Манипуляция сознанием - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 83

В наставлении армии США «Ведение психологической войны» вводятся определения типа операций:

«1. „Белая“ пропаганда — это пропаганда, которая распространяется и признается источником или его официальными представителями.

«Серая» пропаганда — это пропаганда, которая не идентифицирует специально свой источник.

«Черная» пропаганда — это пропаганда, которая выдается за исходящую из иного источника, чем подлинный».

Психологическая война против СССР стала важной частью холодной войны, что, кстати, является важным признанием того факта, что холодная война не была метафорой. Французский журнал пишет, что с конца 60-х годов «ЦРУ вышло за рамки обычного шпионажа, где, впрочем, не достигло больших результатов, для того чтобы начать действительно современную психологическую войну». Но здесь для нас даже важнее тот факт, что технологии серой и черной пропаганды вошли в обыденную практику СМИ и внутри собственных стран. До этого такие приемы применялись время от времени и были как бы отклонением от профессиональной этики. Выдающимся успехом черной пропаганды считается победа на выборах консерваторов в 1925 г. в Англии. Тогда несколько миллионов избирателей за несколько дней изменили свои намерения в результате фальшивки, которую распространила пресса («Письмо Коминтерна»). Последующее разоблачение не имело эффекта — никто ведь не докажет, что она повлияла на избирателей, да они и сами этого не знают.

Шире всего применяются в СМИ, конечно, приемы серой пропаганды — «информация из первых рук, высосанная из пальца». Ради них СМИ долго боролись и добились законного права «не раскрывать источник информации». Не просто обычными, но господствующими стали ссылки на «высокопоставленного чиновника из кругов, близких к…, который пожелал остаться неизвестным». Таким образом, источник не идентифицируется, и никакой ответственности СМИ за ложное сообщение не несут. В России мы эти приемы уже испытали на себе в полной мере.

Большие психозы. Главная функция СМИ в гражданском обществе состоит, как ни парадоксально, в превращении граждан в огромную, но не собранную в одном месте толпу — через массовую культуру и единый поток информации, которые «отливают умы в единообразные, стандартные формы и обеспечивают каждой человеческой единице соответствие заданной модели». Уже А.Грамши отметил, что «стандартизация образа мысли и действия достигает национального или даже континентального размаха». В этом он видел кризис гражданского общества, выход из которого был, по его мнению, возможен лишь через борьбу снизу за гегемонию здравого смысла (при том, что это — тоже один из видов конформизма).

Средний обыватель верит самым нелепым утверждениям, хотя здравый смысл по меньшей мере заставил бы его усомниться. Со стороны это видно лучше. Вот мелкий случай. На Западе человек, работающий в университете, тем более левых убеждений, считает своим долгом заявить, что он не верит прессе и телевидению. Сознательно — да, но нет возможности воспринимать всю информацию сознательно. Как-то в Испании нас с женой на Пасху пригласили друзья в деревню, к их родителям. Наши жены занялись на кухне, и я слышу краем уха разговор. Спрашивает подруга мою жену:

— Как же вы жили в СССР без трикотажа?

— В каком смысле?

— Но ведь в СССР не производился трикотаж.

— С чего ты взяла?

Слышу в голосе подруги замешательство:

— По телевизору всегда говорили…

— Но ведь ты говоришь, что не веришь телевизору.

—Да… Но трикотаж…

Это может показаться курьезом, но в такой ситуации западный человек находится в отношении ко всем проблемам бытия, и каждый (а может быть, далеко не каждый) вырывается из-под этого влияния лишь в какой-то очень узкой области. Да мы и сами недавно были такими и мало еще изменились. Еще недавно дамочка на телевизионных дебатах жаловалась Г.Попову на то, что «в Советском Союзе не было секса»150.

Континентального (а теперь уже и межконтинентального) размаха «толпообразующее» действие СМИ приобретает потому, что они образуют единую сеть, которой действительно накрывают всю массу людей, не имеющих ни времени, ни навыков для критического восприятия сообщений. А.Моль описывает конкретный случай цепной реакции сообщений:

«Корреспондент страсбургской газеты, прогуливаясь в районе исторической линии Мажино, обнаруживает, что какое-то предприятие производит там работы по восстановлению обрушившегося блиндажа, и пишет об этом заметку в разделе местных сообщений. Эта заметка попадает на глаза местному корреспонденту парижской газеты, который перепечатывает ее по той простой причине, что она по размеру точно дополняет текст составленной им подборки до полной машинописной страницы. Новость попадает в Париж, где на нее не обращает внимания никто, кроме корреспондента иностранной газеты, пересылающего ее в свою редакцию. Затем через иностранное агентство печати сообщение попадает в нью-йоркскую газету, которая публикует его на второй странице. Там его находит и отбирает редактор парижской газеты. Все газеты, которые следят за этой парижской газетой и за „Нью-Йорк Таймс“, воспроизводят эту новость под крупным заголовком, что в конечном счете приводит к соответствующим дипломатическим объяснениям».

А.Моль привел случай спонтанного, самопроизвольного возникновения маленького лавинообразного процесса. Но нередко такие процессы запускаются целенаправленно, и потом стоит многих усилий их блокировать. Пожалуй, одним из крупных недавних психозов, созданных СМИ, является паника в связи с болезнью «бешенства коров» в Англии. Цели операции не вполне ясны и будут обнародованы не скоро151. Суть была в том, что вдруг во всей европейской прессе валом пошли статьи об эпидемии болезни коров, которая заразна для людей (при этом разрушается ткань головного мозга). В Великобритании от этой болезни умерло 10 человек, в газетах были опубликованы их биографии, вплоть до описания мясных блюд, которые они ели. Под давлением массового психоза руководство ЕЭС приговорило Англию к беспрецедентному наказанию — немедленно уничтожить всех коров в возрасте свыше трех лет и сжечь их трупы. Разумеется, был наложен запрет на экспорт мяса и т.д. Если бы эти санкции были реально выполнены, результатом была бы катастрофа английской экономики (шутка ли — забить в одночасье и уничтожить треть крупного рогатого скота). Психоз расширялся, возникли фирмы по проектированию и строительству коровьих крематориев. В кратчайший срок сжечь миллионы туш — небывалая техническая проблема.

Миф «бешенства коров» был создан средствами серой пропаганды. Установить его истоки по выступлениям прессы и телевидения было невозможно. Сначала ссылались на научную статью в известном журнале «Lancet», но ученые тут же открестились, а опубликованные в газетах выдержки из этой статьи никаких оснований для паники не давали — в ней лишь предполагалась возможность связи между болезнями коров и людей. Но ведь и коровы могли заражаться от людей, а не наоборот. Да и вообще, 10 умерших за все время с момента открытия болезни — величина абсолютно ничтожная, таких странных болезней множество. Когда паника захлестнула Европу, и люди перестали покупать говядину, в прессу стали просачиваться очень осторожные отрезвляющие сведения. Оказывается, в Испании от этой болезни умерло 53 человека, в Швейцарии еще больше. Но, поразительным образом, никто в ЕЭС не пытался поставить вопрос о санкциях против Испании или Швейцарии — и в то же время никакие просьбы Англии о помиловании не действовали. Проблема была снята из СМИ какой-то новой сенсацией, так что о «бешенстве коров» все просто забыли. Никто уже не помнит, чем кончился этот скандал — о нем в СМИ больше не было ни одного сообщения. Как сняли с Англии санкции, на каком основании, — никто не знает и не интересуется. Чудесным образом исчезли крематории и фирмы, которые их собирались строить. Люди вперились в другой спектакль.