизу, а не на трибуне, и видел реакцию слушателей.

Во-первых, сразу возникло недоумение оттого, что «трибуна» задала вовсе не ту «повестку дня», ради которой собирали людей. Речь пошла об СССР, об армии, о ленинизме, а приглашали не за этим. Так нельзя, для обмана существуют парламенты, а не митинги на холоде. Выдвигая сомнительные или во всяком случае дискуссионные тезисы, «трибуна» разобщала людей, пришедших ради эмоционального объединения – в этом жанр митинга, и его никак нельзя нарушать. Во всяком случае, если и допустимо сорвать политические дивиденды, то не слишком большие – ввернуть слегка тему СССР, но не подчинять ей тему экономической реформы.

Но даже если говорить об СССР. Митинг – не «круглый стол», и тезисы должны быть ясны, непротиворечивы, додуманы до конца. Здесь же тема СССР ставилась таким образом, что было видно: задай «трибуне» самый простой вопрос – и она не ответит. Что значит сегодня требовать восстановления СССР? Готова ли «трибуна» призвать к войне с Украиной? Или она уверена, что 95% украинцев страстно желают «восстановления СССР» (ибо больше 5% убежденного в чем-то населения уже не подавить угрозой силы, нужно реальное насилие)? Похоже, что «трибуна» вовсе не предполагала призывать к таким ужасам и не имела иллюзий относительно сегодняшнего настроения украинцев – она просто не додумала. А людям, взявшим в руки микрофон, это не позволяется. Здесь нет места по существу говорить о восстановлении СССР – он как государство распался, нечего прятать голову в песок. Но как страна еще сохранился, и восстановление возможно, но не заклинаниями и уж никак не силой.

Дальше – больше, и с «трибуны» зазвучали речи, от которых все отвыкли и к которым нет желания снова привыкать. Конечно, нет в них ничего «красного», ничего «коричневого», одна скука. Безусловно, в 1917 году народ сделал выбор. И за 70 лет мы прошли великий и трагический путь. Но надо идти дальше, и в 1985 году народ опять сделал выбор. Он вовсе не выбрал дикий капитализм, как делают вид радикальные либералы (да они просто лукавят, хотят, как дети, перехитрить простаков). Но и слушать, как долдонит какой-нибудь новый Суслов – увольте. Тем более, что хлеба от этого не прибавится. Так зачем же на митинге, где каждое слово – на вес золота, разводить политэкономическую тягомотину? Были, конечно, и ясные, разумные слова, но сейчас не до комплиментов.

То же самое можно сказать о Ленине. Я считаю, что идеологи перестройки обошлись с ним несправедливо, истрепав и изгадив сложное явление нашей истории. Кстати, тем самым они привели к извращенной реабилитации Сталина. Но сейчас и тем, кому дорог образ Ленина, должны были бы на время перестать трепать его имя. И благополучию народа, и этому имени только вред от того, что оно назойливо делается источником раздора. Ошибаясь или нет, но многим на Манежной площади было не по себе, когда с трибуны к ним обращались, как к убежденным ленинцам. Зачем это?

Теперь об отношении к тому, демократическому митингу. Обидевшись за красно-коричневых, красная «трибуна» не удержалась, чтобы не лягнуть демократов – дескать «от фашиста слышу». Но здесь это коробило еще сильнее, чем там. Ведь у Белого дома собрались люди действительно в экстазе, это же надо учитывать. А на Манежной площади подавляющее большинство составляли люди рассудительные. И мальчишеская задиристость «трибуны», ее грубоватый (мягко скажем) юмор настроению толпы просто не соответствовали. Да и по существу – с какой стати взялись оскорблять большую часть народа? Одно дело – тамошняя «трибуна». В отце Глебе Якунине есть что-то сатанинское, да и мадам Старовойтова – кремень. Так и соберитесь две «трибуны», поругайтесь вволю. А большинство из десятков тысяч собравшихся у Верховного Совета РСФСР – наши же братья, те же простодушные русские люди. Сейчас они одержимы идеей, которая нам не нравится, думают, что они и впрямь у Белого дома, будто в Америке, но зачем же искусственно делать их врагами! Собравшиеся на Манежной площади согласия на это явно не давали.

Понятно, что становление общественного движения, тем более в период таких тяжелых, нестерпимых душевных потрясений – непростое дело. Люди, которые за это взялись – подвижники, и не все получается складно. И излишняя, нарочитая грубость выражений, и театральность, и чтение длинных поэм, более пригодное для поэтического вечера – все это болезни роста. Меньше всего я хотел бы обидеть и уязвить товарищей с «трибуны». Но уж больно жесток политический противник (и это вовсе не демократы – они тоже дрова для будущего костра). Противник изучает эти болезни и будет стараться их культивировать в рабочем движении. Культура провокации в российской политической жизни имеет богатейшие традиции, да и зарубежных экспертов – полны гостиницы. И если товарищи с «трибуны» не будут иметь средств диагноза собственных болезней, они, сами того не замечая, превратятся из пастырей в козлов-провокаторов, ведущих нас на бойню.

1992

Размышления над обломками идолов

Имея в качестве матрицы человеческих отношений образ семьи, традиционное общество, исключительно прочное в одних ситуациях (особенно в трудных, когда условием выживания является солидарность), оказывается очень хрупким в других.

Так, важнейшим с точки зрения стабильности понятием становится верность. Умный подлец вроде Яго может разрушить самую любящую семью, заронив сомнение в верности. И речь идет не о рациональных оценках или расчетах, а об утрате очарования. Мне кажется, семья Отелло распалась бы даже в том случае, если бы он не успел задушить Дездемону – от уже в мыслях своих повидал ее изменницей. А какая паника поднималась всегда в русской армии, когда проходил слух об измене. Логически объяснить все это трудно. Видимо, уверенность в том, что твой собрат по солидарному сообществу тебе верен, совершенно необходимо, чтобы ты мог поступать не по эгоистическому расчету. И это превратилось в подсознательную культурную норму, почти инстинкт, сцепленный неизвестным образом с другими нормами. Вынь эту уверенность – и рушится вся связка культурных устоев.

Так, в сущности, и произошло с советским обществом. Его убедили в том, что важная его часть (номенклатура, бюрократия, партия – неважно, как называли эту часть) неверна целому. Не требовалось даже точно формулировать суть измены: незаслуженные привилегии, коррупция, обман и т.д. Как только в это поверили, все общество стало разрушаться. И было совершенно неважно, что в роли Яго выступили как раз те, кто и был обвинен в измене. Возникшие для них при этом мелкие неудобства не шли ни в какое сравнение с тем кушем, который предполагалось получить при разрушении общества. Можно даже сказать, что в результате неизбежной эволюции общества создалась ситуация, при которой правящая верхушка могла сохранить (и умножить) свои привилегии только путем разрушения того общества, в котором оно этими привилегиями пользовалась.