Матрица «Россия» - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 6

Силы, пришедшие к власти в результате любой революции, если их не свергают достаточно быстро, успевают произвести перераспределение собственности, кадровые перестановки и обновление власти. Новая власть получает кредит доверия. А значит, уже через короткий промежуток времени контратака с ходу оказывается невозможной, приходится готовить революцию, что гораздо сложнее. Это глубоко продумал Ленин. Он точно определил тот короткий временной промежуток, когда можно было сбросить буржуазное правительство без больших жертв,

Это надо было сделать на волне самой Февральской революции, пока не сложился новый государственный порядок, пока все было на распутье, и люди находились в ситуации выбора. И когда угас оптимизм и надежды на то, что Февраль ответит на чаяния подавляющего большинства – крестьян. В этом смысле Октябрьская революция была тесно связана с Февральской и стала шедевром революционной мысли.

Трагедией было то, что такое «отрицание отрицания» привело к Гражданской войне. Не удалось оторвать меньшевиков и эсеров от кадетов, и слишком силен был в них революционный дух. Война «белых» против Советского государства не имела целью реставрировать Российскую империю в виде монархии, Это была «война Февраля с Октябрем» – столкновение двух революционных проектов.

Если представить себе, что масоны и буржуазия не успели бы подготовить свою революцию, и советские силы сами одолели царизм, то никакой гражданской войны не было бы. Советская власть и царская в принципе не были антагонистами – сразу бы начали выполнять пятилетние планы, подготовленные царскими плановиками, и строить московское метро. Но именно поэтому и не удалось бы поднять солдат и крестьян на революцию. Прорваться можно было только «на плечах врага».

К сожалению, антисоветские силы многому научились у истории, им требовалось знание, а не приятные сказки. Теперь наша очередь учиться – в этом польза поражений.

КРАХ СОВЕТСКОГО СТРОЯ: ПРЕДПОСЫЛКИ

За 15 лет мы многое поняли в катастрофе СССР, загадки остаются, но к ним есть подходы. Разговор об этом трудный, придется поставить под сомнение любимые мифы нашей истории. Она была мифологизирована, «берегла» нас от тяжелых размышлений и кормила успокаивающими штампами. И мы не задумались даже над тем, почему две марксистские революционные партии – большевики и меньшевики – оказались в Гражданской войне по разные стороны фронта.

Но давайте взглянем на крах СССР без догм и стереотипов. Не будем об убийцах СССР. ЦРУ и Горбачев, диссиденты западники и почвенники, Нуйкин и Шахрай. Такие агенты всегда есть в окружающей среде, от них надо уметь защищаться. Человек носит внутри себя килограмм кишечной палочки, но если он моет руки перед едой, она ему не страшна.

Для нас главный вопрос – почему советские люди аплодировали Горбачеву. Почему Верховный Совет РСФСР (кроме 5 депутатов) проголосовал за беловежские соглашения, даже не прочитав их? Почему шахтеры стучали касками, требуя «экономической самостоятельности» – при убыточности их шахт? Почему рабочие равнодушно приняли приватизацию, забыв о своих шкурных интересах? Почему огромным народом как будто овладела «воля к смерти»? Что было предпосылкой для этого?

Вспомним азы. Советский строй – это реализация цивилизационного проекта, рожденного Россией в русле ее истории и культуры. Многое из проекта не удалось осуществить в силу обстоятельств. Но удалось великое по замыслу и грандиозное по масштабам дело: создать жизнеустройство, надежно устранившее источники массовых социальных страданий, с высоким уровнем безопасности и солидарными межэтническими отношениями. Это был проект с большим творческим потенциалом и мощным импульсом развития. Гляньте вокруг и почувствуйте разницу.

И это не просто социальный проект, но и ответ на вопросы бытия, порожденный в муках из Православия, как Запад дал свой родившийся в муках ответ в виде рыночного общества и человека-атома – из недр протестантской Реформации. Советский проект повлиял на все большие мировые проекты: помог зародиться социальному государству Запада, демонтировать колониальную систему, на время нейтрализовал соблазн фашизма, дал импульс цивилизациям Азии.

Глупо давать советскому строю формационный ярлык – социализм, «казарменный социализм», госкапитализм и пр. Исходим из очевидного: это было жизнеустройство со своим типом хозяйства, государства, национального общежития. Мы знаем, как питались люди, чем болели и чего боялись. Сейчас видим, как ломают главные структуры этого строя, и каков результат – в простых и жестких понятиях.

Каков генезис? Россия в начале XX века была традиционным (а не гражданским) обществом в процессе модернизации. Русская революция 1905 г. была началом мировой революции, вызванной сопротивлением крестьян против капитализма («раскрестьянивания»). На Запад эти революции потерпели поражение, а на периферии – победили или оказали влияние на ход истории. Это революции в России, Китае, Индонезии, Индии, Вьетнаме, Алжире, Мексике – по всему «незападному» миру. Зеркало русской революции – Лев Толстой, а не Маркс.

Воспитанный в марксизме или либерализме интеллигент не знает и не любит традиционного общества. Даже советская система хозяйства была описана и понята очень плохо. То же можно сказать о советской школе, науке, армии, ЖКХ и т д. Когда правительство Н.И. Рыжкова подрывало советское хозяйство, оно не понимало, что делало. Впрочем, как и общество в целом.

На советском заводе производство было переплетено с поддержанием условий жизни работников и вообще «города», что невозможно объяснить эксперту из МВФ. Это переплетение, идущее от навыка общинной жизни, настолько прочно вошло в массовое сознание, что казалось естественным. Оно дает очень большую экономию. Отопление бросовым теплом ТЭЦ – один из примеров. Об этом мы не думали при советском строе. Базовые материальные потребности удовлетворялись в СССР гораздо лучше, чем этого можно было бы достигнуть при том же уровне развития, но в условиях капитализма – хозяйство было очень экономным.

Вот первая предпосылка краха, которую Андропов определил четко: «Мы не знаем общества, в котором живем». В 70-80-е годы это состояние ухудшалось: незнание превратилось в непонимание, а затем и во враждебность, дошедшую в части элиты до паранойи. Незнанием была вызвана и неспособность руководства выявить назревающие в обществе противоречия, и найти способы разрешить уже созревшие проблемы. Незнание привело и само общество к неспособности разглядеть опасность начатых во время перестройки действий, а значит, и к неспособности защитить свои кровные интересы.

Поколение стариков «знало общество, в котором мы живем» – не из учебников марксизма, а из личного опыта. Это знание было неявным, неписаным, но оно было им настолько близко и понятно, что казалось очевидным и неустранимым. Систематизировать и «записать» его казалось ненужным – и оно стало недоступным. Новое поколение номенклатуры уже не было детьми общинных крестьян, носителей и творцов советского проекта. Это уже были дети интеллигенции.

Но и те, кто рекрутировался через комсомол из рабочих и крестьян, воспитывался в школе, вузе, а потом партийных школах и академиях так, что истмат вытеснил у них то неявное знание, которое они еще могли получить в семье. Розанов сказал, что российскую монархию убила русская литература. Это гипербола, но в ней есть зерно истины. По аналогии можно сказать, что СССР убила Академия общественных наук при ЦК КПСС и сеть ее партийных школ.

Не в том дело, какие ошибки допускало партийное руководство, а какие решения приняло правильно. Оно не обладало адекватными средствами познания реальности. Это как если бы полководец, ведя армию, пользовался картой другой страны. Ситуацию держали кадры низшего звена – райкомы, горкомы, хозяйственники. Как только Горбачев нанес удар по партаппарату и по системе управления, разрушение приобрело лавинообразный характер. Неважно даже, почему он это сделал – по незнанию или как изменник Родины.