Оппозиция как теневая власть - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 5

Большой вклад в размывание соединяющего народ правосознания вносил А. Сахаров. В манифесте левых «Иного не дано» он утверждал: «Принцип „Разрешено все, что не запрещено законом“ должен пониматься буквально». Переход к этому принципу означал бы, что в обществе снимаются все табу, все не записанные в законе культурные, моральные нормы. Это имело бы катастрофические последствия. Если бы тезис Сахарова реально был осуществлен на практике, произошло бы моментальное сбрасывание общества в абсурдную гражданскую войну. Скатывание в массовое насилие происходит, когда человек теряет систему координат, критерии различения Добра и зла.

Не говоря уже о тех очагах гражданских войн, которые создаются властью, преступившей именно моральные нормы, насилие преступников уже достигло такой интенсивности, что можно говорить о своеобразной войне. Но ведь эта преступность буквально выращивалась левыми политиками как ударная сила для разрушения «тоталитарного» советского общества. Вспомним хотя бы рассуждения Г. Попова о пользе преступников как социальной базы реформ. Это — не новое явление в тактике «левых» сил, оно наблюдалось и при расшатывании устоев российского порядка в начале ХХ века.

Философ С. Франк писал: «Самый трагический и с внешней стороны неожиданный факт культурной истории последних лет — то обстоятельство, что субъективно чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры оказались не только в партийном соседстве, но и в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата, — этот факт все же с логической последовательностью обусловлен самим содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом: и это необходимо признать открыто, без злорадства, но с глубочайшей скорбью. Самое ужасное в этом факте именно в том и состоит, что нигилизм интеллигентской веры как бы сам невольно санкционирует преступность и хулиганство и дает им возможность рядиться в мантию идейности и прогрессивности». Можно лишь добавить, что нынешние «левые» не так уж бескорыстны — разрушая общество, сами они в личном, так сказать, плане выходят в число богатейших людей Европы.

Мало-мальски серьезный анализ показывает, что слома культурного ядра советского народа осуществить не удалось, как ни велики нанесенные ему травмы. А внутренний импульс «левого» движения и порожденного им политического режима иссяк. Оседлав средства массовой информации, вооруженную силу и экономику, «левые» на время увлекли людей и поставили страну на грань катастрофы. Но сегодня они уже утратили творческую потенцию и потеряли доверие массы. Все более и более скатываясь к применению силы и сбрасывая маску «правоискателей», они пришли, говоря словами историка Тойнби, к «дегуманизации господствующего меньшинства, предполагающей спесивое отношение ко всем тем, кто находится за его пределами; большая часть человечества в таких случаях заносится в разряд „скотов“, „низших“, на которых смотрят как на сам собою разумеющийся объект подавления и глумления… Страх толкает командиров на применение грубой силы для поддержания собственного авторитета, поскольку доверия они уже лишены. В результате — ад кромешный».

Вот и ставлю опять те же волнующие меня вопросы. Нужно ли в этих условиях нашей оппозиции отклеивать от Гайдара и Бурбулиса ярлык «левых» и приклеивать его на себя? Зачем надевать доспехи разрушителей, когда новый режим еще не утвердился, еще не признан народом? Ведь вполне понятна еще борьба за сохранение сути той России, которую мы знали в советском облике. И зачем вообще применять не свойственную нашему мышлению дуалистическую схему «левые-правые»?

Да, есть «левое», бесовское начало, но ему противостоит не только божественное, а и просто человеческое. Если мы не «левые», то это не значит, что мы реакционеры. Как ни парадоксально, лозунги правых (в западном смысле) сил взяты сегодня именно российскими «левыми».

1995

Новые левые: от воинствующих монахов к тоталитаризму мыши

В начале века наблюдения за подготовкой революции позволили С.Л.Франку определить левого интеллигента как «воинствующего монаха нигилистической религии земного благополучия… Но, уединившись в своем монастыре, интеллигент не равнодушен к миру; напротив, из своего монастыря он хочет править миром и насадить в нем свою веру; он — воинствующий монах, монах-революционер… Кучка чуждых миру и презирающих мир монахов объявляет миру войну, чтобы насильственно его облагодетельствовать». Образ страшный, но одно несомненно: речь шла о воинствующих монахах, служащих своим догмам бескорыстно и даже склонных к самопожертвованию.

В нынешней революции в России мы видим иных левых: они так же чужды миру, который хотят насильственно облагодетельствовать, но мораль их вывернута наизнанку. Это уже не монахи, а воры. Причем воры-артисты, блестяще кричащие «Держи вора!». Вспомним, как в 1991 г. с телевизионным шумом работала комиссия ВС СССР по привилегиям (там и сделала свою карьеру социальная защитница Элла Памфилова) — расследовали случай покупки старым маршалом списанного холодильника «Зил» за 28 руб. А в это же самое время левые лидеры расхватывали куски народного достояния: землю, здания, особняки. А когда кто-то пробивался с вопросом, Г.Попов задушевно отвечал: нехорошо считать деньги в чужом кормане. Меняет ли это его тип как левого деятеля? Нисколько. Главное, что он уверен в своем праве разрушать «нехорошую» систему жизни, чего бы это людям ни стоило, применяя при этом насилие любого масштаба. А признавать или не признавать частную собственность (и значит, обогащаться ли самому) — это поверхностный слой его философии.

Втягивая страну ради своих метафизических догм в кровавую баню, наши левые с поразительным цинизмом, декларативно отказываются принять часть страданий и на себя лично. Вот интеллигентная И.Овчинникова предупреждает в «Известиях»: «Ратуя за справедливость, демократию, свободу, скажу со всей откровенностью: и мысли не могу допустить, что заплачу за все эти замечательные вещи хоть каплю родной крови». Эта ловкость рук новых борцов в устройстве своего комфорта поражает даже бывалого диссидента В.Максимова: «Что же получается? Наша либеральная прогрессивная интеллигенция имеет теперь целый ряд отмычек, с помощью которых она себе обеспечивает интеллектуальный комфорт. Надо только произнести заученное: „демократия“, „плюрализм“, „дедовщина“, „суверенитет“ — и вы получаете пропуск в определенную влиятельную часть общества».

Если бы речь шла просто о корыстолюбии или постыдном эгоизме этих «монахов» — не стоило бы и говорить. Но, соорудив себе спасательную шлюпку, левые революционеры проявляют не просто равнодушие к судьбе населения страны — они становятся душегубами. Само поведение, тон выступлений реформаторов вроде Гайдара и Чубайса — новое явление в истории. Даже перестройшик старшего поколения Г.Арбатов посчитал нужным отмежеваться: «Меня поражает безжалостность этой группы экономистов из правительства, даже жестокость, которой они бравируют, а иногда и кокетничают, выдавая ее за решительность, а может быть, пытаясь понравиться МВФ».

Своей жестокостью эти экономисты не просто кокетничают, они доходят в ней до глумления над своими жертвами — вот это зачем бы? Автор закона о приватизации, гуманитарий и ныне министр экономики Е.Ясин шутит: «Я как-то говорил с одним исключительно умным человеком, очень известным западным ученым — Биллом Нордхаузом, так он предложил: „Вы на время, когда у вас весь этот кошмар будет, повесьте над страной спутники и пускайте в эфир „Плей-бой ченел“. Может, это отвлечет?“. Ну а если всерьез, то надо сломать нечто социалистическое в поведении людей». Сломать — с кровью и страданиями, и еще поиздеваться, показывая замерзающим и голодным старикам голых баб с американского порно-телевидения.

Мы помним из истории, что для левых издавна было характерно полное пренебрежение этикой в политической борьбе — уже Великая Французская революция это показала. Противников и оппонентов подвергали психологическому, а многие партии и физическому террору. С.Л.Франк писал: «беспринципная, „готтентотская“ мораль, которая оценивает дела и мысли не объективно и по существу, а с точки зрения их партийной пользы или партийного вреда; отсюда — не только отсутствие, но и принципиальное отрицание справедливого, объективного отношения к противнику». Но левые начала ХХ века хотя бы шли на столкновение с открытой грудью, принимали ответные удары без нытья.